частью большого и не поддавался, даже после того, как мы надолго задержали дыхание для увеличения силы.
Сдаваться было не в моих правилах и вскоре на земле лежала пара сломанных ножей, затупленное зубило и кувалда с треснувшей ручкой. Секирой рубить побоялись, поскольку можно было ненароком зацепить энергоядро и активировать куб.
Почесав короткостриженные затылки, мы решили зайти с другой стороны и попробовать повторить эффект прилипания, что нам и удалось буквально сразу и, после ряда дополнительных экспериментов, мы вывели две закономерности:
— С этим сложнее, тут вариантов больше… — я держал в руках пятисантиметровый кубик и медленно двигался вдоль большого омниса, ища совпадения узоров, но это было чертовски сложно.
— А мелкие вообще не стыкуются, если части ядра не соприкасаются! — Второй подбросил на ладони крошечный блестящий омнис, без единой щели в сплошном металле, который он пытался приладить хоть куда-нибудь.
Сделав полный круг, я так и не смог найти совпадения по узорам в зоне досягаемости и вернулся на исходную позицию.
— Слушай, а вот интересно — они сейчас считаются за один или это будет одновременная активация нескольких? — задумчиво произнёс Второй, глядя на приклеенные мелкие кубики, напоминающие множественные бородавки на теле большого.
— Проверишь?! — ехидно улыбнулся я, беря из рук напарника секиру.
— Чёт сыкотно, у меня же нет способности закрыть глаза при активации и получить бесполезную, но безопасную херню… — он изобразил гипертрофированный испуг и сделал несколько шагов назад.
— Ссыкло в бесконечном пространстве — это бесконечное ссыкло! — изрёк я свежую мудрость нового мира, прикрыл глаза, и с силой ударил острым обухом секиры по ядру омниса, слушая треск мгновенно расползающихся трещин и голос Кубовича.
— Получена временная дестабилизация связей матрицы сознания до подтверждения новой структуры привязки.
Внезапно я почувствовал как тело стало реагировать с задержкой и ощущалось вымокшим, тяжёлым и неудобным бушлатом, который хотелось поскорее снять.
Сознание плохо воспринимало внешнее окружение через органы чувств, но мысли порхали удивительно легко — это как если бы с двигателя внезапно сняли нагрузку и он начал работать без внешнего сопротивления.
— Что за херня?! Ты как? — Второй подскочил ко мне протягивая руку, но я как мог шарахнулся в сторону и упал как пьяный, бессмысленно мотая головой.
— Сстоой! — язык еле слушался и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы говорить членораздельно. — Нхватал щё водномм тле ккзаца! Жждём!
Напарник напряжённо, но с пониманием кивнул — если принять во внимание слова Кубовича и моё поведение, то становится ясно, что сознание готово сменить место обитания и пока эффект не закончится нужно оградить меня от контактов с любым живым организмом!
К счастью, на этой равнине не было даже червей, но Второй всё равно ещё раз внимательно огляделся из под круглых очков-аквариумов, в которых жили два совершенно прозрачных слизня, спасающих его от вывиха мозга из-за способности видеть всё живое сквозь любое препятствие. Это была самодельная экспериментальная модель, но работала на удивление здорово.
Мы ждали.
Через полчаса ничего не изменилось, только я чувствовал себя всё хуже, понимая, что медленно растворяюсь в небытие. Я безостановочно кричал, что выбираю своё тело в качестве носителя, пытался медитировать и вернуть связь с конечностями, но всё было тщетно!
В отчаянии я куда-то полз и слышал панический крик напарника, но не мог разобрать слов… Я медленно расширялся как вселенная, становясь всё менее плотным и цельным, в какой-то момент потеряв память и способность идентифицировать себя, а потом я схлопнулся в сингулярность и меня сдавила твёрдая ткань небытия, навсегда заточив мой разум, не способный больше отличить миг от бесконечности…
***
— Митяй! Митяй! Живи, сука! — яростно кричала сквозь слёзы женская копия, тряся безжизненное тело тело оригинала.
Он умер на пороге машины, до последнего что-то безумно крича. Незадолго до последних минут жизни Первого, Второй связался с Афедроном, но Клчк не смог посоветовать ничего дельного, а создать и переслать искусственно выращенное тело он не успевал при любом раскладе.
Второй был готов подселить сознание первого к себе, но, как бы он не прижимался к напарнику, ничего не происходило и он просто шёл рядом, поддерживая и помогая тому ползти неведомо куда…
А теперь его нет!
Хоть их сознания и были идентичны в первые минуты, но Второй всё равно постоянно чувствовал неправильность в своём существовании, хотя и не подавал вида. Когда же его пол изменился, он почувствовал, как исчезает невидимое давление, словно само мироздания перестало смотреть на него с укором и брезгливостью.
А вот сейчас, со смертью оригинала, лопнула последняя сдавливающая струна и он окончательно почувствовал себя настоящим и живым, но радости не было — если цена его существования уход Первого, то нахер бы оно было нужно! Хотя, его мнения никто не спрашивал…
Второй сидел, курил, и бессмысленно перекладывал кубики, строя из них башенки, но всё не решаясь встать, выкопать могилу и навсегда проститься с тем, кто стал причиной его появления.
Но, рано или поздно, ему всё равно придётся принять тот факт, что он остался один, и не имело смысла откладывать это.
Твёрдая земля плохо поддавалась и он потратил целый час на рытьё могилы, постоянно заставляя мозг испытывать недостаток кислорода. Он уложил туда окоченевшее тело Первого и засыпал без всяких речей и ритуалов — мёртвым, в отличии от живых, они не нужны.
В течении следующей половины, пятидесятичасовых Афедронских суток он распилил многосоставной каркас на габаритные куски и сделал из них слитки в деформаторе. Собрал в округе все мелкие омнисы, которые можно использовать как соединитель и помолчав над могилой Первого напоследок, сел в буханку и продолжил двигаться в «никуда».
Как бы то ни было, но жизнь продолжалась и через несколько часов езды он обессилел окончательно и встал на ночлег посреди большого скопления разномастных кубов, покормил слизней в очках и лёг спать.
А утром случилось то, чего он боялся с того самого момента, как стал женщиной — внизу живота появилась тянущая, ноющая боль, а на трусах обнаружилась кровь.
— Не хочу быть девочкой… — проворчал Второй и полез в закрома буханки за припасёнными средствами женской гигиены. Настроение было подавленное и хотелось кого-нибудь убить, но вокруг были только ветер, трава и кубы…
Провозившись десять минут с крылатыми прокладками и убедившись, что на мужские боксеры их не прилепить, он углубился в изучение инструкции к тампонам.
— Гадство! Никогда больше не буду шутить над бабами и их злобным «пэмээсом»!
Всё, вроде, получилось и он рыча покинул машину с топором наперевес, намереваясь снять стресс на ни в чём не повинных