Программа была очень маленькая, но сложная – Пятнадцатый квартет Бетховена и Пятнадцатый квартет Шостаковича. Всего – шесть концертов.
Митя передал мне на Николиной Горе ноты, свою партию. Я его переспросил:
– Митя, ты правда тоже видишь в этом смысл? Ты согласен?
Он ответил – да, но слеза была.
Я-то твердо знал: это лишь эпизод, по многим причинам – и человеческим, и профессиональным, я не собираюсь играть в квартете, даже если это Квартет Бородина. У меня была абсолютно ясная установка – сольная деятельность, и все.
Гастроли на Канарах принесли мне огромную пользу и массу удовольствия, прошли замечательно. А потом был прощальный ужин. Мы сидели в прекрасном ресторане с большими окнами-витринами, с аквариумом, где живет двухметровая черепаха Маша, ей двести лет. Постучишь в окно, она станцует перед тобой. Ресторан был ниже уровня моря. Одно окно выходило прямо в море, другое – в аквариум, и всякие чудища проплывали в пяти сантиметрах. На рояле играл сухой, педантичный, отменно стильный англичанин с бабочкой. Пианист высочайшего класса. Людей много, потрясающая еда. Он играл, а мы пили. В конце концов, когда уже хорошо выпили, Валя Берлинский мне говорит:
– Слушай, он же "Катюшу" играет, он уже понял, что мы русские, а не слабо тебе сыграть?
– Вряд ли я смогу сейчас что-то извлечь из этого инструмента.
– Ну давай, давай!
Я подошел к англичанину и подыграл ему сверху правой рукой. Он интеллигентно так встал и показал мне на стул: мол, хотите – пожалуйста. Я сел, стал наигрывать. Спросил – откуда он? Из Англии. Думаю, надо что-нибудь английское, он же играл "Катюшу" и "Подмосковные вечера". "Битлз" пусть будут, и сыграл "Yesterday". Сорвал аплодисменты публики, поиграл еще минут десять, и тут подходит хозяин, толстый такой дядя, и говорит:
– Беру тебя на работу.
Я отвечаю:
– Не могу. Занят.
– Ты не понял, я беру тебя на работу, ты лучше его играешь.
Тот побледнел. Я говорю:
– Да нет, я не могу, я правда занят. Предложение ваше принять не могу.
– Ты не понимаешь, я тебе буду платить в два раза больше.
Пианист уже совсем побелел. Когда я снова отказался, хозяин говорит ему:
– Ты не имел права давать инструмент другому, и я вычту из твоей зарплаты это время, которое ты не играл.
Тут уж я по-мальчишески выступил:
– Хорошо, но музыка была, и зал был доволен, деньги все равно нужно платить, заплатите их мне, а я отдам их пианисту.
Тот стал совсем сизого цвета, начал что-то кричать, в это время подошла принимающая нас девушка. Оказалось, она была дочерью "электрического короля" на этом острове и сказала что-то типа:
– Мужик, мы завтра электричество тебе выключим.
В общем, он потом извинялся, и все кончилось благополучно.
Играть с "бородинцами" было, конечно, интересно, но оставаться с ними и дальше я не собирался. Ведь я их всего лишь выручил. А на верхах посчитали так: квартет в порядке, ездит на гастроли, есть альтист. Проблема снята. Так решили все, включая и первого замминистра по фамилии Барабаш. Тогда мне пришлось подключить Нину Львовну Дорлиак, которая на приеме у Барабаша сказала, что Юрочка спасал Квартет Бородина, он – солист и никогда не будет работать в квартете, занимайтесь Шебалиным. После чего Митя был "открыт" и квартет ездил дальше своим прежним составом.
