Читать интересную книгу «…и компания» - Жан-Ришар Блок

И все же что-то странное, неожиданное отталкивает в нем. Этого не передашь ни словами, ни сравнениями; мне не хотелось бы прибегать к единственно верной, но неприятной аналогии: в нем чувствуется чуждый нам, живой и почти механический ум, как у муравьев, — Вы понимаете меня? — железная уверенность, которая кажется нам беспощадной, так как между нашими и его побуждениями нет ничего общего.

Хотя, возможно, такое впечатление оставляет каждый не совсем обычный человек.

Но каков бы ни был этот эльзасец, Вы согласитесь со мной, что ему нет места в моей жизни, Я не желаю допускать туда ничего, что могло бы нарушить строгую налаженность и равновесие, которых мне удалось достичь. Ни случайных симпатий, ни чего-либо другого. Конечно, против неизбежного я бессильна. После двух событий в моей жизни, о которых Вам нет надобности напоминать, эта уравновешенность — последнее мое прибежище и благо. Если даже мне суждено стариться в одиночестве, в этом мире найдется чем заполнить все мое существование, от подвалов до чердаков. Пока есть на свете картины, который не видел, симфония или квартет…

Но провидение, которое распоряжается нашими судьбами, ко мне явно немилостиво… Звонят! Из моего окна видно, что он сворачивает в аллею. Господи, как могла я позволить отцу это очередное безумие!

Слава богу, он не один — он ведет за руку какого-то смуглого мальчика. Значит, он женат? Значит, у него есть сын? В каждой несправедливости есть хорошая сторона: я займусь ребенком.

Разберете ли Вы мои каракули?… Он входит в дом. Прощайте, дорогая.

Ах, мой милый, мой испытанный друг, почему Вас нет здесь. Вы могли бы одним своим мудрым и молчаливым присутствием скрасить мою жалкую жизнь».

Верный Илэр уже был у дверей ее комнаты. Услышав его торопливые шаги, Элен еще раз подумала о том, как привязаны слуги к ее отцу и с каким удовольствием выполняют они все его поручения.

IX

— Я взял на себя смелость привести к вам моего племянника, — раздался в гостиной бодрый голос Жозефа.

«Нет, я просто сумасшедшая. Почему я решила, что этот черный курчавый мальчик — его сын?» — подумала Элеп, спускаясь по лестнице.

— И хорошо сделали, моя дочь обожает детей, — ответил голос господина Лепленье.

«Его разбудили раньше времени, вот он и бесится», — решила Элен, прислушиваясь к презрительно-гнусавому тону отца. Не скроем, она не почувствовала ничего, кроме неудовольствия.

Элен вошла в гостиную. Жозеф непринужденно протянул ей руку, его блестящие глаза доверчиво взглянули на нее из-под очков.

«Какой он, однако! Чуть не сбил меня с ног», — подумала Элен, крепко пожимая протянутую ей руку.

Господин Лепленье имел твердые взгляды на обычай целования дамских ручек; он отвернулся, недовольно буркнув: «Ясно, английская мода», и отдал Илэру, не вовремя заглянувшему в дверь, какое-то срочное приказание. Но в чем была эта срочность, Илэр, говоря по совести, так и не понял.

Жозеф приготовился встретить насмешливо-внимательный взгляд больших синих глаз, поэтому он явно растерялся, когда они взглянули на него чуть устало, но дружелюбно. Грудной сдержанный голос девушки произнес слова приветствия, а рука ее по-мужски твердо ответила на его стремительное пожатие. Жозеф немного сконфузился.

— Разрешите представить вам моего племянника Жюстена Зимлера, мадемуазель. Я осмелился привести его к вам. Он постоянный спутник всех моих прогулок.

Элен подошла к мальчику, который застыл на месте, зажав в кулачке свою смешную круглую шапочку. На нем был праздничный костюм, шелковые светло-желтые перчатки и такие же носки. При приближении Элен длинноносое личико его нахмурилось и два прелестных черных глаза вдруг взглянули на нее сердито и недоверчиво.

«Ого, этот кавалер не особенно любит женщин», — подумала Элен, когда ребенок застенчиво и в то же время презрительно выпрямился, почувствовав прикосновение ее руки.

— Мы отдали его в лицей. И, конечно, он сразу же стал первым учеником, — сказал Жозеф, с гордостью оглядывая племянника. Мальчик даже не моргнул.

«Ребенок не должен с таким невозмутимым видом слушать, как его хвалят прямо в глаза», — снова подумала Элен. Господин Лепленье окинул мальчика недвусмысленным взглядом, подтверждавшим мнение его дочери. Но коль скоро каждое женское сердце наделено способностью одновременно и любить и осуждать, все еще надутый Жюстен сам не заметил, как был незамедлительно освобожден от шапочки и перчаток и усажен на стул перед кипой иллюстрированных журналов.

