«Я не знаю, — беспомощно хлопаю я глазами. — Я не знаю, правда. Я просто сплю».
«Что же, думаю, в самое ближайшее время тебе предстоит встреча с остальными Всевидящими. Уж это-то дело они не пропустят без внимания».
И только тут до меня доходит.
«Ира, Ир… Они не знают, что такое «совесть». У них просто нет такого слова и понятия».
Долгое, долгое молчание.
«Как там работать?»
Её глаза в темноте кажутся бездонными.
«Знаешь, я чувствую, как будто мы с тобой подлетаем к воронке гигантского смерча, невидимого во мраке. До воронки ещё неблизко, но первые движения ветра ощутимы».
«Я знаю, что ты чувствуешь и думаешь. Я вижу всё у тебя в голове».
Ирочка вздыхает, прижимается ко мне.
«Что-то будет, Рома?»
Я глажу её, целую. Ласкаю упругое тело…
— О! — Ирочка округляет глаза, и выражение их меняется. — Нет, ты просто-таки стремительно растёшь, муж мой. Да больше, больше — ты элементарно привыкаешь. Обычно после сеансов всевидения дикий зверь не поднимал головы…
— Я нуждаюсь в срочном восстановительном лечении.
В любимых глазищах бесится смех.
— Могу предложить проверенное веками народное средство. Я сверху.
— Это подойдёт!
Глава 11. Интересное кино
— Мауна, не надо ей больше давать! Смотри, она уже икает!
— Да, мама, а если она просит!
— Ну мало что просит! Кто из вас двоих разумный?
Мауна вздыхает.
— Ты слышала? Тебе больше нельзя. Я разумная, и ты должна слушаться!
В качестве ответа Нечаянная Радость, урча, жадно глотает кусочки фрукта, на всякий случай придерживая их лапкой. У зверюшки свой взгляд на степень разумности хозяев — наиболее разумен тот, кто больше и вкуснее кормит летучую соню, ласкает её и играет с ней, и в этом отношении наша дочура имеет перед взрослыми членами семьи огромные преимущества.
Мы завтракаем на веранде, любуясь видами — воздух вокруг буквально пронизан колдовским светом Великой Звезды. Впрочем, небо на востоке стремительно светлеет, и сейчас мы увидим восход солнца.
«Сколько живу здесь, а не надоедает смотреть».
«Мне тоже, Рома. Красота не бывает лишней».
— И я, и я люблю смотреть! — встревает Мауна, улавливая наш мысленный диалог.
— Ну ты просто умница у меня! — щедро говорю я.
«Как у вас с «хранителями» дела?»
«Мне первому, и ещё Аине. Потом Биану и Уоту. Иол и Уин замыкающие. Шеф не хочет оголять всю службу разом, мало ли что…»
«А мне завтра на медкомиссию. Это не ужинать и не завтракать… И учёба ещё. Да, и Первый полёт у Уэфа-младшего скоро. Голова кругом! Как продвигается процесс изготовления подарка?»
«Некусай мне в зубы! То есть блин горелый…»
«Ясно. И жалкий лепет оправданья».
Ослепительный луч разом сметает очарование колдовской ночи, и огненный шар светила торжествующе всплывает из-за горизонта, начиная новый трудовой день.
Ирочка со вздохом встаёт.
— Значит, так. Поскольку дальше времени может и не случиться, подарок тебе придётся изготовить сегодня, муж мой. Мауна, тебе я доверяю самое ценное в доме — нашу Нечаянную Радость. Посмотри фильм, что я тебе зарядила. В остальном слушайся папу. Вопросы?
— Ты прямо координатор! — восхищённо говорю я. — Командный голос опять же… А поцеловать можно?
— Нужно! — Ирочка решительно приникает ко мне. — Ну всё, я полетела! Могу я рассчитывать на то, что ситуация в доме не выйдет из-под контроля?
— Безусловно! — авторитетно заявляю я.
Моя ненаглядная выпархивает наружу, и мы с дочурой наблюдаем, как она поднимается, поднимается… О-оп! И нет никого. Ирочку подобрал транспортный кокон.
— Ну что, доча, берём ситуацию под контроль?
— Берём! — решительно заявляет доча. — Я буду играть с игрушками и Нечаянной Радостью, потом кино смотреть, что мама оставила, потом снова играть. А ты за это время сделаешь подарок, ага?
— Ага, — я улыбаюсь. Похоже, у нас в доме растёт неслабый контролёр ситуаций.
— А потом мы будем ужинать и смотреть закат, и разговаривать с мамой мысленно. А потом ты выкупаешь меня, похвалишь и уложишь спать, — излагает дальнейший план действий дочура. — А можно, я сегодня буду спать с тобой? Мамы же не будет.
— Быть по сему! — важно изрекаю я, и мы хохочем.
Жидкость в синтезаторе бурлит, перемешиваясь, и крышка аппарата опускается сверху. Итак, что бы такое сделать?
Перед моим внутренним взором медленно бредёт вереница образов — розовый кот в золотых очках, зелёный кот в красных сапогах, голубой кот в ярко-синем комбинезоне… Тьфу ты, пропасть, дались мне эти коты! А ещё типа художник. Где полёт фантазии, художник?
Я поудобнее усаживаюсь на коврике, закрываю глаза. Перед внутренним взором возникает чёрный кот в роскошном парчовом халате, тюбетейке и с серебряными крыльями, как у летучей мыши, пьющий чай с вареньем. Н-да… Некоторый полёт фантазии имеет место, конечно. Но низЕнько, низЕнько… Нет, так не пойдёт!
Перед глазами возникает следующий образ. Гладкая зеленоватая кожа обтягивает лысый череп, большие тёмные глаза без белков смотрят пристально и холодно. Нет, вот такого подарка нам даром не надо, скажем откровенно.
Лицо неуловимо меняется. Большие, влажные газельи очи на необычном лице. Розовый искрящийся топик обтягивает вызывающе тугую грудь, очень короткая мини-юбка с разрезами на боках только подчёркивает необычайную длину ног с розовой, перламутрово отсвечивающей кожей и узорчато посеребрёнными копытцами — шикарнейший свирский педикюр… Это, конечно, уже не коты, но и на полёт фантазии никак не тянет, скажем прямо.
Лицо снова меняется. Узкие вертикальные зрачки янтарно-жёлтых глаз, чутко шевелятся кошачьи уши. Сэнсэй Цанг улыбается мне, показывая маленькие аккуратные клыки — наследие хищных предков — и черты лица его плавно сменяются на откровенно кошачью морду банального земного Васьки. Так… Всё ясно. Фантазия в своём полёте сделала круг. На бреющем, ага.
Я сосредотачиваюсь. Тишина в подвале, где стоят бытовые синтезаторы, навевает сон. Ещё чуть, и под веками возникают размытые цветные пятна. Привет, ребята… А не подскажете ли бедному художнику выход?
Переплетаются, извиваются, танцуют свой невероятно сложный танец цветные пятна. Они не против, похоже…
Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…
Взрыв! Круглится бок планеты…
Взрыв! Ласково греет светило…
Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…
…Высокая, очень стройная женщина — явно человеческая — в тёмно-синем платье с перламутровым отливом и малиновой искрой (шикарная вещь, Кардену впору удавиться) спускается по ступенькам дворца в сад, в глубине которого уже сгущаются сумерки. Оранжевое светило посылает прощальные лучи, уходя за горизонт, и в свете заката хрустальная скульптурная композиция в центре громадной чаши фонтана — девушка и парень, переплётшиеся в каком-то танце — сверкает всеми цветами радуги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});