Читать интересную книгу Броня на колесах. История советского бронеавтомобиля 1925-1945 гг. - Максим Коломиец

Поджог машин противником очень плохо отражается на моральном состоянии экипажей».

В 12 часов дня 3 июля 1939 года позиции советских войск на восточном берегу атаковали части 3 и 4-го японских танковых полков (более 70 танков). При этом до 40 японских боевых машин вышли на позиции роты броневого батальона 9-й мотоброневой бригады (12 БА-10), которые сначала стали отходить. Но подоспевшим командиром бригады полковником С. Олейниковым рота была остановлена и «поставлена на позицию с выдвинутой башней» (броневики стояли за барханом, над которым виднелись только их башни. – Прим. автора). К этому моменту японские танки подошли на дистанцию 800—1000 м и бронемашины открыли огонь. В результате двухчасового боя было подбито и уничтожено 9 танков, при этом получили повреждения, но остались в строю 6 БА-10.

БА-6 армии генерала Франко на параде по случаю освобождения Каталонии.

21 февраля 1939 года (АСКМ).

На соседнем участке, который занимал 149-й стрелковый полк, усиленный бронеавтомобилями 9-й мотоброневой бригады и ротой БТ-5, было подбито еще 10 японских танков, из которых 4 уничтожили бронемашины. Таким образом, в результате боя 3 июля японцы потеряли 19 танков, из которых почти 70 % были уничтожены огнем пушечных броневиков. В выводах по результатам этого боя говорилось следующее:

«Броневики являются прекрасным противотанковым средством в обороне на местности, имеющей полузакрытые позиции.

Стрельба японских танков 57-мм осколочной гранатой (половину японских танков, участвовавших в этой атаке, составляли Тип 89. – Прим. автора) по броневикам не нанесла им поражения и не оправдала себя…

Бронеавтомобиль БА-6 армии генерала Франко направляется на парад. Барселона,

21 февраля 1939 года (АСКМ).

Атака японских танков без пехоты и артиллерийской подготовки не дала им никаких результатов, кроме потери в танках.

Бронебойная 45-мм граната легко пробивает 22 мм броню японских танков.

Моральный эффект от атаки танков высок.

Если обороняется пехота с броневиками и есть вероятность массовой атаки танков, то обязательно нужно часть броневиков подготовить для стрельбы с полузакрытых позиций».

Одновременно с атаками позиций частей Красной Армии на восточном берегу, японское командование в ночь со 2 на 3 июля переправило на западный берег Халхин-гола до четырех пехотных полков с артиллерией с задачей: выйти в тыл советской группировке, захватить мост и уничтожить все наши части на восточном берегу реки. Узнав об этом, советское командование в спешном порядке бросило в бой все имеющиеся в наличии резервы – 11-ю танковую, 7-ю мотоброневую бригады и 24-й мотострелковый полк с задачей сбросить японцев с плацдарма. В результате того, что советские части находились на расстоянии 120–150 км от Халхин-гола, организованной атаки не получилось, так как подразделения с ходу вводились в бой по частям. В советской историографии этот эпизод известен как бои у горы Баиин-Цаган.

В 8.45, после 120-километрового марша, начала атаку 11-я танковая бригада, затем в 15.00 начал атаку 247-й автоброневой батальон 7-й мотоброневой бригады. К этому времени остальные части бригады были на восточном берегу Халхин-гола, а батальон сразу после марша бросили в бой без разведки, артподготовки и поддержки пехоты. В журнале боевых действий 247-го абб эта атака описана так: «Часть имела задачу – совместными действиями с частью тов. Яковлева (командир 11-й танковой бригады. – Прим. автора), действуя на левом фланге противника вдоль берега Халхин-гола уничтожить группу противника в районе трех озер, что в 10 км северо-западнее горы Хамар-Даба. Разведка перед атакой проведена не была, батальон пошел в атаку прямо с марша в 150 км.

При движении батальона в атаку каждая рота, идущая в первом эшелоне, выделила три машины в разведку на удаление 300–500 м. Батальон шел в атаку в два эшелона: в первом эшелоне 1-я и 2-я рота, 3-я во втором эшелоне за 2-й ротой. При проходе переднего края обороны противника машины, находящиеся в разведке были пропущены вглубь и противник не обнаружил себя до подхода главных сил батальона. Когда первый эшелон появился на переднем крае, то был в упор расстрелян 37-мм снарядами. Огонь артиллерии был направлен главным образом по машинам командирским, имеющим радиоустановки. В результате атаки уничтожено (сгорело) – 20 бронемашин, подбито 13 бронемашин, убито 57, ранено 26, пропало без вести 2 (всего в атаке участвовало 50 БА-6 и БА-10).

Результатом таких потерь явилось:

Недостаточно ясная обстановка.

Отсутствие разведки района обороны противника.

Совершенное отсутствие взаимодействия с артиллерией, а пехота отсутствовала совсем».

