Читать интересную книгу Раб и Царь - Александр Смирнов

– А я сегодня хочу! – настаивал я.

– Так не годится! Ты должен сыграть с директором, – недовольно загудела толпа. Десятки пьяных и злых глаз уставились на Стаса.

– А я желаю сегодня, – мои глаза налились кровью.

Стас не выдержал психологического напора и сдался. Он снова вытащил из футляра свои очки.

– Я буду играть только на акции, – предупредил он.

– Нет, на деньги, – не соглашался я.

Пьяная толпа метала в сторону Стаса разъярённые взгляды.

– В таком случае, это будет очень дорого стоить.

– Не дороже денег, – ответил я.

Я выставил на кон всё, что получил в банке.

– Ничего себе! – ахнули зрители.

Игра началась, замелькали карты, зрители замерли.

– Девятнадцать! – крикнул я и бросил карты на стол.

– Двадцать, – улыбаясь, ответил Стас.

Он сгрёб в кучу деньги с акциями и стал убирать их в спортивную сумку.

– Может быть, ещё желаете? – спросил Стас с издёвкой.

– Желаю! А вот теперь на акции!

– Воля ваша, – Стас вытащил из сумки акции и положил на стол. Я положил рядом свои.

Снова замелькали карты. Вдруг гробовую тишину нарушил ропот болельщиков.

– Хозяин, хозяин, – шептали они друг другу.

Я оторвал взгляд от карт и посмотрел в сторону двери. На пороге кафе стоял отец. Он медленно осмотрел всё кафе и подошёл к игрокам. Стас снял очки и тоже стал наблюдать за отцом.

Тот подошёл к Стасу и стал в упор смотреть на него.

– Играем? – спросил он его?

– Играем, а что? – Стас положил очки на стол.

– Да нет, ничего. – Отец взял очки и стал их рассматривать. Ничего особенного в очках не было. Обыкновенные очки с розоватым отливом.

– Что вам, собственно говоря, надо? – снова спросил Стас.

– Да нет, ничего, играйте. – Отец взял очки, размахнулся и изо всех сил ударил их об пол. Очки разлетелись вдребезги.

– Ты что, старый козёл, делаешь? – Стас замахнулся на отца.

– Продолжай играть, – зарычали болельщики.

– Как же я играть буду, если он мне очки разбил?

– Врёшь ты всё! Видели, как ты деньги без очков пересчитывал. Он их для понта носит, – выкрикнул чей-то голос. – Играй, или сейчас всё отберём.

Стасу и на этот раз пришлось уступить. Он взял карты в руки и начал играть. Я взял две карты и прижал их к груди.

– Себе! – еле слышно сказал я.

Стас стал тянуть себе. Его лоб покрылся крупными каплями пота. Он вытянул три карты, облегчённо вздохнул и бросил их на стол.

– Двадцать!

Я бросил свои карты.

– Двадцать одно!

В глазах у меня всё закружилось, я обмяк и потерял сознание.

Очнулся я уже дома. Мать натирала мне вески нашатырным спиртом, а отец сидел рядом и курил. Я оглядел комнату и сразу всё вспомнил.

– Ну и наделал я делов!

– Да, дела интересные… Ещё бы знать, кто это всё затеял?

– Как кто? Я, конечно. Это же моя инициатива устраивать эти аукционы.

– Положим, идея по уменьшению числа акционеров была не твоя, а моя.

– Но аукционы-то организовал я?

– Интересно, а как бы ты мог сделать по-другому?

– Значит, ты бы тоже так поступил?

– Думаю, что да.

– Интересно, а как бы ты поступил на моём месте, когда оказался в такой ситуации?

– Надо было просто разбить очки, – отец заулыбался и посмотрел на мать.

– Папа, кстати, а для чего ты ему очки расквасил?

– Не знаю, спроси у мамы, это её идея.

Я удивлённо посмотрел на мать.

– Я и сама не знаю. Я так почувствовала. Наверное, нельзя смотреть на мир через очки.

– Тем более, если они розовые, – добавил отец.

– Нет, я серьёзно.

– И мы серьёзно. Понимаешь, в жизни не всё подчиняется законам логики, иногда необходимо доверять чувствам. Мне интересно, кто стоит за всем этим. Не Серов же, в самом деле, пытался оттянуть у нас фирму? Саня, ты этого Стаса когда-нибудь раньше видел?

Я молча помотал головой.

– Ну ничего, он ещё объявится. Раз кто-то положил глаз на нашу фирму, то обязательно попробует зайти с другой стороны.

– У нас ещё одна большая проблема есть, – виновато сказал я. – Чтобы отыграть акции, я квартиру и дачу заложил в банке. А деньги все у Стаса остались.

– Я предупреждала тебя, – сказала мама отцу. – Очки – это не панацея. Неприятности всё равно будут большие.

– Правда, не смертельные, – добавил Сергей Михайлович. – Однако хватит о грустном. Саня, а ведь мы сегодня стали обладателями контрольного пакета акций!

– Точно! Я же всё, что скупил Серов, выиграл!

– Вот это мы сейчас и отметим, – обрадовался отец.

– Но что же делать с квартирой и дачей? – напомнила мама.

– А это ты теперь у сына спроси, – ответил отец, – как-никак, он теперь не только директор, но и фактический хозяин фирмы.

