— Примерно час назад… Возле дороги… неподалеку от дома Черри.
— Там ищут, — успокоила меня мать. — Ищут везде.
Вмешалась Грейс:
— Мы тоже поищем, пошли, Анжелет, она не могла уйти далеко.
— Одна!
Она же совсем крошка!
— Бекка очень сообразительна. Возможно, она сама отправилась домой?
— Мы тоже так подумали, — сказала мать, — вот почему я и жду здесь.
Мы отправились верхом к дому Черри. По пути мы встретили отца, в его глазах читалось отчаяние. Мне стало дурно от страха.
— Мы там уже были: никаких следов…
— Ничего, мы взглянем еще раз, — ответила Грейс.
Мы ехали, и с каждой минутой мой страх усиливался. В голове у меня кружили самые разные предположения. Куда дочь могла отправиться? Ей никогда не говорили, чтобы она не ходила одна, просто потому, что она никогда не оставалась без надзора.
Предположим, кто-нибудь похитил ее. Цыгане? Никаких цыган поблизости не было. И тут страх сжал мое горло. Пруд!
— Поворачиваем, — сказала я Грейс.
— Куда ты собираешься?
— Пруд… — пробормотала я.
— Пруд! — как эхо откликнулась она, и в ее голосе я услышала страх.
Грейс молчала. Моя лошадь перешла на легкий галоп. Мы свернули с дороги, и впереди показался пруд… мерцающий, зловещий. Пустив лошадь шагом, я доехала до самой воды, и там в глаза мне бросилась небольшая сумочка из синего шелка, вышитая, с ручкой из цепочки. Я узнала ее: она висела на рождественской елке как подарок. Подарок достался Ребекке, и она везде таскала с собой эту сумочку. Не могу описать тот ужас, с которым я смотрела на эту маленькую сумочку.
Я глянула на пруд. «Это возмездие! — истерически думала я. — Мы сбросили туда тело этого мужчины, а теперь пруд забрал моего ребенка!»
Наверное, я бросилась бы в воду, но Грейс удержала меня.
— Что это? — спросила она.
— Сумочка Ребекки!
— Ты уверена? Я кивнула.
— Это может значить только одно…
Я взглянула на темную зловещую воду. Грейс сказала:
— Давай возвращаться домой! Нужно рассказать о том, что мы обнаружили…
— Бекка! — бессмысленно позвала я. — Вернись ко мне, Бекка!
Эхо насмешливо ответило мне откуда-то из ив, нависавших над водой, плакучих ив, оплакивающих Ребекку. Но. Грейс была права: мы ничего не могли поделать. Нужно было вызывать помощь. Пруд прочешут, но, что бы мы ни делали, здесь уже ничто не поможет.
Я плохо помню происходившее. Слышала, как Грейс что-то объясняет, и наступило замешательство. Потом отец поехал куда-то с группой мужчин. Я слышала, как они переговариваются: они собирались «прочесать» пруд.
* * *
Настала дочь. Мужчины еще не вернулись. Возле меня сидели мать и Грейс. Никогда не забуду, как выглядели их лица в свете факела — выражение полной безнадежности.
На сердце у меня было тяжело Где-то в глубине души была еще одна мысль: «Неизвестно, найдут ли ее, но его найдут наверняка!»
Ребекку не нашли, но труд оказался не напрасным. У самого берега, на мелком месте, нашли мужские золотые часы и цепочку. Кроме этого, нашли останки какого-то человека. Они слишком долго пролежали в воде, чтобы их можно было опознать, но представители властей приехали и забрали их, вместе с часами, которые, похоже, вызвали их интерес.
Я лишь наполовину осознавала происходящее, я думала о своем ребенке. Пока существовала надежда: по крайней мере она не утонула.
Мать обнимала меня. Грейс сидела рядом, сочувственно глядя на меня.
— Бекка вернется, — говорила мать. — Она могла заблудиться и где-нибудь уснуть…
Мысль о том, что дочь находится где-то одна, испуганная, не в состоянии найти дорогу домой, была ужасна, но это было менее ужасно, чем возможность, что она лежит на дне этого ужасного пруда.
Я не могла оставаться в доме, мне обязательно нужно было отправиться на поиски, и ноги, казалось, сами собой вновь привели меня к пруду. Грейс настояла на том, что пойдет вместе со мной.
— Она должна быть здесь, мы нашли ее сумочку. Бекка! — закричала я, и мой крик возвратился ко мне эхом.
А потом я услышала это: отчетливый звук колоколов, исходящий, казалось, из глубины пруда. Должно быть, это снилось мне? Они предвещали несчастье, а я могла думать лишь о своем ребенке.
Я взглянула на Грейс: она тоже слушала их, удивленно озираясь. Затем она неожиданно сорвалась с места и побежала вдоль берега пруда к зарослям кустов. Я услышала ее крик, она вытаскивала кого-то из кустов. Это была Дженни Стаббс. В руке она держала детскую игрушку — два колокольчика на палке, которые и звенели.
— Вот они — колокола! — воскликнула Грейс. Дженни пыталась вырваться, но Грейс крепко держала ее. Я подошла ближе и сказала:
— Значит, это ты выкидывала эти шутки с колоколами, Дженни?
Она исподлобья взглянула на меня.
— Моего папу ни разу не поймали, никогда!
Он звенел ими, когда сюда приходили люди и мешали нам.
Грейс забрала у Дженни игрушку и встряхнула ее.
— Значит, вот они какие — колокола Святого Бра-нока! — произнесла она.
— Почему ты хотела, чтобы мы ушли отсюда, Дженни? — спросила я.
— Здесь сперва их много было! — сказала она. — Все здесь собрались, возле пруда, а теперь вы пришли… Я подумала, что вы хотите забрать ее у меня!
Мое сердце бешено заколотилось.
— Забрать ее, Дженни? А кого, ты думаешь, мы хотели у тебя забрать?
— Ее, Дейси.
— Твою дочку?
Она кивнула.
— Она вернулась!
— А где она? — выдавила я из себя.
Она посмотрела на меня хитрым взглядом. Я не стала продолжать разговор: что было сил, я бросилась к ее домику. Дверь была заперта, я стала колотить в нее. Я услышала детские шаги, и меня охватило облегчение: я их узнала!
— Бекка! — закричала я.
— Мама! Мама! Я хочу домой! Мне уже здесь надоело!
— Открой дверь, Дженни, дай мне ключ!
Она сдалась и вручила мне ключ. Я открыла дверь, и Ребекка оказалась в моих объятиях.
Нам удалось выудить кое-какие подробности из Ребекки. Когда Энни осталась лежать у дороги, она решила пойти погулять, увидела Дженни, а Дженни взяла ее за руку и сказала, что отведет домой. Дженни сказала, что ее зовут не Бекка, а Дейси, и что ее дом не там, где она думала, а совсем в другом месте. Она не испугалась, Дженни хорошая. Она дала ей молока и сказала, что она должна лечь в постель рядом с Дженни. Она не возражала, пока ей не надоела эта игра.
Все были вне себя от радости, но мы с матерью очень жалели Дженни.
— Бедняжка! — сказала мать. — Она решила, что действительно нашла свою дочку! Она на самом деле очень больна! Я хочу попросить Гренделлов подержать ее у себя: миссис Гренделл хороший человек, а Дженни часто у нее работала.