Читать интересную книгу StarCraft: сборник рассказов - Майкл Когг

Джейк поднял мерцающий обломок и рассмотрел его, снова и снова крутя в руках, одетых в перчатки. Нет. Его тут явно не забыли. Его бросили, согнули и сломали, как те предметы из боевого музея. Только у этого лезвия на боку были вмятины и царапины. Это было похоже на следы зубов и когтей.

— Вашу мать, — произнес Джейк. — Вашу мать в третий раз.

Он громко сказал:

— Я тут не один. Здесь были протоссы. Они с кем-то сражались и потерпели поражение. И этот кто-то тоже здесь.

Его колени начали болеть от сидения на корточках. Он выпрямился, по-прежнему держа в руках этот не вполне металлический обломок. Он мог бы продолжить путь наверх, вглубь вулкана… или вернуться в «Стервятник» и рискнуть вылететь навстречу сверхбуре. А мог бы и сидеть здесь, парализованный нерешительностью — той самой нерешительностью, которая заставила его неделю сидеть за пультом управления колонизационным кораблем, прежде чем спуститься на планету.

Если он спустится вниз, то уже не узнает, что за угрозы могут таиться в горе. Не узнает, что вызвало тот полуночный крик. Если же пойдет дальше наверх… что ж, по крайней мере, узнает, с чем имеет дело, реши он потом хоть остаться, хоть улететь.

Если выживет.

— Вашу мать, — повторил Джейк.

Он мог бы выразиться и по-другому, но именно это казалось ему наиболее подходящим к ситуации.

Следующие несколько метров подъема были круты, но затем наклон лавового туннеля уменьшился, и Джейк очутился в огромной пещере с высокими сводами. Фонарик рассеял темноту своим синим лучом. Пол был усеян камнями, потолок представлял собой гладкий блестящий купол, но внимание Джейка привлекло не это.

Здесь была битва… серьезное сражение. Стены пещеры были обожжены, а пол усеян кусками странного металла. Большинство кусков были золотистого цвета, часть — серебристого. Джейк не особенно разбирался в технологиях протоссов, но, кажется, узнал серебристые куски — возможно, они откололись от ног так называемых сталкеров. Другие куски, ярко-желтые, могли остаться от более крупных боевых машин, известных как бессмертные.

Протосские боевые машины могли бы вызвать в нем восхищение, даже благоговение, но этого не случилось. Вид искореженного металла привел Джейка в беспокойство. Ведь по нему можно было предположить, — нет, ясно понять — что на этой планете было что-то ужасное, что-то достаточно мощное, чтобы разорвать на части тяжелобронированных протоссов.

— Вашу мать, — опять сказал Джейк. — Вашу же мать!

Согласно статистике, отображаемой на визоре, слово «мать» стало самым часто употребляемым им с момента посадки.

Он отстегнул от пояса консоль и отправил в большую пещеру облако микрошпионов. Крошечные механизмы с пропеллерами были изготовлены по умоджанской технологии, и он дорого заплатил за них на черном рынке, не сомневаясь, что однажды они ему пригодятся. Шпионы начали медленно кружить в воздухе, сканируя, измеряя, слушая…

Пока на противоположной стороне пещеры не вспыхнул ярко-синий луч, который стал перескакивать с одного шпиона на другого и распылять их в ослепительной вспышке.

Джейк отпрыгнул обратно в тень, понимая, что это ничем ему не поможет. Кто бы ни сжигал сейчас его микрошпионов, наверняка целился и в него. Даже в момент притока адреналина, захлестнувшего живот, грудь и сердце, Джейк уже понимал, что он жив лишь потому, что этот «кто-то» хочет, чтобы он жил.

Он глубоко вздохнул — один раз, другой, третий — и вышел вперед. Пытаться бежать в такой ситуации было бесполезно.

По ту сторону пещеры, у противоположной стены, где наружу вел другой туннель (или, возможно, продолжался этот же), что-то блеснуло. Что-то высокое. И это был не человек.

В тот же самый миг Джейк внезапно понял, что ему невероятно повезло… и при этом невероятно не повезло. Он теперь был одним из тех немногочисленных людей в секторе, кому довелось лично видеть протосса вживую. Таких людей было очень мало, потому что большинство из тех, кто лично видел протосса, не доживали до конца встречи.

— Э-э… привет, — сказал Джейк и поднял правую руку в неуверенном приветственном жесте.

