Когда приходит время сна, завры собираются в просторной спальне на втором этаже. Рассеянную и бестолковую мелюзгу приводят туда завры побольше. Самые сильные осторожно переносят кроватку Хетмана вверх по лестнице и закатывают в спальню. Я разыскиваю отставших и заблудившихся малышей под столами, креслами, диванами, на нижних полках шкафов, за кухонной мойкой и в странных закоулках, которые всегда существуют в каждом доме. Иногда, когда я уже повсюду выключил свет и лег в постель, до моих ушей доносится чей-то тихий безнадежный скулеж. Тогда я поднимаюсь, иду на звук и нахожу хнычущего малыша застрявшим где-нибудь под ванной или между книгами в библиотеке, а затем доставляю его наверх к товарищам.
Это правда, что они спят вповалку, сгрудившись в кучки, как описывает Анджей Улачек в своей поэме под названием «На острове, где динозавры живут». Крупный завр обычно лежит в середине кучки, а к нему по бокам притуляются завры поменьше. Правда ли, что все они при этом «плывут совместно в том же самом сне», как информирует нас упомянутая поэма, я точно сказать не могу.
В нашем старинном доме немало уголков, где можно чудесно поспать, но даже самые необщительные завры присоединяются к какой-нибудь группе. Тибор оставляет свой драгоценный замок, Джеральдина сворачивает нелегальную лабораторию, Бронте привозит на самокате яйцо, заботливо обернутое байковой тряпочкой. Док, Хуберт и Диоген снуют по спальне, раздавая подушки, накрывают большими одеялами сформировавшиеся кучки и ложатся последними.
Той ночью весь дом сотрясали оглушительные раскаты грома, за окнами голубовато-мертвенным светом вспыхивали слепящие разряды. Я проверил, как обстоят дела в большой спальне, прежде чем отправиться спать. Груды одеял на полу конвульсивно вздрагивали при каждой вспышке. Положив ладонь на ближайшую выпуклость, я почувствовал под одеялом непрерывную аритмичную дрожь, словно там работал старый захлебывающийся моторчик.
— Я в полном порядке, — сурово заявила Агнес из-под одеяла, но снова затряслась при звуке грома и еще тесней прижалась к Слагго. — Все в порядке, — сдавленно повторила она, — я знаю, что это всего лишь гроза.
— Меня тоже пугает сильный гром, — заметил я.
— Это глупо, глупо… Но я ничего не могу поделать!
Я отошел, чтобы не смущать Агнес своим присутствием. Чарли спал в обнимку с Рози и резко вздрагивал во сне. Трясущийся Пьеро свернулся в крошечный клубок между Бронте и Жан-Клодом. Тайрон обнял худенькой передней лапкой Альфи, который лежал неподвижно, глядя своими огромными, навсегда испуганными глазами на черные тени, которые метались по стенам и потолку при каждой ужасающей вспышке. Аксель, разумеется, не спал и сразу сел, увидев меня.
— Большая буря! — закричал он, дрожа всем телом и улыбаясь во весь зубастый рот до ушей. — Очень, очень большая буря! Все гремит, все взрывается! Бррруууууумммм! БА-БАХ! ТАРРРАРАХ!
— О-ох, ради всего святого… — простонала Агнес.
— Да, это очень большая буря, — сказал я Акселю и погладил его по голове. Я гладил его, пока он не успокоился и не устроился снова на подушке.
— Страх, — произнес внезапно Док глубоким голосом, напоминающим отдаленный раскат грома. — Это такая штука, от которой никак не избавиться.
— Да.
— Неважно, если ты вырос большим и сильным. Всегда найдется кто-то больше и сильнее тебя.
— Я знаю.
Долгий тяжелый вздох с шипением вырвался из его ноздрей и был заглушен рокотанием грома.
— Доброй тебе ночи, друг мой, — помедлив, сказал Док.
— Доброй тебе ночи, дружище.
Я вернулся в свою комнату и лег в постель, но заснуть не мог. Буря бушевала, не ослабевая, но дело было не только в громе и молниях.
Я отнюдь не суеверен, ничуть не склонен к мистике, но я часто думаю о смерти. А точнее, о том, как странно ограничен наш взгляд на жизнь. Мы знаем, что Вселенная существовала миллиарды лет до нас и будет существовать еще миллиарды лет. За все это невообразимое время есть лишь один краткий промежуток, когда перед твоими глазами внезапно распахивается маленькая форточка и тебе позволено взглянуть на мир… Но форточка почти сразу захлопывается, и едва ты его увидел…
Я ворочался с боку на бок, тяжело дыша и весь в поту, стараясь из последних сил не представлять свою последнюю минуту: буду ли я в панике кричать и плакать, когда настанет мой черед? Или сумею достойно пролепетать последнее «прости»?.. О человечьи причуды! Это такие штучки, от которых невозможно избавиться, ибо все на свете они норовят включить в себя, от самого крошечного завра до самого Господа Бога…
Но только не грозу.
Кругом гремело и грохотало все ужаснее, и мне показалось, что я слышу, как вибрирует горстка мелочи, оставленная на комоде. А потом я услышал чей-то голос из спальни завров.
Вероятно, это был Слагго или Тайрон. А может, кто-нибудь из робких завров, о ком я никогда бы не подумал, но только он (или она) пропел очень четко и ясно музыкальную фразу с дурацким словечком: ЯР-ВУ!
И еще раз: ЯР-ВУ!
К третьему «яр-ву» присоединилось несколько голосов, и уже довольно стройным хором в спальне пропели «ля-ля». Это была их старая-престарая песня, для которой их сконструировали в те далекие невинные дни, когда завры только что вышли из лабораторий. Даже самая незначительная мелодия может обладать удивительной властью, а противиться желанию, которое, по сути, встроенная необходимость, долго вообще невозможно. Завров учили петь для своих хозяев, а теперь они пели для себя.
Я слушал, как они дружно поют, невзирая на все громы и молнии, а потом присоединил свой немузыкальный голос к их слаженному хору: ЯР-ВУ, ЯР-ВУ! ЯР-ВУ, ЛЯ-ЛЯ!
Я пел с ними, пока гроза не ушла, пока не стихло вдали рокотание грома. И тогда мы все наконец спокойно заснули. Даже Аксель.
Перевела с английского Людмила ЩЁКОТОВА
Майкл Суэнвик
Мудрость Старой Земли
Джудит He-Промах была воистину лучшей. Многие до нее домогались ясности постчеловеческого мышления, и кое-кто, возможно, мог претендовать на приблизительное владение основами, но ей одной довелось постичь его в той мере, в какой обладает им обычный внепланетник.
Такое понимание не дается даром. Человеческий разум неповоротлив, едва справляется с выводами, а интегрировать их в общую картину способен еще хуже. Ему не хватает молниеносного и многогранного восприятия постчеловеческого мозга. Простейшую истину надо повторить много раз, чтобы вдолбить человеку то, что естественно и без усилий дается бороздящим космос отпрыскам человечества. Джудит выросла в Городе Полярной Звезды, где шаттлы, сбрасывая скорость, спускаются полого, дабы не повредить и без того тонкий озоновый слой, и потому с самого детства общалась исключительно с представителями новой ступени эволюции. Вполне естественно, что такая женщина повернется спиной к своему звероподобному роду-племени и станет пробивать себе дорогу наверх.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});