Лили также вступает в контакт с представителями рижского авангарда и знакомится с еврейским поэтом-футуристом Б. Лившицем, секретарем «Арбейтергейм» — еврейского культурного центра, близкого латвийской компартии. Лившиц переводит поэму «Человек» на идиш и, по словам Лили, работает над большой статьей о Маяковском. «Заставили меня читать им „Флейту“ и сошли с ума от восторга». Вероятно, вдохновленная этими контактами Лили загорелась идеей напечатать новый тираж «Флейты-позвоночника» в Риге. «Хочу отпечатать „Флейту“ здесь, — пишет она Маяковскому в конце октября. — Вышли мне разрешение на ввоз пяти тысяч экземпляров». Спустя две недели она сообщает, что может «напечатать все что угодно» в Риге без обязательной предоплаты — и просит своих «мальчиков» прислать не только книги Маяковского, но, в частности, и «Сестра моя — жизнь» Пастернака. Она познакомилась «с одним очень крупным капиталистом», владельцем большой типографии, который готов печатать книги футуристов, если это можно будет финансировать посредством производства русских учебников (для экспорта в Советскую Россию). «Капиталист» был Василий Зив, переехавший в Ригу из Петрограда в 1921 году. Для успеха проекта Зиву был необходим представитель в Москве, которому он гарантировал оплату деньгами и продовольствием. «Я хотела бы, чтобы этим человеком согласился быть ты, Волосик — это очень интересно, во первых, а, во вторых, дало бы тебе возможность абсолютно бросить плакаты».
Маяковский принял предложение стать представителем издательства с энтузиазмом и немедленно связался с Комиссариатом внешней торговли, где к инициативе отнеслись положительно. Из-за бумажного дефицита в России международное сотрудничество подобного рода становилось распространенным — Госиздат тоже печатал книги за границей и потом ввозил их в Россию. Поскольку разрешение на импорт выдавал Госиздат, Маяковский опасался обструкций, но вопрос решился положительно благодаря Луначарскому, чьей помощью они немедленно заручились.
Оценив потенциал проекта, Маяковский и Осип решили не только просить разрешение на ввоз, но и зарегистрировать новое издательство, чтобы таким образом создать «комфутуризму» платформу в Москве. 28 ноября 1921 года правительство издало декрет, разрешивший в соответствии с принципами нэпа создание частных и кооперативных книгоиздательств. В тот же день Маяковский и Осип подали Луначарскому заявление о создании книжного издательства МАФ (Московская — в будущем международная — ассоциация футуристов). «Цель издательства, — писалось в докладной записке, — издание журнала, сборников, монографий, собраний сочинений, учебников и пр., посвященных пропаганде основ грядущего коммунистического искусства и демонстрации сделанного на этом пути. Учитывая ряд затруднений, связанных с печатанием наших книг в России, мы будем издаваться за границей, вывозя и распространяя издания в РСФСР. Издательство организуется на частные средства». Среди авторов, которых издательство предполагало издавать, назывались Пастернак, Маяковский и Хлебников.
Несмотря на поддержку Луначарского, рижский проект не состоялся. Маяковский получил аванс в иностранной валюте в Москве, но далее дело не пошло, поскольку Зив, как выяснилось, прежде всего был заинтересован в том, чтобы заработать на больших тиражах учебников по физике и математике. Издание футуристических произведений было лишь способом заручиться получением подобных заказов. «Для издателя главное — прибыль! — сообщала Лили в начале декабря. — Лучше всего — заказы на учебники от правительства». Но путь к заказам учебной литературы шел через Надежду Константиновну Крупскую, и здесь Маяковский был беспомощен. Крупская так же отрицательно относилась к футуристам, как и ее супруг, — в статье, опубликованной в «Правде» в феврале 1921 года, она определила их творчество как проявление «худших элементов старого искусства» и «ощущений <…> крайне ненормальных, искаженных».
Лили и Ленин
Пока Лили находилась в Риге, жизнь в Москве шла своим чередом, без особых событий. Маяковский принимает участие в нескольких публичных дискуссиях о современной литературе и один раз выступает вместе с давними коллегами-футуристами Крученых, Каменским и Хлебниковым — последний даже жил у них в Водопьяном переулке несколько недель в отсутствие Лили. Осип и Маяковский иногда выходят, но, по уверению Маяковского, у них есть только одна тема для разговоров: «единственный человек на свете — киса». Чаще всего они дома, Маяковский рисует, а Осип читает вслух Чехова. «Я все такой же твой щен, — пишет Маяковский, — живу только и думая о тебе, жду тебя и обожаю. Каждое утро прихожу к Осе и говорю: „скушно брат Кис без лиски“ и Оська говорит: „скушно брат щен без Кисы“.»