Дорога в Японию
Первый заместитель директора Госконцерта Иван Иванович Елисеев (умнейший человек, бывший генерал-полковник КГБ, он отвечал за внешние связи артистов) уговаривал меня ехать на гастроли с "Виртуозами Москвы" в Германию. Разговор был один на один. Он уламывал меня ехать, а я принципиально отказывался, пытался объяснить, что не вижу себя работающим в оркестре. Я вижу себя солистом. Он долго слушал и словно не понимал. Он был одноглазый и всегда разговаривал, не глядя в лицо собеседнику. Наконец вдруг резко поднимает свой единственный глаз и говорит:
– А скажи мне откровенно, как мужик мужику, что, для тебя не престижно поехать на гастроли с "Виртуозами Москвы"?
Я только выразительно посмотрел и сказал:
– Иван Иванович, вот если бы ваша жена переспала с Брежневым, престижно было бы?
Пауза… А потом:
– Ну ладно. Я тебя лично прошу – поезжай, а я тебе это отработаю. По сольной линии в Госконцерте.
Я, окрыленный, ушел из Госконцерта и поехал на эти гастроли в Германию. Там, в Мюнхене, встретился с Гидоном Кремером, уже эмигрантом, и мы с ним всю ночь проговорили у него дома, в гостиницу пришел только под утро. Тут так и напрашивается сказать: стукачи, мол, не дремали, но, к счастью, все было ровно наоборот.
Когда я вернулся от Гидона, стукач, который ездил с нами, просто спал в кресле в фойе отеля. Самое смешное было дальше: поскольку я-то всю ночь не спал, то, не собрав вещи, свалился в постель; думал – посплю полчаса, а потом соберусь и поеду. Но меня не смогли разбудить по телефону. Естественно, первая реакция – сбежал! Автобус стоит, прославленные "Виртуозы", Володя Спиваков, сопровождающие – Елисеев, Андриянко, еще два человека – все сидят в автобусе и видят, что только одного нет – меня. Звонят – не отвечаю. Нашли Мунтяна. Он сказал:
– Да спит, наверное, разбудите его.
Тут же появилось несколько человек, которые хотели оказаться первыми. Побежали наверх вместе с портье, который взял запасной ключ. И когда они открыли дверь и вошли, то увидели, что я сплю, уткнувшись ухом в орущее радио. Портье подумал, что я умер… Меня разбудили, собрали… Когда я вошел в автобус, все злились. С одной стороны – не сбежал, с другой – жуткое разочарование и наказать не за что. Вот так я выполнил просьбу Елисеева, а дальше было все совсем неожиданно.
Прошло несколько месяцев. И – никакой отдачи. Я пришел в Госконцерт без приглашения, просто по каким-то своим делам. И вдруг мы сталкиваемся с Елисеевым. У него сидела японская делегация, и он просто вышел в коридор. Увидел меня:
– О, гениально! Можешь ко мне зайти?
Я захожу, сидят три японца. Он им начинает говорить:
– Это наша молодая звезда, солист, мы очень его рекомендуем.
Это был единственный случай в моей жизни, когда Госконцерт что-то предлагал, обычно – наоборот: не пущал. Так вот, Елисеев этим японцам что-то говорит, они: "О-о-о! Солист!" – и что-то записывают. Полчаса все это длится. Наконец он говорит мне:
– Все. Ты свободен. В Японию поедешь.
Прошло несколько лет, никакой Японии, конечно, не было. Как-то я играю в Гранж-де-Миле (рядом с Туром, во Франции) с Рихтером. Туда же должны были приехать Олег Каган и Наташа Гутман, но их не выпустили. И мы, кроме официального, еще сыграли сольный концерт. После концерта ужинаем с Рихтером в китайском ресторане. Рядом сидят какие-то японцы, и вдруг один из них предлагает тост за открытие и говорит: "Больше всего я люблю неожиданные подарки. Несколько лет назад я был на переговорах у Елисеева, замдиректора Госконцерта, который активно впихивал нам, "Джапан артс", какого-то молодого музыканта. Естественно, все, что предлагает Госконцерт, не стоит внимания, поэтому мы для приличия согласились, но про себя решили, что никогда этого артиста приглашать не будем. Сегодня был концерт, после которого я понял, что был не прав, я прошу прощения и приглашаю вас, если вы еще согласны. Вы – наш артист, и я хочу поработать с вами".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});