Читать интересную книгу Обитель снов - Андрей Гребенщиков

– Хреновые. – Начстанции замолчал и Ник решился подать голос. – Что же теперь будет с Доном?

– Некоторый жирок за годы процветания мы отложить успели, пока его проедаем. Параллельно ищем схрон с лекарством и выходы на подмосквичей, но, как я и сказал, твой дядюшка все контакты на себя замкнул, монополист хренов… Приходится все с нуля начинать.

– А если схрон не найдете?

– А если схрон не найдем, – Буйно вновь посуровел, – то к тяжелым временам будем готовиться, новую специализацию искать. Однако это крайний вариант: схрон не иголка, должны раскопать рано или поздно. Жаль, опасное это занятие, сталкеры уже гибнут… Дорого станции ваша семейная монополия обойдется.

Упрек? Ник посмотрел на собеседника. Скорее, констатация, нет в глазах Борисыча злости или осуждения. Усталость и… наверное, страх. «Он боится за будущее, он не верит в то, что говорит». Опасная мысль, очень тревожная. Юноша предпочел от нее отмахнуться, слишком много других забот, чтобы забивать себе голову новой бедой.

– Дмитрий Борисович, я не претендую на лекарства, пусть принадлежат станции… если все-таки найдутся. Должны найтись, я уверен. Но хочу попросить вас об одном одолжении.

– Слушаю, – Буйно напрягся, явно в ожидании худшего.

Юноша поспешил его успокоить:

– Ничего особенного. Мне для выхода на поверхность нужно несколько комплектов оружия, соответствующую амуницию, боезапас, ну и все такое. Поможете?

– Помогу, – начстанции даже не думал скрывать облегчения. – Далеко собрался?

– Пока сам не знаю, – чистосердечное признание Кузнецова не вызвало у высокого начальника никакой ответной реакции, в том числе доверия, но углубляться в расспросы он не стал. Всему свое время.

* * *

Вот и все. Никита потянулся, выпрямляя спину и плечи. Задача выполнена. Транспорт найден, оружие тоже. Даже в дневниках Эль он продвинулся дальше, чем хотелось. Первый шок от услышанного уже прошел, но… Думать о событиях двадцатилетней давности Ник себе запретил. Незачем себя мучить. К дневнику он еще вернется, заказ того требовал, но уже с совершенно иным настроением. Это работа, обычная работа. Больше никаких нервов, неадекватных реакций и, упаси Боже, дебильных влюбленностей. Только бизнес.

Осталось с толком провести последний день перед возвращением Володи, и можно отдыхать в свое удовольствие. Ник старательно избегал расшифровки обтекаемого термина «отдыхать в свое удовольствие», решив разбираться с удовольствиями по мере их поступления. К тому же, записи займут еще некоторое время, не давая расслабиться в полной мере, но этот факт настроения уже не портил. Он справится.

Может, отметить маленькую, но целиком заслуженную победу? Девчонки, немного виски, все дела… Или много виски, и ну на фиг этих девчонок – лечь и выспаться по-человечески? Нет, нельзя, сначала надо сдать работу, а потом уж отрываться как душе угодно. Ник похвалил себя за проявленную стойкость в борьбе со сладостными соблазнами и с чувством глубокого удовлетворения отправился на ́ боковую.

Однако глубокое удовлетворение не принесло спокойных снов. Ночь унесла Ника в недра неведомого Объекта, где два десятка лет назад оказалась красивая девушка Эль. Вместе с ней он бродил по темным коридорам, расчерченным всполохами аварийных огней, спускался все ниже и ниже под землю, чтобы укрыться от нестерпимого жара, рвущегося с поверхности сквозь железные затворы и бетонные стены. Но чем глубже они оказывались, тем сильнее вскипала земля под ногами, уплотнившийся воздух дрожал, превращаясь в обжигающее кожу марево.

Никита проснулся оттого, что не мог дышать. Открывая глаза, он боялся вновь увидеть над собой темный силуэт и почувствовать чужие руки на своей шее. Страх удушения проник в подкорку, навсегда засел в сознании.

Никого не было, никто не нападал на него. Лишь сжавшиеся в тугие мешочки легкие никак не желали расправляться, не желали гнать через себя живительный кислород. Ощущение невыносимого жара, пришедшего из сна, охватило юношу, сковало его изнутри. Ник запаниковал, раскрыл рот, пытаясь вдохнуть, пытаясь закричать, и… проснулся по-настоящему. Он лежал в своей постели, а по лицу его стекал горячий липкий пот.

– Вашу мать… – в горле пересохло, и слова, с трудом покидая его, больно резали гортань. Но молчать не хватало сил, необходимо было немедленно нарушить вязкую тишину, затаившуюся вокруг. Она пугала. Она что-то скрывала в себе, неведомую и пока призрачную опасность.

