Читать интересную книгу Лети к своим собратьям, ворон - Гейвин Максвелл

Однако, когда я приобрёл Хейзел, меня пригласили вступить в элитный клуб шотландских борзых и привозить обеих собак на ежегодные гонки, проводившиеся в центральном нагорье.

Я принял предложение и записал туда Дэрка и Хейзел, и не потому, что от них можно было ожидать больших результатов; Дэрк, потому что совсем не имел подобного опыта, а Хейзел была сукой, которая уже имела семь приплодов и очевидно была слишком стара для скоростного бега. Но мне, кроме всего прочего, очень хотелось самому посмотреть на этот вид спорта, о немыслимом зверстве которого говорилось во множестве листовок, которые я получал как от организаций, воюющих с кровавыми развлечениями, так и от частных лиц. Мне говорили, что зайцев буквально разрывают пополам, и они долго визжат, когда их настигает пара гончих собак. Зайцы действительно кричат от боли, крик этот так же ужасен, как крик младенца человека, и это вызывает почти у всех свидетелей, кроме самых закоренелых, чувство причастности, которое весьма тошнотворно. Я часто слышал его, и не только на организованной человеком охоте, но также при охоте на них лис и орлов, хищнические инстинкты которых, очевидно, нельзя уж исправить человеку без нового кровопролития. Зайцы не умирают от старости, да и прочие не хищники также, так что убийство зайца науськиваемой человеком собакой, а не лисой или орлом (или волком, уничтоженным в Шотландии человеком), казалось мне экологически более нормальным, чем очевидные ужасы на скотобойне или мясокомбинате. Хищники же, с другой стороны, довольно часто умирают от того, что мы, как это ни странно, называем "естественной" смертью, то есть от старости или болезни, в отличие от насильственной мучительной смерти со стороны других зверей, помимо человека.

(Слово "естественный" в применении только к жизни человека и его смерти, а также ко всему тому, что происходит между началом и кончиной, содержит в себе ошеломляющее искажение фактов. Веками мы квалифицировали как "неестественный"

образ жизни и кончины даже наших ближайших родственников. А ведь именно они должны быть судьями того, что естественно. Теперь у нас есть новые пророки, такие как Конрад Лоренц и Леонард Уильямс, и можно надеяться, что лет эдак через сто эти слова будут употребляться точнее, если, так сказать, род человеческий не вымрет до тех пор сообща и весьма неестественной смертью).

Если такая "естественная" смерть (а обе эти категории должны быть приняты естественными теми, кто осуждает вмешательство человека в природу) по какой-либо причине меньше достойна сожаления, чем нормальная кровавая смерть не хищников, то тогда мне кажется, что все эти общества по борьбе с охотой должны ограничиться в своей деятельности только хищниками, которые без преследования человеком могут вымереть от голода и холода. И главным образом я отношу это к охоте на выдр, это практически единственный вид охоты (помимо боя быков), где у животного практически нет возможности выжить, так как в отличие от охоты на лис, всё "поле", усыпанное людьми и гончими делает невозможным спасение безвредного хищника, который ведь даже приносит пользу человеку. То, что выдрам удаётся выжить в тех местах, где на них охотятся, свидетельствует об их исключительных умственных способностях, которые иногда оказываются выше (у взрослой особи), чем у большой группы людей и специально дрессированных собак.

Объектом охоты с гончими был голубой или горный заяц, который зимой становится белым, и прежде чем рассказать об этих днях, мне, пожалуй, следует сразу отметить, что я видел от тридцати до сорока убитых зайцев, и все они до единого погибли мгновенно. Челюсти борзой сразу же кусают их за шею и ломают её, и я ни разу не слышал, чтобы заяц хоть бы пискнул. Это резко контрастирует с зайцем, пойманным лисой или орлом, и над этим следует подумать тем, кто осуждает эту охоту в том виде, как я её видел.

То было разношерстное сборище шотландских борзых и собак породы салюки, и в той большой и удобной гостинице, где расположились члены клуба, было значительно больше собак, чем людей. Поутру длинная колонна машин проезжала несколько миль к старому фермерскому дому на голом лугу. Погода была очень холодной, повсюду пятнами лежал снег, и с сумрачного неба он сыпался мелким порошком, который тут же подхватывал резкий восточный ветер. По указанию егеря в красном кафтане ( я не знаю точно, распространяется ли обычай звать красное "рыжим" за пределы охотников на лис), участники разошлись широкой цепью по всему лугу, каждый хозяин вёл своих собак. Джимми Уатт вёл Хейзел, я - Дэрка. Метрах в тридцати перед цепью шел загонщик, тоже в егерской форме, у него были две отборные собаки на специальном двойном поводке, который можно спустить, пошевелив пальцем. Судье нужно быть очень энергичным, так как очки присуждаются каждой собаке не только за скорость и выносливость, но также за участие в добыче совместно с партнёром.

Так, в ходе долгой гонки по пересечённой местности судье надо держать в поле зрения и борзых, и зайцев, ему нужно с биноклем находиться в таком месте, чтобы видеть все подробности схватки и ту роль, которую сыграет каждая из собак.

