— Видите, они уже карту составляют. А мы только ходим без всякого толку. И смотрите, они нарисовали наш дом и надпись сделали: «Центр расположения синих».
— Ого! — крикнул кто-то звонко. — Мы, по-ихнему, синие?
— Синие!
— А они красные?
— Выходит, так.
— И на карте так написали, — крикнул другой голос.
— А кто им дал право?
— Подумаешь, красные!
— А теперь карта у нас, можно переписать!
Все были очень возмущены, заглядывали в карту и фыркали. Вася тоже протеснился к карте и хотя читать еще не умел, но ясно увидел, что их двору нанесена обида, и у него не было никаких сомнений, что красными могут называться только Сережины воины.
Вася серьезно слушал, посматривал то на то, то на другое лицо и вдруг увидел по другую сторону толпы настойчивые, быстрые глазки Мити Кандыбина. В душе Васи военный пожар сразу потух и возникла проблема коробки. Он обошел толпу и взял Митю за локоть. Митя оглянулся и быстро отодвинулся в сторону.
— Митя, ты вчера взял ту… коробку?
— Взял. Ну, так что? А что ты мне сделаешь?
Хотя Митя и держался вызывающе, однако отодвигался дальше, и, видимо, готов был убежать. Такое поведение страшно удивило Васю. Он сделал шаг вперед и сказал уверенно:
— Так ты отдай!
— Ох, какой ты скорый, — презрительно скривился Митя. — Отдай! Какой ты скорый!
— Значит, ты не хочешь отдавать? Украл и не хочешь отдавать? Да?
Вася произнес это возбужденно-громко, с маленьким гневом.
В ответ Митя скорчил вредную и отвратительную гримасу. Что произошло дальше, никто не мог рассказать, даже и сам Вася. Во всяком случае, военный совет принужден был прекратить обсуждение стратегических вопросов. Его участники расступились и с увлечением смотрели на любопытное зрелище: Митя лежал на земле лицом вниз, а на нем верхом сидел Вася и спрашивал:
— Отдашь? Ну, скажи, отдашь?
Митя на этот вопрос не давал никакого ответа, а старался выбраться на свободу. Лицо Мити было испачкано в песке, оно быстро показывалось то с той, то с другой стороны и на соответствующую сторону старался заглянуть Вася и спрашивал:
— Ну, скажи, отдашь?
Участники военного совета хохотали. Особенно смешно было то, что в лице Васи не было ничего ни злобного, ни воинственного, ни возбужденного. В его больших глазах выражалась только заинтересованность — отдаст Митя или не отдаст? Этот вопрос он задавал без какой бы то ни было угрозы, обыкновенный деловой вопрос. В то же время Вася изредка придавливал своего противника к земле и чуточку прижимал его голову.
Вася, наконец, заметил всеобщее внимание и хохот и поднял голову. Сережа Скальковский взял Васю за плечи и осторожно поставил на ноги. Вася улыбнулся и сказал Сереже:
— Я его давил, давил, а он молчит.
— За что ты его давил?
— Он взял мою коробку.
— Какую коробку?
— Такая большая… железная…
Митя стоял рядом и вытирал рукой лицо, отчего оно, впрочем, не делалось чище.
Сережа спросил:
— Почему ты не отдаешь ему коробку?
Митя дернул носом, посмотрел в сторону и сказал нудным, неприветливым басом:
— Я отдал бы, так отец у меня взял.
— А коробка его?
Митя так же бесстрастно кивнул головой.
Красивый, с прической, сильный белокурый Сережа задумался:
— Ну что же! Пускай отец отдает. Ведь не его коробка? Он отнял у тебя?
— Он не отнял. Он вчера то… украл.
Мальчики засмеялись. Засмеялся и Левик. Вася увидел Левика и крикнул:
— Вон Левик все знает.
Левик отвернулся, напуская серьезность:
— Ничего я не знаю. Какое мне дело, что он у тебя украл!
Сережа строго, как настоящий главнокомандующий, крикнул на Митю:
— Ты украл? Говори!
— Взял. Чего там украл?!
— Хорошо, — сказал Сережа. — Мы сейчас кончим, а вы оба тут подождите. Тебя как зовут?
— Вася.
— Так ты, Вася, за ним смотри. Он под арестом. Арестован!
Вася вкось посмотрел на Митю и улыбнулся. Ему очень понравилось распоряжение Сережи, хотя он и не понимал, что ему, собственно говоря, нравится. Васю увлекала сила Сережи и сила мальчишеской организации, стоявшая за ним.