* * *

Лассатар осматривал существо на другой стороне пещеры. О его присутствии на острове Лассатар знал с самого первого дня. Теперь же, в этой самой пещере, он наконец-то мог изучить его.

Человек. Он защищен примитивной технологией. Считает себя могущественным. Претендует на то, что мыслит, но его мысли — лишь оболочка примитивных эмоций, в первую очередь страха. Воплощение биологического императива, вроде бы способное мыслить, даже стремящееся к истинному мышлению… но на самом деле человек представляет собой лишь органическую машину, питаемую смесью из голода, страха, гнева и неясных устремлений.

Он желал близости, но боялся общения с себе подобными. Он желал знания, но боялся открытий. Он желал перемен, но боялся действий. Он желал мира, но боялся смерти.

Он жаждал сознания, мечтал о свете, который едва мог ощущать, но боялся выйти из того животного состояния, которое держало его в клетке эмоций. Он не столько действовал, сколько реагировал.

Вот, собственно, и все.

Тот факт, что люди открыли технологию искривления и переноса, указывал скорее не на развитие биологического вида людей, а на то, что Вселенную познать довольно просто, если есть желание. Их вид еще не завершил свое развитие, и, возможно, не завершит никогда. Они скорее уничтожат себя сами раньше, чем у них появится шанс перейти в высшее состояние.

И, тем не менее, первобытная страсть этих существ наделила их пугающе большим набором способностей. Создавать они могли столь же самозабвенно, как и уничтожать. Они не были лишены разума. И вопрос о том, что в итоге может получиться из людей, неизменно волновал этого темного тамплиера, заставляя его подолгу размышлять.

Если ты делишь галактику с другой формой жизни, то она — либо твой друг, либо враг. Нейтралитета быть не может. Если ваши отношения не основаны на взаимопомощи, значит, быть вечной войне и разрушению. Жизнь неизбежна. Ресурсы ограничены. Остальное ученику предлагается додумать самостоятельно.

За короткий миг, прошедший от уничтожения микрошпионов до приветственного поднятия существом руки, Лассатар обдумал тысячу вариантов. Но верх в итоге одержало любопытство.

Он встречался с людьми и ранее, — как правило, на поле боя — но случайная встреча на самой обычной планете заставила его задуматься над возможностью обретения сознания этим недоразвитым видом. Можно ли обучить этот примитивный и жестокий разум? Можно ли поднять это животное на новую ступень эволюции? Можно ли научить его понимать всю ответственность за созданную им технологию? Или оно было подобно гигантским травоядным существам с материка планеты, которые в силу биологических особенностей оказались в эволюционном тупике и были способны только кормиться или служить пищей для кого-то? Эти существа даже не понимали своего участия в течении времени.

Но то, что стояло перед ним…

Лассатар распознал в нем любопытное сходство с самим собой.

Как и он, существо решило отделиться от соплеменников. Люди часто поступали так, и нередко без каких-либо очевидных причин.

На первый взгляд, такое поведение казалось бессмысленным. В нем не было заметно пользы для эволюции. Способность к выживанию одинокой особи, отделенной от племени, стада, семьи, значительно сокращалась. Даже прочная технологическая защита редко когда могла защитить ее от сил Вселенной. А если одинокая особь путешествовала без брачного партнера, не имея возможности размножаться, такой поступок был еще и тупиковым с точки зрения биологии.

Но, несмотря на то, что эволюционная ценность подобных действий не была очевидна, эти действия были присущи всему виду в целом. В противном случае это явление быстро исчезло бы из повадок вида и сейчас бы не наблюдалось. Очевидно, стремление отдельных особей посвятить себя исследованию и открытиям в ущерб социализации было важно для выживания генофонда в целом. Возможно, такое поведение способствовало развитию у всего вида способности к познанию, к обретению настоящего интеллекта. Не исключено даже, что оно было эволюционной вехой, такой же важной, как способность к прямохождению или использование инструментов.

Старейшины протоссов иногда обсуждали будущее человечества. Люди были любопытной аномалией, видом, остановившимся на переломе развития. Люди задержались на полпути от слепого следования биологическим инстинктам к обретению истинного познания; они задались вопросом о собственной природе. Феномен людей был интересен, но не заслуживал серьезного рассмотрения — по крайней мере, до полного устранения угрозы, исходящей от зергов. Тем не менее, каждая встреча с людьми давала возможность изучить их.