Читать интересную книгу Самоанализ - Карен Хорни

Следующий отчет, который мы обсудим, написан Клэр спустя шесть недель. Записи, сделанные ею в это время, не способствовали появлению какого-либо нового аналитического материала, но содержат некоторые важные наблюдения. Они касаются ее неспособности быть одной. Она не сознавала ранее этого внутреннего барьера, поскольку устроила свою жизнь таким образом, чтобы избежать каких-либо периодов одиночества. Теперь она заметила, что в одиночестве испытывала беспокойство или усталость. Все, что могло доставить ей удовольствие, теряло значение, когда она оставалась одна. Она работала гораздо продуктивнее в учреждении, где кругом были люди, чем дома, хотя работа была та же самая. В течение этого времени она ни разу не попыталась понять эти наблюдения или сделать какую-либо попытку проследить до конца свое последнее открытие. Учитывая огромную важность этого открытия, ее отказ разобраться в нем, несомненно, обращает на себя внимание. Если соотнести его с проявленным ею ранее нежеланием исследовать свои отношения с Питером, мы вправе предположить, что своим последним открытием Клэр подошла ближе к осознанию своей зависимости, чем могла вынести в тот период, и поэтому оставила свои аналитические изыскания.

Возобновление ее работы было спровоцировано внезапной переменой настроения, случившейся однажды вечером во время встречи с Питером. Он сделал ей неожиданный подарок — хорошенький шарф, — и она была просто вне себя от радости. Но позднее она вдруг почувствовала усталость и безразличие. Подавленное состояние возникло после того, как она затеяла разговор о планах на лето. Клэр была полна энтузиазма, но Питер отнесся к этому равнодушно. Свою реакцию он объяснил тем, что в принципе не любит строить никаких проектов.

На следующий день она вспомнила фрагмент сновидения. Ей снилась пролетавшая мимо огромная, с удивительно пестрым оперением и грациозными движениями птица. Она становилась все меньше и меньше, пока совсем не исчезла. Затем Клэр проснулась с тревогой и ощущением падения. В момент пробуждения ей пришла в голову фраза: «Птица улетела», выражавшая, как ей тотчас стало ясно, страх потерять Питера. Некоторые последующие ассоциации подтвердили эту интуитивную интерпретацию: однажды кто-то назвал Питера птицей, которая долго не живет на одном месте; Питер был красив и хорошо танцевал; красота птицы имела что-то нереальное; воспоминание о Брюсе, которого она наделила качествами, коими тот не обладал; сомнение — а не окружила ли она также ореолом и Питера; песня, доносившаяся из воскресной школы, в которой Иисуса просят взять Его детей под Свое крыло.

Так страх потери Питера получил двоякое выражение: в виде улетающей прочь птицы и как мысль о птице, которая взяла ее под свое крыло — и бросила. Последняя мысль была подсказана не только песней, но также и ощущением падения, которое у нее было при пробуждении. В образе же Иисуса, берущего детей Своих под Свое крыло, получила продолжение тема ее потребности в защите. В свете последующих событий представляется, что отнюдь неспроста этот символ оказался религиозным.

Клэр не углублялась в исследование своего предположения, что она окружила Питера ореолом. Но сам факт, что она увидела эту возможность, весьма знаменателен. Возможно, несколько позже это дало ей смелость более пристально взглянуть на Питера.

Однако основная тема ее интерпретаций — страх потери Питера — была не только осознана как неизбежный вывод, который следует из сновидения, но и глубоко прочувствована как истинная и очень важная. То, что это было не просто эмоциональное переживание, но и интеллектуальное осознание определяющего фактора, следует из того, что множество прежде непонятных реакций вдруг стали совершенно ясны. Прежде всего она увидела, что прошлым вечером была не просто разочарована нежеланием Питера говорить насчет совместного отпуска. Его безразличие вызвало страх, что он ее покинет, а этот страх стал причиной ее усталости и холодности и послужил поводом ее сновидения. И многие другие подобные ситуации были прояснены аналогичным образом. Она вспомнила несколько случаев, когда чувствовала себя оскорбленной, разочарованной, раздраженной или, как накануне, уставшей или подавленной без какой-либо видимой причины. Она осознала, что все эти реакции проистекали из одного и того же источника, независимо от того, какие другие факторы могли здесь примешиваться. Если Питер опаздывал или не звонил, был занят другими делами, а не ею, если отсутствовал или же был напряжен или раздражен, если не проявлял к ней сексуального интереса, то всегда возникал все тот же самый страх быть покинутой. Далее, она поняла, что вспышки раздражения, иногда случавшиеся с ней во время встреч с Питером, происходили не от тривиальных ссор или, как он обычно ее обвинял, не из-за ее желания настоять на своем, а из-за того же самого страха. Ее гнев приписывался таким банальным поводам, как расхождение мнений о фильме, раздражение из-за его опозданий и т.п., но на самом деле был вызван страхом потерять Питера. И наоборот, ее переполняла чрезмерная радость, когда она получала от него неожиданный подарок, потому что в значительной степени это означало внезапное ослабление этого страха.