Вася искоса поглядывал на Митю, но последний и не думал ударить, может быть, потому, что не сомневался в цепких руках часового, а может быть, ему тоже понравилось быть арестованным самим главнокомандующим. Оба противника поэтому в полном порядке стояли и переглядывались и так увлеклись этим делом, что даже не слышали разговоров в военном совещании.
В совещании участвовало около десятка мальчиков, насчитывая таких допризывников, как Вася и Митя, которые не могли надеться на ответственные посты, но инстинктивно чувствовали, что в наступающих боях никто не помешает им проявить свою энергию. Условия войны их поэтому мало интересовали. Но судьба их оказалась счастливее, чем они предполагали. Из центра совещания вдруг раздался голос Сережи Скальковского.
— Нет, главные силы не будем трогать. У нас есть такие разведчики, что ого! Вот этот пацан, который сегодня победитель, ага, Вася! Смотрите, боевой! Он и будет начальником разведки.
— Нет, начальником нужно большого, — сказал кто-то.
— Ну, хорошо, а он будет помощником. Чем плохой?
Все смотрели на Васю и улыбались. Вася быстро сообразил, какая карьера перед ним открывается, так как отец не раз рассказывал ему о разведках. Он покраснел от внутренней гордости, но ни одним движением не выдал своего волнения, напротив, он еще пристальней стал посматривать на Митю. Митя презрительно вытянул губы и сказал тихо:
— Тоже, разведчик!
Это было сказано из зависти, но в этот момент Сережа, выйдя из круга, осмотрелся и начал за рукава и за плечи стаскивать разведчиков в одну кучу к Васе. Их оказалось восемь человек, и первым попал сюда, конечно, Митя. Они были все довольны, хотя и держались без уверенности, свойственной разведчикам.
Сережа произнес речь:
— Вот вы, разведчики, поняли? Только смотрите, чтобы была дисциплина, а не как кому хочется. Вашим начальником будет Костя Вареник, а помощником вот этот Вася. Поняли?
Разведчики закивали головами и обратились лицами к Косте. Костя Вареник был тонкий мальчик лет тринадцати. У него был веселый большой рот и насмешливые глаза. Он заложил руки в карманы, осмотрел свою команду и поднял кулак:
— Разведка должна показать… во! Только кто будет изменником или струсит… расстрел!
Разведчики напружинили глаза и поперхнулись от удовольствия.
— Идем организовываться! — приказал Костя.
— А арестованный? — спросил Вася.
— Ага, сейчас! Товарищ главком! Арестованного отпустить?
— Что вы! — возмутился Сережа. — Сейчас поведем!
Сережа вышел вперед и хотел куда-то вести их, но в этот момент отворилась тяжелая калитка ворот и пропустила трех мальчиков лет 11–13. Один из них нес на палочке белую тряпицу.
— Ой! Парламентеры! — закричал Сережа в крайнем волнении.
— Они сдаются! — крикнул кто-то сзади.
— Смирно! Никаких разговоров! — свирепо приказал главнокомандующий.
Все испуганно примолкли и ждали, что будет дальше. Главком и другие покрылись холодным потом, увидев, до чего организован противник: у одного белый флаг, у другого пионерская труба, у третьего на старой кепке золотистое перо из петушиного хвоста — это какой-то начальник. Не успели ребята перевести дух после первого потрясения, как противник показал себя еще с более блестящей стороны: парламентеры выравнялись в одну линию, трубач поднял трубу и что-то заиграл. Даже у Сережи захватило дух от зависти, но он раньше других пришел в себя, выступил вперед, отсалютовал рукой и сказал:
— Я главнокомандующий Сергей Скальковский. Мы не знали, что вы придете и поэтому не приготовили почетного караула. Просим нас извинить.
У мальчиков отлегло от сердца, и они еще раз увидели, что их главнокомандующий понимает дело.
Начальник парламентеров тоже выступил вперед и произнес следующую речь:
— Мы не успели вам сказать, потому что мало времени. Красное командование объявляет войну синим, только нужно составить правила, и чтобы вы отдали наш план, а вы отняли его не по правилам, войны еще не было. Нужно составить правила, когда воевать и какие знамена у красных и у синих.
Кто-то из толпы обиженно крикнул:
— Мы не синие! Смотри ты, придумали, синие!
— Цыть! — распорядился главнокомандующий, но и сам прибавил. — Давайте составим правила, только это вы напрасно говорите, что вы — красные. Так нельзя: вы сами… как захотели…
— Мы первые, — сказал парламентер.
— Нет, мы первые, — снова крикнули из рядов.
Сережа сообразил, что война может начаться до составления правил, и поспешил внести успокоение:
— Постойте, чего кричите, давайте сядем и поговорим.