Обстановку неразберихи, в которой проходила атака 7-й мотобронебригады, хорошо иллюстрируют доклады из «Сведений о действии бронебатальона по опросу участников боя», составленных сразу после атаки 3 июля.

Лейтенант А.Е. Дерягин, командир 3-й роты: «О противнике знал, что на рубеже горящих танков имеется пехота и кавалерия. Задача была поставлена командиром батальона капитаном Стрекаловым в присутствии командира бригады: «Двигаясь по боевому курсу на горящие танки атаковать и уничтожить противника на этом рубеже – это первая задача, последующую задачу получите после». Мы были предупреждены, что машины близко к окопам не подводить, потому что для поджога противник бросает бутылки с бензином и в подтверждении показали на горящие танки. Было сказано, что впереди действует наша пехота и несет большие потери. Справа нас поддерживает артбатарея. Задача была поставлена прямо с марша, ряд машин еще подтягивался и заправлялся. Для боевой готовности было приказано снять все сверху бронемашин – масксети, брезенты и т. д.

При движении вперед я видел горящие машины впереди и слева одновременно. Противника в это время я не видел и огня не вел. Затем почувствовал на своей машине удары осколков снарядов по башне, после чего приказал водителю свернуть влево для маневра и зайти за укрытие. При развороте в мою машину ударил снаряд и помял дифференциал, но машина двигаться могла. Я приказал отправить ее в тыл, а сам пересел на машину политрука роты. Огня я не вел, хотя и видел в районе горящих машин двигающихся людей, не знаю, что это за люди – свои или противник».

Экипаж бронеавтомобиля БА-6 7-й мотоброневой бригады у своей боевой машины.

Июль 1939 года (АСКМ).

Старший лейтенант К.П. Петров, помощник начальника штаба батальона: «Во время боя я двигался со штабом и начальник штаба приказал мне наблюдать за действиями батальона. С подходом батальона к горящим на горе Баин-Цаган машинам, я сразу увидел, как загорелось 4–5 броневиков 1 и 2-й рот. Количество горевших машин становилось все больше, часть задних броневиков повернули назад и пошли в тыл, где мы их собирали. 3-я рота в бой почти не вступила и лишь одна ее машина была выведена из строя. Остальные, видя горящие броневики, дальше не пошли».

Лейтенант А.А. Мартынов, командир взвода 1-й роты: «…До обороняющегося противника оставалось 150–200 м, он вел огонь справа и с фронта. При обнаружении противника я открыл огонь с хода.

Бронеавтомобиль БА-6 7-й мотоброневой бригады. Июль 1939 года (АСКМ).

Экипаж М.С. Кочетова у бронеавтомобиля БА-6. 9-я мотоброневая бригада, июль 1939 года (АСКМ).

Выпустил 4 снаряда, и после, когда машину подбили, еще 11. Вижу справа горят две машины, впереди горит дозорная машина. У меня снарядом заклинило башню. Я дал приказ – вести огонь из лобового пулемета, но тут же снарядом убило водителя и пулеметчика. Мы с башенным стрелком подобрали ноги и сидели 15 минут, пока не стих артиллерийский и пулеметный огонь. Затем мы вышли и, обнаружив двух раненых, отошли с ними в тыл».

Младший командир Л.М. Стрельцов, командир бронеавтомобиля 1-й роты: «С подходом к противнику я вел огонь из пушки, а во время ее заряжания и из пулемета. Хорошее попадание из пушки заметил только одно. Первый же снаряд противника, попавший в машину, убил пулеметчика и ранил водителя, загорелся бензобак. Слышу, второй снаряд разбил мотор. Я еще раз залез в башню, но противник повел огонь и по башне. Вижу, слева загорелись броневики Еремеева и Козлобородова и лейтенанта Самардака, а у меня на броневике отлетел весь перед. Я был в 150 м от окопов противника, решил машину оставить и ползком пополз назад в тыл».

Командир взвода 2-й роты лейтенант И.С. Полторацкий: «При подходе к переднему краю обороны все машины двигались с открытыми люками. Когда раздались выстрелы и визг пуль я подал сигнал «Противник, взвод развернись и закрой люки!». Не доезжая до переднего края метров 200 почувствовал ураганный пулеметно – пушечный огонь. Водитель сообщил, что машина подбита, пулеметчик сообщил, что он ранен, в машине появился желтый дым, в котором минуты две я ничего не видел. Я подал команду «Газы!» и приказал одеть противогазы. Справа и слева от меня горели машины, мой экипаж из броневика выскочил. Оставшись в машине один, я решил завести ее и, после того как завелась, повернул направо и увидел своего раненого водителя и пулеметчика, которых посадил в машину. Ведя огонь из пушки и пулемета, я приказал отвести машину назад, затем снова вперед, и так маневрируя не прекращая огня. Одновременно с этим вывез раненых от горящих машин: тт. Чеснокова, Светлак, Суслова и еще кого-то двоих. Всего сидело наверху броневика 6 человек раненых и 1 здоровый».