Читать интересную книгу «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ] - Виктор Побережных

Глава 20

— Товарищ майор! Вас товарищ подполковник вызывает! Срочно! — молоденький солдатик аж пританцовывал перед дверью, видимо до нельзя впечатлённый "важным поручением", доверенным ему. Угу. Важное, блин. Вчерашнее выступление перед кучей народа вымотало меня как не знаю что! Пока стоял на сцене, говорил с людьми всё было нормально, даже больше чем нормально. Тело наполняла какая-то странная, тёплая энергия, благодаря которой куда-то делись испуг, мандраж и неуверенность, переполнявшие меня перед выступлением. А вот потом… меня накрыло. Сидел на стуле, чувствуя себя выжатым лимоном каким-то. Всё тело ломило, как после очень приличных физических нагрузок. А голова была пустая и гулкая, как бетонный ангар, из которого вывезли оборудование. Хорошо хоть мужики, видимо понимая моё состояние, не приставали с вопросами и поздравлениями. Сразу же домой увезли. Причём Заболотский пообещал не трогать меня до обеда. А сейчас? Посмотрев на часы я, гм, удивился очень. Полшестого утра! Да вашу же…!

С трудом скинув с себя утреннее отупление, я по-быстрому умылся, влез в форму и направился за посыльным, даже не обратив внимания на пристроившихся рядом пару автоматчиков. А что обращать-то? Сразу после гибели Агапкина с каждым членом комиссии стали такие же парни ходить. Мало ли?

— Извини, Андрей, что выспаться не дал, — красноглазый Заболотский пожал мне руку и показал на стул. — Садись. Сейчас чай принесут и Шафик подойти должен.

— А что случилось-то, Василий Степанович? — я достал папиросу и потянулся за стоящей поодаль пепельницей. — Ещё вчера всё относительно спокойно было, почти по планам шло.

— То вчера, Андрей, а то – сегодня, — Заболотский тоже прикурил папиросу. Тут открылась дверь и в кабинет, пропуская перед собой немолодую женщину с подносом, ввалился Гиндуллин. С не меньше, чем у меня одуревшим лицом. Насколько я помнил наши планы, он вчера, после моего выступления, должен был ещё с руководителями партийных и комсомольских ячеек побеседовать. Толком тем не знаю, какая-то внутренняя партийная кухня, куда, как ехидно пояснил мне Гиндуллин, майорам-комсомольцам нос сувать не положено! Ну я и не совал. И так вчера башка не работала толком.

— Василий Степанович! Мы же вчера договаривались! — каким-то сиплым голосом пискнул Шафик, дождавшись пока женщина поставит поднос на стол и покинет кабинет. — Я же в четвёртом часу только вернулся!

— Ты и с товарищем Мехлисом договорился, и с Москвой? — Хм. Оказывается и подполковник умеет ехидно улыбаться. Пожалуй и повреднее, чем хитрая татарская морда, только что сперевшая мой чай! Несмотря на вроде как серьёзный повод раннего сбора, мужики дружно заржали, глядя на мою, возмущённую наглостью Гиндуллина физиономию. А я вдруг подумал, что мне ужасно везёт на людей, с которыми доводится работать. Нет, встречаются и уроды, но в большинстве – чаще, гораздо чаще мне приходится общаться с такими как Гиндуллин и Заболотский. Нормальными мужиками, с которыми и поговорить можно и пошутить. И сходúться с людьми я стал гораздо проще, чем раньше. Своим я стал в этом мире, своим.

— Ладно товарищи, отставим шутки, — Василий Степанович посерьёзнел. — Ночью меня поднял Лев Захарович, а его, как я понял, подняла Москва. Короче так. Майор Стасов! Через час, в сопровождении двух бойцов, на "эмке" выдвигаетесь в Ростов, в расположение спецкомиссии. Там и получишь дальнейшие распоряжения. Всё, Андрей! Похоже на то, что закончилась наша совместная работа. Жаль, но ничего не поделаешь.

Заболотский развёл руками.

— Сработались мы хорошо, надеюсь, что увидимся ещё. А теперь давай иди, собирайся. Тебе ещё чёрт-те сколько до Ростова добираться. А мы с капитаном подумаем, как нам скорректировать наши дальнейшие действия…

Устроившись на заднее сиденье, я порадовался тому, что мы находимся на юге. Такая погода, как установилась в Ейске, в той же Москве наступает только в апреле, а то и в мае. На полях снег остался только в низинах, да кое-где среди деревьев. Только вот дороги… их практически не стало. Остались направления, со следами колёс да копыт. Радовало только то, что транспорта было мало, и по этим направлениям ещё можно было проехать. Глядя на прямо на глазах образовывающуюся грязюку, я с содроганьем вспоминал кадры из хроники, когда на подобных "дорогах" по самые башни тонули танки, а пехота на руках тащила машины и пушки. Наша "эмка", с каким-то стонущим надрывом в ревущем моторе, болталась по грязевой ванне дороги, к счастью ещё неглубокой, а вот "Зис", в котором сидело почти отделение солдат, порыкивал более солидно, как и полагается серьёзному грузовику. Да и по дороге его не мотало, так, ерзал задний мост, как собачий хвост, и всё! Посмотрев через заднее стекло на грузовик, я невольно хмыкнул, вспомнив отъезд.