Раб сидел в своём кабинете и недовольно барабанил оправой разбитых очков по столу. Перед ним с опущенной головой стоял Стас.

– Владимир Николаевич, ей Богу, всё было сделано, как договаривались. Он уже все свои акции на кон поставил. Оставалось только взять их.

– Так что же ты не взял?

– Кто же знал, что этот псих очки разобьёт?

– А без очков, значит, играть ты не умеешь?

– Так, карта выпала.

– Почему же он всё-таки разбил их?

– Не знаю. Подошёл, посмотрел, да как шарахнет об пол. На это никто не рассчитывал.

– А надо было рассчитывать.

– Да разве возможно это рассчитать?

– Запомни, рассчитать можно всё. Абсолютно всё, ты понял? Значит, была утечка. Значит, кто-то пронюхал про очки.

– Бог с вами, Владимир Николаевич, кто же мог пронюхать? Да если бы пронюхали, они бы меня на клочки порвали.

– Это уж точно.

Дома весь вечер Раб был тоже задумчив и неразговорчив.

– У тебя неприятности на работе? – спросила его Катя.

– Почему ты так решила?

– Сидишь, о чём-то думаешь…

– Значит, если человек о чём-то думает, то у него неприятности на работе?

– Нет, я же чувствую, что у тебя что-то не так.

– Что значит, чувствую? Объясни, что ты вкладываешь в это слово. Должны же быть какие-то аргументы. А то чувствую, и всё. Мне не понятно.

– Я не могу тебе объяснить, просто чувствую. Но я ведь правильно догадалась?

– В том то и дело, что правильно. Если бы нет, то и разговора не было. Я и пытаюсь понять, как можно о чём-то узнать без информации, без логики, а просто так чувствую, и всё. Бред какой-то. У меня действительно на работе неприятности. Сорвалась сделка, а я не могу понять, почему. С точки зрения логики, всё было сделано правильно. Утечки информации никакой не было, а сделка взяла, и сорвалась.

– Ты потерял много денег?

– Нет, денег вообще не потерял, наоборот, даже немного заработал. Не могу понять, почему люди иногда поступают вопреки логике? Что их заставляет это делать? Второй раз с этим сталкиваюсь, и не могу понять.

– А что было в первый раз?

– Первый раз вы голые бегали у реки. Ну, с тобой всё ясно. Ты упала в воду и промокла. А остальные? Зачем они это сделали? Кто их заставил?

– А, ты про это? – Катя улыбнулась и о чём-то задумалась. – Ты знаешь, а я часто вспоминаю этот случай.

– Да? – Раб недоумённо посмотрел на жену.

– Вот если бы кто-нибудь сказал мне: отдай всё: и коттедж, и деньги, и всё, что ты нажила за столько лет, а взамен получишь возможность вот так же побегать голышом вдоль реки, ей Богу, отдала бы не раздумывая.

– А зачем? – ещё больше удивляясь, спросил муж.

– А затем, чтобы потом всю жизнь вспоминать об этом.

– Что-то у тебя дороговато получается! А что тебе мешает вспоминать об этом, не лишаясь всего? Насколько я помню, ты принимала участие в этом стриптизе?

– Увы, но, к сожалению, – нет. Там я действовала под давлением обстоятельств, а все остальные от избытка чувств. Как ты этого не понимаешь?

– Нет, этого я не понимаю. А ты всё понимаешь?

– Нет, тоже не всё. Я не понимаю, например, как мы с тобой живём. Вроде ты всё делаешь правильно, вроде заботишься, вроде любишь, а всё вроде не ты, а кто-то другой. Иногда ты меня просто пугаешь. Мне кажется, что ты давно мёртвый, но почему-то остался тут на земле. У тебя нет того, что отличает мёртвого человека от живого. У тебя нет чувств. Мало того, ты даже не знаешь, что это такое. Поэтому и получается, что ты иногда не понимаешь людей, а люди не понимают тебя.

Раб задумался, а потом вдруг неожиданно рассмеялся.

– Увы, дорогая, но на твоих чувствах кашу не сваришь. Чтобы человек чувствовал, организм должен быть сыт. Я мужчина и должен добывать хлеб насущный в поте лица своего. А вот как я добуду этот хлеб, как накормлю, так и чувствовать можно сколько угодно.

– В этом как раз и состоят наши разногласия. Я считаю, что чувство первично, а мысль вторична, а ты наоборот.

Разговор так ничем и не закончился. Муж остался при своём мнении, а жена – при своём. Раб вообще не любил эти разговоры. Эти философские беседы раздражали его. И происходило это не потому, что они с Катей всегда занимали диаметрально противоположенные позиции, а потому, что его жена всегда затрагивала ту единственную тему, которую Раб не понимал, и поэтому считал себя ущемлённым. То ли дело на работе! Там совсем другое дело. Там все и вся подчинялось тем правилам, которые Раб сам и устанавливал. И уж, конечно, ни о каких чувствах там не могло быть и речи. День, как правило, начинался с совещания, где он распекал своих подчинённых. Причём, его нисколько не волновало, заслуживает сотрудник порицания или нет. Он получал разгон просто так, чтобы служба мёдом не казалась. При этом, никому и в голову не приходило сказать, что начальник был не прав. Да что там, сказать, об этом и подумать не могли. Такого просто не могло быть, потому что не могло быть никогда.