Действительно, Жюстен сразу же стал первым учеником. Хотя немалую роль сыграло в этом самолюбие, успех был достигнут без особого труда, и Жюстен считал его законным признанием своих заслуг.

А Жозеф с первых же слов, произнесенных Элен, которые он ощутил почти как физическое прикосновение, почувствовал, что погружается в трясину небывших воспоминаний:

«Где и когда видел я этих самых людей, и именно в это самое время, и вот в этой самой комнате? И тогда Тэнтэн тоже сидел на подушках, и она точно так же разглаживала пальцами страницы журнала, и точно так же старик меня спросил…»

— Ну как, сударь, ваши предсказания сбылись?

«Именно так все и было, до кошмара так», — думал Жозеф, делая нечеловеческие усилия, чтобы вырваться из круга обступивших его галлюцинаций. Он покраснел, даже уши зашевелились, что было у него признаком пусть самого незначительного волнения. Тэнтэн, склонившись над журналами, удивленно следил за дядей. Случайно встретим растерянный взгляд Жозефа, Элен ответила на него таким ясным, снисходительным взглядом своих прекрасных насмешливых глаз, что бедный эльзасец почувствовал, как его вынесло из глубочайшего омута в безмятежные воды заводи.

«И именно так она поглядела на меня, и как раз тогда, когда я думал о том же, что и сейчас…»

Он даже вспотел от усилий, потребовавшихся, чтобы пробормотать в ответ господину Лепленье:

— Не плохо, впрочем, все в порядке… знаете, даже со временем… хм… хм… даже парикмахерская… хм… и шляпная мастерская… я хочу сказать — розничная торговля…

Бакенбарды хозяина дома гипнотизировали Жозефа. Преисполненный самых лучших чувств, он замолчал.

«Что он такое несет? Должно быть, просто пьян!» — решил Лепленье, пристально разглядывая гостя.

«Не всегда очки придают человеку глупый вид», — подумала Элен. Она неприметно улыбнулась и стала рассматривать журналы, где Жюстен уже успел открыть целые неведомые ему миры.

— Черт побери, — проворчал, не сдержавшись, Жозеф.

Иллюзорное сходство все еще стояло между ним и реальностью. Но постепенно все начинало становиться на место. Звук голосов приблизился. Он даже пожалел об этом.

Странное состояние высвобождало его из-под власти навязчивой размеренности, царившей в доме Лепленье.

Через несколько минут он уже мог достойно отвечать на вопросы, которыми его осыпал старик.

Промышленный кризис? А разве сейчас есть кризис? По правде сказать, он, Жозеф Зимлер, слыхал о кризисе неоднократно от своих клиентов. Говорят даже, что кое-кто жалуется на застой в делах, но им некогда думать о таких вещах — они заняты с утра до вечера и буквально ни с кем из вандеврских жителей не встречаются.

— Стало быть, вы можете похвалиться положением ваших дел?

— Видите ли, ответить «да» — значит допустить неточность, и, однако, если быть вполне откровенным, нельзя сказать и «нет».

— Ну, а непосильное бремя новых налогов?…

— Совершенно справедливо, но если взяться за дело умеючи…

— Понижение покупательной способности населения…

— Возможно. Но сукно — всегда сукно, не так ли? И когда выпускаешь неплохой товар и по более или менее сходной цене…

— Вам везет. Не всякий может это сказать, — бросил господин Лепленье из глубины кресла, выпуская клубы дыма и недовольно откинув голову.

— Разве? — спросил Жозеф, делая лукавые глаза.

«Нет, он решительно мил, — подумала Элен, издали наблюдая за гостем. — И вовсе не такой уж муравей. Разве только самую чуточку».

Весь огромный мир, то в слащавых гравюрах на меди, то в романтической резьбе по дереву, проходил тем временем перед глазами Жюстена. Мальчик приручился и даже стал сам изредка задавать вопросы. Тонкий смуглый палец касался интересовавшей его картинки, а спокойный, теплый, сдержанный голос рассказывал ему удивительнейшие истории. Но эта рука, этот голос, вся эта атмосфера непривычной ему свободы и столь же непривычных интересов, это молчаливое благоволение девушки и смешные, но внушительные манеры старика казались Тэптэну коварной ловушкой. А главное, почему так покраснел дядя Жозеф?

Тот выбор, который делает десятилетний мальчик среди проходящих перед ним картин огромного мира, весьма поучителен. И Элен не преминула воспользоваться этой чертой детской психологии. Только батальные гравюры, картины Альфонса де Невиля, а также изображения мостов, вокзалов и кораблей удостаивались милостивого взгляда Жюстена.