Сделав короткий неуловимый жест, Главный Аврор молча поднял пустые ладони — палочка уже исчезла в рукаве, или где он ее там хранил. Улыбнувшись одними губами, он сделал странное движение левой рукой — Драко не понял, что именно это значило, но, определенно — почему-то он был в этом уверен — ничего опасного.
— Я с самого начала был против этого, мистер Поттер, — почти спокойно сказал Кингсли, сверля их пристальным, цепким взглядом.
Кончики шпаг одновременно дрогнули, слегка уменьшая расстояние до цели.
— Во-первых, вы вынудили нас защищаться, — с почти незаметной поспешностью продолжил аврор. — Во-вторых — и я повторю это еще раз — мы всего лишь хотели, чтобы вы последовали за мной. Я не шучу, дело об убийстве профессора Дамблдора действительно открыто, а вы, мистер Поттер — единственный оставшийся в живых свидетель.
— Так, то есть, я уже свидетель, — насмешливо перебил Гарри, и только Драко понял, чего ему стоит эта пренебрежительная насмешка. Стук сердца Поттера казался оглушительным громом, ритмично бухающим в спину. — Десять минут назад я еще был подозреваемым.
— Мистер Поттер, — Кингсли совершенно натурально вздохнул. — Вероятно, вы сможете сейчас убить нас всех, если сочтете нужным, но это не закроет дела и не снимет с вас подозрений. Хотите вы того или нет, но появиться в Министерстве Магии вам все же придется, и лучше бы вам сделать это по-хорошему, нежели…
Они никогда не отцепятся от нас, с беспомощным отчаянием подумал Драко, слушая его. Если сегодня мы выставим их, они явятся завтра, и уже не вшестером, и не будут предупредительно разводить вступительные речи, а просто накроют в постелях тепленькими… или еще смешнее что выдумают… Все, разговоры окончены. Для них мы уже — смертники, причем опасные… Черт. Черт, черт, черт…
Мысли заметались, путаясь, сталкиваясь, вызывая ноющую головную боль. Мы должны разобраться с этим сейчас, с ужасной отчетливостью понял Драко. Сейчас — или другого шанса уже не будет. Или они просто перебьют нас, как котят.
Кингсли, по-прежнему демонстрируя открытые ладони, сделал предупредительный шаг вперед. И еще один, прямо на нацеленные на него острия шпаг.
— Вам нет смысла убивать меня, — ровным голосом сказал он. — Я всего лишь хочу предложить мистеру Поттеру уделить мне несколько часов. После этого — я обещаю — он вернется домой. Если хотите, мистер Малфой, можете сопровождать нас, хотя я не думаю, что это было бы разумным решением…
Ладонь Гарри на талии дрогнула, и Драко понял, что они проиграли. Силовых противостояний сейчас — не будет. Если выставить Кингсли за дверь — скорее всего, они оба не доживут до завтра. Да и из дома-то вряд ли уже смогут выйти… А если отпустить сейчас Поттера с ним, то все будет точно так же, только их перебьют по отдельности. Пат.
Гарри, прерывисто вздохнув, слегка отстранился, и беспомощность Малфоя вдруг сменилась пронзительной злостью. Они же убьют тебя, чертов идиот, проклятый безмозглый гриффиндорский придурок, да тебе шагу нельзя позволять из дома ступать…
Еще не поняв, что собирается сделать, Драко машинально схватил руку Поттера, почти соскользнувшую с талии, и снова перевел взгляд на Кингсли. Ты хочешь знать, как это было, министерская ты псина? Ну, допустим, вот так…
Драко представил это настолько отчетливо, будто и в самом деле находился в ту ночь в Большом Зале Малфой-Менора. Будто видел, как врывается через пролом в стене Гарри Поттер с выставленной вперед палочкой, и как яростно кричит что-то Темный Лорд, нависая над телом поверженного противника, и как закрываются бледно-голубые старческие глаза Дамблдора, и Поттер никак, никак не успевает добежать до них, а потом Волан-де-Морт поворачивается в его сторону, и Гарри падает на колени, как подкошенный, хватаясь за взрывающийся болью шрам…
Драко не сразу понял, почему в гостиной воцарилась гробовая тишина. Только пальцы Гарри вдруг вцепились, впились в кожу, и сдавленный вдох над ухом — такой оглушающий, что его невозможно не услышать, и окаменевшее лицо Кингсли, подрагивающие расширенные зрачки, и побледневшие авроры у стен, замершие, остолбенело уставившиеся перед собой…
Поттер, наконец, заговорил, и последним отчетливым чувством Драко была безмерная, всепоглощающая благодарность к нему — за то, что дальше он все сделает сам. Что, кажется, проведший слишком много времени на одной территории с гриффиндорцем слизеринец уже натворил все, что мог, и теперь от него уже ничего не зависит.
Почти теряя сознание, Драко услышал прорывающуюся ярость в голосе Гарри.
— Теперь, мистер Кингсли, вы увидели достаточно? И вы, и ваши коллеги? Или вам нужны еще какие-то доказательства?
Главный Аврор молчал, но не потому, что колебался. Проваливаясь в подступающее равнодушие, Драко отстраненно отметил, что он прикидывает, можно ли подделать воспоминания, и приходит к выводу, что нельзя, что стихийные маги способны показывать лишь то, что действительно видели собственными глазами, потому что это же как мыслив, подделку всегда можно отличить, это сразу заметно, уж слишком огромная разница между живой картиной и чьими-то там фантазиями…
— Прошу прощения, что побеспокоили вас, — коротко сообщил Кингсли, и по неслышной команде авроры один за другим аппарировали из комнаты. — И, мистер Поттер. Мы действительно не желаем вам зла. Я рад, что это недоразумение разъяснилось. И что никто при этом не пострадал.
Поттер невольно хмыкнул, а потом была яркая вспышка, и Драко догадался, что Кингсли ушел.
— Сволочи… — пробормотал Гарри ему вслед и, оглянувшись, посмотрел в окно. — Ох, ни черта себе, их тут столько было, оказывается! Малфой, смотри… Малфой!
Бледный, как смерть, Драко медленно осел на пол, выскальзывая из его рук.
* * *
Рывком обернувшись, Гарри с ужасом посмотрел на запрокинутое лицо Малфоя, на разметавшиеся по полу светлые волосы. Сознание выхватывало детали из общей картины, словно пытаясь оградить, отодвинуть неизбежное понимание. Их связь разорвана. Они оба — обыкновенные стихийные маги. А любой мощный всплеск силы безоговорочно приводит мага к смерти, если, конечно, ему повезет — иногда перед этим можно успеть сойти с ума.
Губы Гарри беспомощно шевелились, словно он пытался что-то сказать — и никак не мог придумать, что именно.
— Драко… — прошептал он, падая на колени, нависая над ним. — Драко, чертов ты идиот…
Малфой не шевелился, и пронзительная, восковая бледность его лица, безжизненный излом губ вдруг вызвали какую-то бешеную, неконтролируемую ярость, и Гарри взорвался криком, с силой опуская кулак на ковер.
— Чертов идиот! — заорал он, чувствуя, как подкатывает к горлу предательский комок. — Кто тебя просил в это лезть! Какого Мерлина ты вечно суешься во все! Ты! Слизеринец, гоблин тебя побери!