Уже попрощавшись со всеми и собираясь садиться на заднее сиденье машины, я увидел подъехавший грузовик с бойцами, который пристроился сразу за нашей машиной. Уловив мой недоумённый взгляд Заболотский пояснил:

— Я тут подумал немного ещё… Дополнительная охрана не повредит. Мало ли? Сам знаешь обстановку вокруг. Всякое может произойти, лучше перебдеть, чем потом волосы рвать на мягком месте. И не спорь, Андрей. Всё! Давай, езжай. Долгие проводы – долгие слёзы! Удачи!

Так и получилось, что всего нас стало девять человек, включая обоих водителей. И пока опасения подполковника, к счастью, не оправдывались. Ехали спокойно, пару раз разъезжались с встречными машинами да парой телег. Скучно, одним словом. Да и машина наша, скажем так, не особенно удобна для длительных поездок: мало того, что печки нет, ещё и трясёт безбожно. Да и едем мы, как говорится, "козьими тропами". Эх! Где та дорога, по которой мне доводилось из Ростова или Староминской до Ейска кататься на отдых? М-да, там же, где и сам этот отдых, кафешки недалеко от городского пляжа, с вкуснейшими шашлыками. Обалденно вкусный Староминский квас из бугристых от монтажной пены термоизоляции, жёлтых бочек. Парк имени Поддубного, в котором так здорово гулять с девушкой, особенно поздним вечером. А потом…

Из воспоминаний меня вырвало резкое торможение, от которого наша "эмка" встала аж поперёк дороги, а я прилично приложился головой об дверь. И слетевшая шапка не помогла. Метрах в двадцати перед нами, сразу на выходе из поворота между двумя холмами, стоял медленно разгорающийся автобус, чем-то неуловимо напоминающий тот, на котором Жеглов гнался за Фоксом в "Месте встречи…" И только после того, как вспомнился фильм, голова заработала. Я даже не успел понять, как оказался уже на улице, с ППСом в руках. А бойцы, в том числе и из "ЗИСа", так же с оружием, рассыпались вокруг, внимательно вглядываясь в кустарник и деревья, густо разросшиеся у холма с правой стороны дороги. Встряхнув головой и мельком подумав, что Бах всё же чему-то меня научил на своей базе, я с сержантом из моей машины аккуратненько направились к автобусу, который уже полностью охватило пламя вызвав чернейший, густой дым.

Обойдя автобус справа, при этом старясь не упускать из вида и кусты, мы увидели главное. Прямо в дорожной грязи, перед длинным, округлом капотом автобуса, лежало четыре тела: три мужских и одно женское, в форме сержанта милиции. Увидев её лицо, я аж отшатнулся. До того сильно она была похожа на мою Олеську. Чтобы успокоиться, даже пришлось глаза закрыть. Но пришёл в себя только от возгласа сержанта, что-то внимательно разглядывающего в стороне.

— Товарищ майор! Один нападающий был, точно! И прошло времени мало, меньше десяти минут!

Встряхнувшись я оглянулся на приблизившихся бойцов, время от времени косившихся на тела перед горящим автобусом. Один значит? Ну, с…а! В груди зажгло от ненависти. Повернувшись к сержанту я хрипло спросил.

— Говоришь, десять минут, не больше?

— Не больше, тащ майор! Может и поменьше даже, — уверенно ответил хмурый сержант, побелевшими пальцами сжимая автомат. — Сколько видел уже, товарищ майор, а привыкнуть не могу…

— Как думаешь, догнать сможем? Как со следами?

Сержант аж засветился весь и хищно оскалился:

— Догоним товарищ майор! И следы… замечательные следы!

Ну раз так. Я ещё раз внимательно огляделся, избегая смотреть на погибшую девушку. Не уйдёшь, гадина!

— Так, бойцы! Водители Иванов и… Чаякин, — я благодарно кивнул ефрейтору с грузовика, подсказавшему мне фамилию второго шофера. — Остаются на месте. Ничего не трогать! В случае, если кто-то поедет по дороге – гражданских задерживать до выяснения, военных привлечь к охранению и попытайтесь сообщить о произошедшем в Ейск, до него ближе. Остальные, за мной! Эту с…у взять нужно, мужики! Обязательно! Сержант, веди.

А через полчаса я мысленно проклинал весну, сапоги, тяжелеющий с каждой секундой автомат, заросший кустами лесок и ублюдка, который, по словам тяжело дышащего сержанта, был совсем рядом. Прорвавшись через очередные кусты мы вырвались на открытое поле, а метрах в пятидесяти от нас, у одиноко стоящего, всего какого-то перекрученного дерева, мелькнул человеческий силуэт и сразу раздался выстрел и чей-то стон слева от меня. Шлёпнувшись на размокшую землю я осмотрелся, стараясь не сильно задирать голову. То, что берёгся я не зря, понял сразу – рядом свистнула пуля, прилетевшая от дерева.