- Убивают! - взвыл истец, пытаясь забиться под лавку. - Я буду жаловаться!
- Истец, ведите себя достойно, - потребовал судья недовольно.
Такое развлечение срывалось!
- Истец, успокойтесь, - попросила я, стараясь (очень-очень стараясь!) не расхохотаться. - Мы всего лишь сличим следы прошлого укуса и нынешнего...
Оборотень услужливо распахнул пасть. Не трогаясь, впрочем, с места.
- А-а-а-а! - взвыл истец, прячась за своим адвокатом. - Спасите! Он же меня сожрет!
Судя по размеру челюстей, Кведульв легко мог бы перекусить тщедушного господина Маслова пополам. Так что синяк размером с мою ладонь никак не мог быть делом его клыков.
В зал заседаний опасливо заглянул охранник, привлеченный шумом и криками. Судья махнул ему, и охранник понятливо скрылся.
- Достаточно, - попросил судья, кашлянув. - Это не вполне соответствовало гражданско-процессуальному кодексу, но должен признать, демонстрация вышла, кхм, впечатляющей. У сторон имеются ещё ходатайства?
- Да, ваша честь, - сказала я, пока коллега успокаивал своего впечатлительного клиента. - У нас имеется еще один свидетель, госпожа Ангуларс. Надеюсь, она сумеет пролить свет на события той ночи.
- Приглашайте, - разрешил судья, глазами блеснув.
- Но какое отношение... - попытался было возмутиться представитель истца.
Его клиент отчего-то заерзал на лавке.
Кведульв - уже в человеческом облике - выглянул в коридор. Оттуда донеслись шебуршание и странное повизгивание, после чего в зал вплыла пожилая дама с мелким пудельком на поводке. Пуделек мотал головой и крутился.
- Простите Джорджи, - попросила госпожа Ангуларс внезапным басом. - Бедняжка волнуется.
- Ничего страшного, - сказала я мягко. - Госпожа Ангуларс, помните ночь двадцать девятого июля?
- Разумеется! - нахмурилась госпожа Ангуларс и поджала губы, накрашенные жуткой сиреневой помадой. - Какой-то негодяй той ночью украл мои абрикосы! И ужасно, просто ужасно напугал Джорджи. Пороть таких надо!
- Какое отношение какие-то дурацкие абрикосы имеют к сути данного спора? - съязвил коллега громко.
Если бы он посмотрел на своего клиента,то не задавал бы глупых вопросов.
- Совсем они не дурацкие! - оскорбилась свидетельница. - Между прочим, отличный сорт! Самые ранние в округе. Мне за них неплохие деньги предлагали... А я внукам хотела оставить. Кто же знал, что в нашем приличном районе поселилось такое ворье?!
И вперила в истца такой взгляд, что безо всяких разъяснений понятно, кого она имела в виду.
- Погодите! - встревожился представитель истца. - Вы же не хотите сказать...
Я могла бы возмутиться, что он влез поперед меня и нарушил тем самым регламент. Но зачем? Вон как судья слушает!
- Что хотела - я сказала, - ответствовала госпожа Ангуларс с достоинством. - В три пополуночи я встала, чтобы... ну, Джорджи попросилась. По естественным надобностям. Вы же понимаете, да?.. Так вот я ей дверь открыла, и тут глядь - вор!
- И что было дальше? - подбодрила я. - Он вас заметил?
- Еще как, - фыркнула гоблинша. - Ведро свое подхватил - и через забор. Но Джорджи не сплоховала! хвать его за жо... - свидетельница засмущалась, - ой, то есть за филей.
Представитель истца вытаращил глаза. Пуделиха казалась такой мелкой, трепетной и безобидной...
- Да быть такого не может!
Свидетельница подбоченилась.
- Жаль, лицо я его не разглядела. Я б ему сама устроила!.. - она воинственно взмахнула кулаком. - Но Джорджи справилась.
- Неправда! - взвизгнул наконец отмерший истец. - Волк был крупный! Пасть - во, клыки - с мою руку! И лаял очень громко.
Где, хотела бы я знать, он видел лающего волка?
Свидетельница фыркнула.
- Джорджи, голос!
Пуделиха завиляла хвостиком и вдруг гаркнула:
- Гав-гав!
