Глава 16
...
Об изящной неуклюжести заголовка статьи, пророческом даре поэта Прожектовского, а также о моей переписке с зарубежным писателем Савченкой. Второй морок.
Многих мнимых Героев мы видели,
Многих общего блага радетелей;
Все ли свято хранят обещание
Быть отцами, закон блюсти?
Наваждение длилось и вправду недолго. Я очнулся со смутными воспоминаниями о каком-то медведе на телефоне, но воспоминания быстро растаяли и я, поняв, что «прикорнул» не покидая «рабочего места», озаботился прежде всего тем, чтобы побыстрее включиться в работу, опасаясь скорого наступления настоящего сна.
На первый взгляд статья называлась немножко неуклюже – «Ленин – жил, Ленин – жив, Ленин – будет жить!». Разумеется, читатели моего возраста прекрасно поймут, у кого я «содрал» эту строку. С творчеством поэта-интернационалиста («я дедом – казак, другим – чеченик, а по рожденью – грузин!») нас знакомили в школе. И не просто знакомили – заставляли учить наизусть его посвященные Партии и Революции стихи и поэмы!
Странное дело, но именно этот поэт, несмотря на усилия школьной учительницы литературы (и, по совместительству, Секретаря парткома), оставил в моей памяти глубокий след и я уже самостоятельно, в свое удовольствие, прочел почти все 13 толстых темно-зеленых томов его Собрания сочинений. И многое запомнил.
Даже его экстремизм в области восприятия искусства в молодости вызывал у меня восторг. Помните: «Эх, поговорить бы, да иначе! / С этим самым Леонардо Да-Винычем…»? И ведь пророческой оказалась эта рекомендация поэта!
Совсем недавно, когда к картине Леонардо применили «допрос с пристрастием второй степени» (как пишут в Интернете, картину «„Дева Мария в скалах“, написанную в 1483 году для алтаря миланской капеллы, просветили в интенсивном инфракрасном свете»), то под основным, ясно видимым красочным слоем, нашелся новый шедевр. «Если приглядеться, видно коленопреклоненную молодую женщину с вытянутой правой рукой и что-то, что при известном усилии воображения можно определить как колыбель. Скорее всего, это должен был быть сюжет „Богоматерь и Иисус в колыбели“».
Отсюда я, кстати, сделал вывод о том, что применение к картине технологии допроса «второй степени» (сильного воздействия без членовредительства) было вовсе необязательным. Мощный поток красного и инфракрасного света, конечно, улучшает прозрачность старых красочных слоев, но используется этот прием обычно для исследования относительно «молодых» картин. А у столь старых, многовековых, красочных слоев прозрачность и так достаточно велика. Искусствоведам нужно было только «взять глаза в руки» и внимательно присмотреться к сокровищу. Просто приглядеться к шедевру, уже долгое время открытому для их «ученого взора» (уж в этой-то области спектра – слава Богу! – никакие особые приборы нам вовсе и не нужны), а не «скользить по поверхности» рассеянным взглядом сытого удава, гипнотизируя публику извечными своими причитаниями о «пленительной воздушной дымке великого мастера»…
Запомнил я и строку, ставшую заголовком этой статьи, которая теперь, в свете моего нынешнего мировосприятия, звучит для меня совсем по иному и гораздо более глубоко, чем тогда, когда по радио и с телеэкрана чаще неслась другая, с первого взгляда вполне аналогичная, поэтическая версия этой же мысли: «Ленин – всегда живой, Ленин – всегда с тобой…».
На некоторую неуклюжую нарочитость названия обратил мое внимание известный писатель-фантаст Владимир Савченок, ныне живущий в «престольном граде Кыиве», с которым мы переписываемся и к которому я посылал статью для обсуждения.
Статья Савченке в целом очень понравилась, что для меня, естественно, приятно. Он написал о ней так: «Название, прямо сказать, расхолаживающее, барабанное; поэтому не сразу и статью скачал, и за чтение принялся. Но, прочтя, увидел, что это вовсе не апологетика, дельно, критично. Названо неудачно, из-за этого многие кому надо, статью не прочтут, а те, кому не надо, прочтут – без толку».
Савченок обладает непростым характером и далеко не во всем я с ним согласен. Как и он со мной. Он вообще человек определенный и решительный. И не комплексует, как я, когда в адрес какого-то достаточно хорошо знакомого корреспондента нужно высказать критические оценки. А пишет просто, как написал он мне недавно по поводу другой моей статьи: «Мое мнение о Вашей статье отрицательное». Коротко и ясно!
Но то, что он считает статью «о Ленине» дельной – это искренно, а потому и приятно, и ценно. Однако менять названия я не буду. В свете получившей в последнее время широкую известность концепции американа Макса Тегмарка, в соответствии с которой личное бессмертие является столь же естественным следствием из квантовомеханических законов, как и пресловутый дуализм «волна-частица», строка о многовременности ленинского существования тоже может рассматриваться как предвосхищение, но уже не в искусствоведении, а в современной физике.
Статья «о Ленине» уже достаточно «вылежалась», в нее были внесены поправки, которые я всегда делаю после обсуждения текста с «внутренними рецензентами», которых выбираю сам, исходя и из их профессионализма в данной области, и, разумеется, от степени моего доверия к ним. Теперь в нее следовало внести только некоторую редакторскую правку.
Статья была посвящена одному из важных аспектов эвереттики – историко-филосфской трактовке теории Хью Эверетта. Эта, теперь знаменитая теория, наиболее известна тем, что она включила понятие о «параллельных реальностях» в современную физику. Как эта трактовка квантовой механики сказывается на Истории, что такое «личность» с эвереттической точки зрения на примере личности Ленина, и было основным содержанием статьи.
Я решил прочесть статью «свежим взглядом» и открыл папку, озаглавленную «О жизни Ленина, или „Многих мнимых Героев мы видели“»…
И снова непонятная истома сковала мою руку, потянувшуюся к домашней, пенковой трубке, привезенной из Турции, трубке в форме головы мамелюка, каковая вдруг открыла глаза, закрыв при этом мои.
… Веки снова превратились в экран, на котором возникла уже не прежняя комната, а кабинет шефа. Мой взгляд принадлежал теперь какому-то другому человеку, который входил в кабинет не через нашу общую комнату, а через ту, «персональную» шефовскую дверь, которая вела в кабинет из коридора. В кабинете не было темно, поскольку светились ярким красным цветом батареи отопления, да и лунный, не менее яркий свет этой чистой морозной ночи, свободно проникал через большие стеклянные окна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});