– Вашу! Мать! – крепкие выражения приносили неожиданное облегчение, давая передышку между вспышками молчания. Никита сел в кровати, зажег лампу, стоящую на тумбочке. Ее слабенького свечения едва хватало на то, чтобы осветить саму себя, но и этого маячка в ночи было достаточно – долгожданное успокоение пришло вместе с прорезавшим тьму огоньком. Все нормально. Дурной сон внутри дурного сна. Ничего страшного, это усталость и напряжение, но скоро все окажется позади. Он победит, он справится. Только видений больше не надо, пожалуйста.

Никита не знал, к кому обращал свою мольбу: не так важен адресат, как само послание. Он не хотел видеть страшные сны, не из трусости, его нельзя было в ней упрекнуть, из инстинкта самосохранения. Разрушительный, убийственный морок не должен пересекать границы реальности, не должен проникать в настоящий мир! Сон во сне – это угроза для сознания, для ощущения непризрачности существования…

* * *

К собственному удивлению Ника, утро, немного более позднее, чем обычно, застало его отдохнувшим и довольно бодрым. Вот как благотворно влияет на молодой организм лишний (на самом деле совсем и не лишний!) час сна. Ни тяжести в голове, ни лености во всем теле – такая небывальщина случается по утрам только раз в сотню лет, и то не со всеми!

В отличном расположении духа – о ночных кошмарах в памяти остались только лоскутки воспоминаний – он отправился в магазин, не забыв перекусить на скорую руку. Кипящая энергия рвалась наружу, не давала усидеть на месте и требовала срочно заняться делом. Воистину, удивительное начало дня! Ника будто подменили: вместо привычной утренней зомби-версии, он превратился в неусидчивого живчика, алчущего работы трудоголика.

Впрочем, подмена, несмотря на всю ее иррациональность и невероятность, нравилась юноше – лучше ощущать себя полным жизни неадекватом, чем мудрой, но еле дышащей (да и то – на ладан) сомнамбулой.

Переквалифицироваться, что ли, в «жаворонка»? Провокационная мысль, но не лишенная смысла. Никита уверенно шагал по темному туннелю, соединяющему квартиру и магазин, и на ходу прикидывал прелести и недостатки «утренних бодряков». Сказать по чести, будучи убежденной и даже прирожденной «совой», «жаворонков» он недолюбливал. Его не на шутку раздражали их сонные рожи по вечерам, когда жизнь только начиналась, а уж как бесили радостные физиономии в ранние часы, когда всему доброму и приличному полагается спать крепким и безмятежным сном, а не слушать «треклятые трели» будильника…

Дядя говорил, что вся довоенная цивилизация подстраивалась под распорядок дня именно «жаворонков», вероятно, потому и закончила столь плачевно. Но сейчас, ощущая нездоровую и совершенно несвоевременную бодрость во всем теле, Никита испытывал некоторое подобие зависти к врагам просвещенного человечества – под просвещенным человечеством, само собой, подразумевались добродетельные, исполненные вселенским знанием о смысле бытия, «совы».

Не закончив внутренний спор, Ник добрался до записей Эль и тут же начисто забыл о всем, что не касалось напрямую дневника. Вчерашний настрой на необременительность предстоящей работы, из которой самоудалился элемент глупой и ничем не объяснимой влюбленности, сегодня уже не казался легкой, ничего не значащей прогулкой по широким и безопасным проспектам прошлого. Указательный палец, нацеленный на «плей», дрожал и отказывался подчиняться! Может, влюбленность и ушла, но страх, будь он трижды неладен, остался на месте! Ему до жути страшно погружаться в воспоминания девушки… И непонятно, что хуже всего – страх за себя или за нее…

Записи, сменявшие друг друга на протяжении пары часов, содержали крайне скудную новую информацию, зато с невообразимой силой погружали подневольного слушателя в пучины того отчаяния и безнадеги, что завладели сознанием несчастной Эль.

* * *

Никогда еще с таким облегчением он не отставлял умолкший диктофон подальше от себя. План работ, понятно, не выполнен, но еще и весь день впереди, а пока хватит, нужен перерыв, иначе мозги окончательно съедут набекрень.

Ник выбрался по свободу, которая ограничивалась расстоянием в пару метров от входа в магазин, дальше бдительные охранники его не пускали. Да он и не рвался, кара за нарушение домашнего ареста значительно превосходила тяжесть самого домашнего ареста. Сегодняшний охранник, кажись, его звали Вадимом, помимо обязательной бдительности отличался еще и мрачностью, а также крайним недружелюбием, если не сказать открытой враждебностью. Ник долго пытался понять причину столь явной неприязни, однако ничего, кроме дежурного объяснения – «чересчур тесно познакомился с его подружкой», – придумать не смог. Как бы то ни было, перекинуться парой фраз со служивым не получится, зря только выходил «на улицу».