Да так, что истец со своим представителем дружно присели.
- У страха глаза велики, - заметила я громко.
- И уши, - хмыкнул судья Дарлассон.
Решение, понятное дело, он вынес в нашу пользу...
***Несколько дней спустя меня вызвали на дисциплинарную комиссию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По правде говоря, за все годы моей работы это была первая жалоба, так что я долго перебирала в памяти всех скандальных клиентов, которые могли бы мне так подгадить.
Если дисциплинарная комиссия сочтет претензии обоснованными, то вправе адвоката наказать. Наказания варьируются от устного порицания до приостановления свидетельства о праве на занятие адвокатской деятельностью, так что все это довольно серьезно.
В назначенный день я специально пришла в президиум пораньше, чтобы почитать жалобу. Секретарь взглянула на меня с сочувствием и молча вручила эпистолу на трех листах, подписанную... господином Масловым!
В тот момент ему не стоило попадаться мне под руку. Я, конечно, не оборотень, но покусать тоже могу.
Пришлось прождать часа два, и только судебная закалка позволила мне с честью выдержать это испытание. Полутемный коридор под кабинетом адвокатской «инквизиции», откуда временами доносятся такие вопли, что мороз по коже. Господин Маслов, бросающий на меня торжествующие взгляды. И два десятка лишних свидетелей, при которых даже душу не отведешь!
Наконец настал мой черед.
Мой самозваный обвинитель важно прошествовал в зал, за ним последовала я, стараясь держаться с должным хладнокровием.
- Господин Маслов, - взглянула на него поверх очков председатель комиссии. - Расскажите, в чем именно ваш адвокат нарушил ваши интересы...
- Она не мой адвокат! - с негодованием перебил он, как будто даже оскорбившись.
- Не ваш?! - искренне удивилась председатель, шурша листами жалобы, где расписаны (правда, в общих словах) многочисленные нарушения правил адвокатской этики с моей стороны. И уточнила с явным сомнением: - Тогда в чем же заключалось грубое нарушение закона и ваших прав адвокатом Орловой?
- Она защищала своего клиента! Оборотня, между прочим.
- И что? - Председатель пожала плечами. - Это работа адвоката.
- Но этим она помешала мне добиться справедливости! - припечатал господин Маслов, заставив присутствующих вытаращить глаза. Ничего не скажешь, шедевр логики!
- А вы, кхе-кхе, что скажете, госпожа Орлова? - обратилась ко мне председатель, не слишком убедительно замаскировав смех под кашель.
- Простите, - развела руками я, - если бы я стала защищать интересы господина Маслова, на меня бы пожаловался уже мой клиент. И был бы прав, кстати.
Комиссия заулыбалась, видимо, в красках вообразив попытку адвоката угодить и вашим, и нашим.
Жалобщику мягко указали, что у него есть адвокат, на которого и возложена защита его интересов.
- Я требую, чтобы ее строго наказали! - не вняв увещеваниям, заорал господин Маслов.
Увы и ах, решение комиссии его разочаровало...
***На следующий день мне позвонил Кведульв.
- Эта трусливая тварь! - прорычал он после короткого приветствия. - Он напал на вас исподтишка!
Прямо скажем, у меня не возникло вопроса, о ком речь. Интересно, каким образом Кведульв узнал о новой выходке господина Маслова?
- Ничего страшного, я справилась.
- И все-таки я должен хоть как-то вам это компенсировать! - заявил оборотень решительно. - Знаете что? Приходите завтра к нам на концерт. Клуб «Волчья песня», в восемь. Я пришлю две контрамарки.
Оставалось решить, с кем идти. У Веры оказались другие планы. Альбина на днях слегла с ангиной.
Я позвонила Шемитту. Сдается мне, развлечение не в его вкусе, но вдруг?
- Извини, - сказал дракон в ответ на мое предложение. - Я занят по гребни. Завтра домой вернусь не раньше полуночи.
- Ничего, - ответила я не без разочарования. В кои-то веки хотела выбраться с ним куда-нибудь, и на тебе!
- Давай ты приедешь ко мне в субботу? - в голосе Шемитта слышался воплощенный соблазн. - И выходные мы проведем вместе...
- Договорились, - хмыкнула я. - До встречи.