В течение осени и зимы Маяковский продолжает писать и рисовать агитплакаты на злободневные темы: «Вот что говорил Ленин на съезде политпросветов…», «Вот о помощи голодающим отчет», «Опыт новой экономической политики показал, что мы на верном пути» и пр. Но вскоре он получает заказ иного рода: «Напиши для меня стихи», — просит его Лили в конце октября. Он сразу принимает вызов. «Ужасно счастлива, что ты, Волосик, пишешь, — отвечает Лили уже через неделю. — Обязательно напиши к моему приезду!» «Поэма двигается крайне медленно, — сообщает Маяковский, — в день по строчке!» — а еще через неделю, 22 ноября, он пишет: «Волнуюсь что к твоему приезду не сумею написать стих для тебя. Стараюсь страшно».
Как можно предположить, несмотря на муки творчества, к возвращению Лили в начале февраля 1922 года поэма была закончена. Сочинение стихов для Лили Маяковский считал самым надежным — возможно, единственным — способом заручиться ее любовью, и он знал, что лучшего подарка к ее возвращению не найти. В конце марта в качестве первой книги издательства МАФ вышла поэма «Люблю» с посвящением Л. Ю.Б.
«Люблю» значительно короче, чем «Флейта-позвоночник» и «Облако в штанах», а также менее сложна. Поэма начинается привычным для Маяковского замечанием о любви как о заложнице жизни, быта: «Любовь любому рожденному дадена, — / но между служб, / доходов / и прочего / со дня на день / очерствевает сердечная почва». Любовь можно купить, но ее не покупает тот, кто, подобно поэту, не властен над собственным сердцем. От его гипертрофированных чувств в страхе «шарахаются» женщины. И вдруг появляется она — «ты» — Лили, которая видит суть — не замученного, рычащего великана, а «просто мальчика». Она берет его сердце и играет с ним, «как девочка мячиком»: «Должно, укротительница. / Должно, из зверинца!» — кричат другие женщины, но Маяковский ликует:
Нет его —ига!От радости себя не помня,скакал,индейцем свадебным прыгал,так было весело,было легко мне.
Возвращаясь к «ней», поэт возвращается домой:
Подъемля торжественно стих строкопёрстый,клянусь —люблюнеизменно и верно!
«Люблю», пожалуй, самое светлое произведение Маяковского, переполненное любовью и оптимизмом, свободное от мрачности и мыслей о самоубийстве. В поэме отражается счастливый и гармоничный период отношений с Лили, один из самых бесконфликтных за всю их совместную жизнь. «Маяковский часто говорил об этой поэме, что это вещь „зрелая“, — вероятно, ему показалось, что поэма написана спокойно-повествовательно, о счастливой любви», — писала Лили. Другое дело, что ощущение счастья и гармонии частично могло быть результатом того, что в этот период они жили врозь.
Публикация поэмы совпала с концом важного этапа в литературном и художественном творчестве Маяковского: в феврале 1922 года он сделал последний плакат для РОСТА. Завершился агитационный период русской политики, теперь жизнь протекала в условиях нэпа. Кроме этого, кардинально изменилась ситуация на издательском фронте, что дало писателям новые возможности заработать. Как результат декрета от 28 ноября 1921 года в течение 1922-го в стране были зарегистрированы не менее двухсот частных и кооперативных издательств, из которых семьдесят функционировали активно. Для Маяковского это означало независимость от Госиздата и возможность печататься у других издателей. Однако важнее экономических факторов было чисто политическое вмешательство в его жизнь, и в этот раз совершенное Лениным.
Пятого марта в правительственной газете «Известия» было опубликовано стихотворение Маяковского «Прозаседавшиеся» — остроумная и свирепая атака на все растущую бюрократизацию советской системы. Товарищ Иван Ваныч с коллегами теперь заседают так часто, что для того, чтобы всюду успеть, им нужно физически раздвоиться:
«Они на двух заседаниях сразу.Вденьзаседаний на двадцатьнадо поспеть нам.Поневоле приходится раздвояться.До пояса здесь,а остальноетам».
В конце стихотворения Маяковский мечтает об обществе, в котором не было бы заседаний: