Читать интересную книгу Снежная Жаба - Анна Ольховская

Собрал тарелки в стопку, сверху положил вилки с ложками и направился с этим грузом к выходу. На пороге приостановился и позвал пса:

— Казбек, хватит пялиться на мальца, пусть спит. И отцу его отдохнуть надоть, так што поднимай свою чугунную задницу и марш дом сторожить от зверья четрыхлапого да двуногого. А ты, Кай, тоже поспи. Если сегодня в дорогу собрался, тебе отдохнуть надо. Я сейчас тебе травок специальных заварю, силу возвращающих. К вечеру ежели и не резвым козликом поскачешь, то на ногах точно стоять сможешь вполне уверенно.

— А мне этого вполне достаточно.

— Ну, вот и договорились. Я скоро вернусь.

Глава 36

Старика не было минут двадцать, и все это время Кай с горькой нежностью рассматривал своего спящего сына. И находил в нем все больше от мамы: и рисунок бровей, и ямочка на левой щеке, и улыбался мальчик во сне точь‑в‑точь как Вика…

А еще — у Михаэля начинали темнеть ресницы. Длинные, пушистые, они изначально были того же цвета, что и волосы — платиновые, но сейчас у самых корней появился оттенок молочного шоколада. То же происходило и с бровями. Но кудряшки ребенка пока оставались неизменными, отцовскими.

— Природа сама решила, как будет лучше, Грета, — прошептал мужчина. — Все твои попытки поставить производство «истинных ариев» на поток изначально были обречены на неудачу. И я больше чем уверен, что мое появление на свет — результат какой‑то случайности, а вовсе не «гениальных» исследований моего фанатичного деда. И результатом ваших бесчеловечных экспериментов станет полное вырождение «генетически очищенной» расы, но этого ждать слишком долго. А я хочу жить нормальной жизнью, рядом с женой и с сыном, а нам еще и дочку родить надо, Анхен, — он невольно улыбнулся. — Имя такое пуховое, нежное. И девочка будет такой же, я чувствую. Такой же красивой, как и ее братишка, даже лучше. Потому что будет больше похожа на маму. Если бы ты смогла увидеть своего внука, Грета, ты поняла бы — только в смешении генов, крови, наследственности есть будущее. Посмотри, какое чудо лежит сейчас рядом со мной! Он унаследовал все мои способности, я уверен в этом, но и оказался гораздо более приспособленным к жизни наверху, то есть в обычном мире. Его глаза, такие же серебряные, как мои, абсолютно спокойно реагируют на яркий солнечный свет, а кожа не лопается, как у меня, а покрывается загаром. А если у него потемнеют брови и ресницы, этот парень станет настоящей угрозой для трепетных женских сердец…

— Да и папанька его тоже ниче себе, — усмехнулся вернувшийся Степаныч, в руках которого задумчиво пускала пар большая керамическая кружка. — Не зря ведь эта девушка, Вика, влюбилась в него с ходу. На вот, горемыка, попей травок. Тутока девясил, еще кой‑чего — силушку твою возвернут, вот увидишь. Тока поспать надоть. На, пей. Горьковато, конешно, но я медку чуток добавил, чтоб заснул поскорее да покрепче.

— Спасибо. — Кай осторожно приподнялся, стараясь не разбудить сына, и взял кружку.

Напиток действительно оказался не самым приятным на вкус, хотя нет — скорее непривычным, ведь травяные отвары и настои он до сих пор никогда не пил. Терпко‑горький, с легким оттенком сладости от меда, мгновенно выгнавший пот изо всех пор и камнем навалившийся на веки.

Кай едва не выронил ставшую вдруг чугунной кружку и изнеможенно лег обратно.

— Ну вот и славно. — Старик отставил пустую кружку на стол и аккуратно взял на руки ребенка. — Вот и поспи. А я пока мальчонку снова под присмотр Казбека отнесу. И парнишке польза — свежий воздух, и тебе просторнее на энтом топчане будет. Спи, отдыхай.

Последние слова Степаныча пробивались к Каю словно сквозь слой ваты, а потом этот слой обволок мужчину целиком, укутав в мягкий уютный кокон. Вернее, в исцеляющую капсулу.

Потому что следующее возвращение в реальность весьма существенно отличалось от предыдущего. Причем существенность эта была исключительно положительной.

Настолько положительной, что Кай первые несколько мгновений недоверчиво прислушивался к своему организму, ожидая подлянки. Ну, тошноты там, слабости, хлестких ударов боли при каждом движении — всего того, что «украшало» его реальность еще утром.

Ни‑че‑го. Так, лишь легкая усталость. Ладони больше не саднили, и спина, когда мужчина перешел из горизонтального положения в полувертикальное, вовсе не выстрелила болью.

Но самое главное — к нему вернулись его способности, его сила, вся, целиком! Кай снова «слышал» пространство, он знал, кто где сейчас находится и чем занимается. Михаэль был совсем рядом, с той стороны окна, он не спал, ему было комфортно и весело — рядом с малышом радовался жизни пес. Степаныч что‑то мастерил неподалеку, кажется, ту самую люльку, что обещал.

В общем, здесь все было замечательно. А вот у подножия горы, на самом краю «слышимости», замечательное заканчивалось и начиналось уродливое. Там выстраивались цепью его соплеменники, готовясь к тотальному прочесыванию окрестностей.

Судя по приглушенной яркости солнечных лучиков, день уже готовился смениться вечером. И крысы подземелья могли выползти наружу, не опасаясь ожогов.

А значит, надо спешить. Надо встретить эту свору возле норы, загнать их внутрь и устроить сеанс массового гипноза, как тогда, в аэропорту. Сейчас он сможет это сделать, Кай был абсолютно уверен. Чай Степаныча оказался поистине чудодейственным, ментальная мощь буквально переполняла сейчас мужчину, стремясь выплеснуться на волю.

Она же, судя по всему, и подлатала израненное тело хозяина во время сна, потому что раны на ладонях, как оказалось после снятия повязок, почти затянулись, да и сгоревшая спина вела себя гораздо лояльнее.

— Ну што ты будешь с им делать! — досадливо нахмурился вернувшийся старик. — Опять вскочил! Вот ить торопыга! Так ты не то што до пещер своих — до сортира не дойдешь! Надо потихоньку, полегоньку, опираясь на костылик, — он показал сколоченную из палок подпорку, — растоптаться, по горнице походить, потом — по двору, а потом уже, помолясь, и в путь.

— Некогда, Степаныч, — улыбнулся Кай, упруго поднимаясь с лежанки. — Некогда. Меня уже ищут.

— Эт‑та ты как? — Дед ошарашенно наблюдал за бодро передвигавшимся гостем. — Эта што, мои травки так на тя подействовали? Нет, ну сил они прибавляют, конешно, но раны‑то не лечат! А ты, я смотрю, ужо и повязки скинул! Ну‑ка, дай гляну. Ох, и ни… ж себе! Утром ишшо места живого на руках не было, а счас — кожа розовая, новая. Так, а со спиной што?

— Не знаю, но по моим ощущениям — тоже получше, — пожал плечами Кай.

Степаныч аккуратно размотал самодельные бинты, охнул и выстрелил в пространство заковыристую фразу, подтверждающую его службу во флоте. А потом поднял на Кая испуганные глаза:

— Ты все ж таки нелюдь…

— Да людь я, людь, — усмехнулся Кай, — просто не совсем обычный.

— Никакой человек не смогет за три часа сна раны себе исцелить! На спине ведь просто жуть кромешная творилась, кожа вся полопалась, мясо торчало живое, а теперь, как и на ладошках — все кожицей новой затянулось. Правда, на спине кое‑где ишшо небольшие ранки остались, но они уже поджившие, сухие. Даже повязка не нужна. Человек так не может!

— Может, Степаныч, может, поверь. В нашем организме спят такие силы, что тебе и не снилось! Мы в состоянии ремонтировать себя сами, но для этого надо разбудить спящих. Мне удалось, и Михаэль, думаю, тоже со временем научится.

— А других лечить ты можешь?

— Могу. Но сил на это требуется гораздо больше.

— А, скажем, радикулит застарелый?

— Степаныч, и радикулит, и все, что пожелаешь, но потом, хорошо? Мне надо спешить, мои соплеменники уже вышли из пещер и готовятся к прочесыванию леса.

— А ты откуда знаешь?

— Степа‑а‑аныч!

— А, ну да, ты ж колдун.

— Да никакой я…

— Слушай, мне так легче, — отмахнулся старик, — чем энта ваша эктра… Ну, ты понял. Так, раз надо спешить, я сейчас тебе што‑нить из одежды своей принесу. Не голым же тебе иттить.

— Ну почему голым, а плащ мой? И джинсы вроде целы. Ты лучше мне чайку своего чудодейственного с собой дай, хорошо? Он мне очень понравился.

— Ага, целы, — проворчал Степаныч. — Там прореха на прорехе! Я их ишшо вчерась простирнул, а сення, када просохли, зашил, где смог. А майку все ж надень, надень, кожа на спине совсем тонкая, энтот твой плащ ее вмиг сдерет! Дерюга дерюгой ить! Я его едва смог сапожной иглой зашить! А насчет травок — дам, само собой. Тока их надоть свежими пить, не больше однова дня они целебность сохраняют, а потом надоть свежий отвар готовить. Я для тебя побольше их, травок‑то, заготовлю.

— Ох, Степаныч, родной ты мой человек, — Кай приобнял старика за жилистое плечо, — что бы мы с сынишкой без тебя делали! Как он там, кстати?