Наконец, она связала страх быть покинутой с ощущением пустоты, которое испытывала, оставаясь в одиночестве, но не пришла к какому-либо окончательному пониманию этой связи. Был ли этот страх так велик потому, что она боялась быть одна? Или одиночество означало для нее быть покинутой?

Эта часть анализа наглядно иллюстрирует удивительный факт, что человек может совершенно не осознавать страха, которым на самом деле полностью охвачен. То, что Клэр осознала теперь свой страх и увидела осложнения, которые он породил в их отношениях с Питером, означало определенный шаг вперед. Между этим инсайтом и предыдущим, касающимся ее потребности в защите, имеется двоякого рода связь. Оба открытия показывают, до какой степени все ее отношения с Питером были пронизаны страхами. Если говорить более конкретно, то страх оказаться покинутой отчасти был следствием ее потребности в защите: если она ожидала от Питера, что тот защитит ее от жизненных невзгод и опасностей, то она просто не могла себе позволить его потерять.

Клэр все еще была далека от понимания истинной природы своего страха оказаться покинутой. Она по-прежнему не сознавала, что то, что она считала глубокой любовью, едва ли было чем-то большим, чем невротическая зависимость, и, возможно, поэтому она не могла понять, что ее страх основывался на этой зависимости. Отдельные возникавшие у нее в этой связи вопросы по поводу своей неспособности оставаться одной, как мы увидим в дальнейшем, относились к делу гораздо более, чем ей это казалось. Но поскольку проблема в целом оставалась неясной, из-за того что с ней было связано еще слишком много неизвестных факторов, Клэр не смогла даже пронести здесь точного наблюдения.

Анализ Клэр своего приподнятого настроения, когда она поручила в подарок шарф, был верным в доступных ей пределах.

Без сомнения, важным элементом ее безмерной радости было то, что этот знак расположения на некоторое время ослабил ее страх. То, что она не рассматривала другие элементы своего чувства, едва ли можно приписать сопротивлению. Она видела только частный аспект, относившийся к проблеме, над которой она тогда работала, — страх оказаться покинутой.

Примерно неделю спустя Клэр осознала и другие элементы, связанные с ее приподнятым настроением, когда она получила подарок. Обычно она не плакала в кино, но в тот вечер у нее выступили слезы, когда у героини фильма, оказавшейся в ужасном положении, неожиданно нашелся друг и помощник. Она высмеяла себя за такую сентиментальность, но это не остановило слез. Впоследствии Клэр почувствовала необходимость объяснить свое поведение. Сначала она подумала, что, быть может, слезы выразили, как она, не сознавая того, несчастна. И, разумеется, она нашла причины этого отчаяния. Но ее ассоциации в этом направлении ни к чему не привели. И только на следующее утро ее внезапно осенило: ведь заплакала она не тогда, когда героиню постигло горе, а тогда, когда в ее судьбе неожиданно произошел поворот к лучшему. Клэр осознала то, на что не обратила внимания вчера. Она всегда в подобных ситуациях плакала.

После этого ее ассоциации выстроились в единую линию. Она вспомнила, как в детстве всегда плакала, когда добрая фея-крестная осыпала Золушку неожиданными подарками. Затем ей вспомнилась ее собственная радость от подаренного шарфа. Следующее воспоминание касалось случая, произошедшего в период ее замужества. Обычно муж делал ей подарки только на Рождество или на день рождения, но однажды к ним приехал его важный деловой партнер, и они втроем отправились в магазин покупать ей платье. Она никак не могла решить, какое из двух платьев выбрать. Тогда муж сделал великодушный жест, предложив ей взять оба платья. И хотя она прекрасно знала, что этот жест был сделан не ради нее, а скорее чтобы произвести впечатление на коллегу, тем не менее была необыкновенно счастлива и берегла эти платья больше, чем другие. Наконец, она обратила внимание на два момента в своей грезе о великом человеке. Первый относился к сцене, в которой, к ее полному удивлению, он выбрал именно ее для своих благодеяний. Другой касался сделанных ей подарков и событий, которые она представляла себе в малейших деталях: путешествий, которые он предлагал, отелей, которые он выбирал, женских платьев, которые он приносил домой, приглашений в роскошные рестораны. Ей никогда ни о чем не приходилось просить.