Первыми двумя гончими были салюки, которые из-за своей нежной, изящной грациозности и пушистого как пёрышки меха, казались слишком робкими, не способными убить даже мышь. Обе были опытными охотниками, хоть и были из разных псарен, они приспосабливались друг к другу на двойном поводке, и хотяслегка натягивали поводок, вовсе не тащили за собой вожатого.

Первый заяц, чисто белый, выскочил из кустарника вереска примерно в двадцати метрах перед ними. Я удивился тому, что собак не спустили сразу же, ибо до того я не видел, как работают салюки, и был совершенно не готов к такому зрелищу.

Вожатый отпустил зайца на целых пятьдесят метров вперёд и только тогда спустил уже натянувших поводок собак. От их начальной скорости просто захватило дух, это трудно себе представить, казалось просто невозможным, чтобы какое-нибудьсущество способно на такое свирепое ускорение. За их летящими формами возникла струйка пороши снега, они неслись голова в голову на немыслимой скорости и неуклонно приближались к убегавшему зайцу. Сначала он бежал прямо, ventre a terre, стелясь по земле, но когда, через четверть мили собаки приблизились к нему метров на двадцать, он сменил тактику, стал дергаться и петлять. И вот здесь-то и стала очевидной слаженная командная работа обеих гончих, ни одна из них сразу же не бросалась на добычу, каждая заворачивала зайца назад до тех пор, пока не наступил предельно удобный момент нападения на него для одной из них. Затем следовал немедленный укус длинных и обманчиво тонких челюстей, и заяц мертв. Это - блестящая демонстрация скорости, умения и точности, и салюки, конечно же, убивают гораздо чаще, чем естественные враги зайцев.

Следующей парой в запуске были шотландские борзые. Теперь мы были на возвышенности, на более жесткой земле, возле гребня длинного округлого холма, где снег лежал тонким слоем среди разбросанных остатков горелого вереска. На этот раз заяц выскочил на расстоянии около восьмидесяти метров, и гончих спустили сразу же. Если бросок салюки был изумителен, то шотландские борзые просто наводили ужас. Их крупная спина изогнулась дугой, мощные мускулы ног выпирали, длинная шея вытянулась вперёд, они неслись по диагонали передо мной со скоростью около пятидесяти миль в час, а топот летящих ног на жесткой земле был похож на топот бешено галопирующих лошадей. Их скорость показалась мне даже большей, чем у салюки, в ней был какой-то неотразимый порыв, похожий на падение к цели пикирующего орла.

И только когда они стали настигать зайца, я понял их недостатки в сравнении с салюки. Эта пара была ничуть не глупее своих предшественников, и маневрировали они вслед за петляющим зайцем с такой же чёткой реакцией, но им мешалбольшой рост. Уже несколько раз заяц мог оказаться в пасти у той или другой собаки, но в то мгновенье, когда надо было нагнуть голову почти на метр, заяц успевал улизнуть. Этот заяц спасся, как и многие другие, как от салюки, так и от борзых, иногда просто взяв скоростью, иногда своей тактикой, а иногда просто ныряя в нору или расщелину на склоне холма.

Когда подошла очередь Хейзел, то она удивила как меня, так и своих прежних хозяев, которые тоже были там. Для мамаши солидных лет она показала незаурядную скорость, в первый же забег обскакала своего более молодого партнёра, и ничуть не считаясь с командным духом, расправилась с зайцем единолично. За два дня её спускали четыре раза, она поймала трёх зайцев, и только один раз сделала слабую попытку сотрудничества с партнёром. А в последнем запуске, увидев, что заяцубегает вверх по крутому склону, она, пробежав метров триста, отстала и спокойно повернула назад с укоризненным выражением на морде. Она явно посчитала, что от дамы в её возрасте хотят слишком много, тем более при такой паршивой погоде. Резкий, пронизывающий восточный ветер дул не переставая, принося с собой порошу мелкого снега. Хейзел хотелось по обыкновению растянуться на софе у пылающего камина, её охотничий инстинкт, как и мой собственный, с годами притупился, хоть она и любила покрасоваться, и достаточно убедительно показала, что с точки зрения физических данных она вполне заслуживает обожания. Наконец, наступила очередь Дэрка. Я был готов к поражению, но не к фарсу. Он был в паре с более молодой шотландской борзой и с самого начала, казалось, был не в состояниикоординировать свои действия с партнёром. Когда зайца вспугнули, и пару собак спустили, Дэрк просто-напросто не заметил добычу. Его партнёр бросился вперёд, и он как бы удивился этому. Он пробежал несколько метров за ним вслед, а затем вернулся назад и стал беззаботно резвиться на исходной позиции. Его особенно восхищали женщины, которых неуправляемые пары собак его собственной породы, завидев зайца и не обращая внимания ни на какие команды, буквально таскали по всему полю. Откровенный смех со всех сторон побудил меня извиниться перед судьёй, на что тот ответил: