Читать интересную книгу Капитан пиратского брига - Алексей Макеев

– Нет, майор. Из любого не получится. Из тебя, меня, Стаса – нет. А вот из налитого по уши дурью юнца с неустойчивой психикой – Переверзева вашего, к примеру, который Дусеньку ухлопал, а потом и сам ну очень странно скончался – сколько угодно. И хорошо, что напомнил: возьми Дорошенко под "наружку". Плотненько. Знаю, что людей нет, но ты уж извернись! Как бы в этой неприглядной больничной истории не был его хвостик! Озаботься словесным портретом Нефедова, свой рисуночек я тебе дам, но этого мало. Достань его фотографии. Попытайся объявить в розыск. Проверь все серые "Шевроле" города. Знаю, что трудно в розыск на таких-то основаниях, но это твой хлеб! Будет возможность – мы тоже подключимся.

– Во-он даже как! – Курзяев был явно ошарашен, но поверить до конца в эту, отдающую дурным триллером, страшилку, скрывающуюся за малопонятной аббревиатурой НЛП, все же не спешил.

– Эх, сыскари мы, сыскари, – чуть наигранно, однако с совершенно подлинной грустью обратился к друзьям Гуров, – серая рабочая скотинка, скорохваты… "Соседи" вот, не к ночи будь их контора помянута, нейролингвистикой еще со времен Карибского кризиса занимаются. Конечно, втихую, без рекламы. Уверен, и сами программировали, только вот нам и широкой общественности доложить забыли. А в наши бурные времена докатились сверхсекретные разработки до господ жуликов и бандитов. Грустно, однако, нам с этим жить!

– Но, Лев, – прервал его Курзяев, – я же точно уверен, объясняли нам: ни под каким гипнозом нельзя человека заставить себя убить! Да и другого тоже, если никаких реальных мотивов нет.

– Под гипнозом – нельзя, – согласился Гуров. – Но здесь – другое. Человек после НЛП себя прекрасно сознает, способен на вполне разумное, порой довольно хитрое поведение. Вот только основная установка этого поведения у него сбита. Как бы паранойя наведенная получается.

– Паранойя, это точно, – добавил Крячко. – У "воина" моего самая натуральная!

– А когда соответствующие препараты используют, – продолжал Лев, – которые всякие тормоза отключают, вот тут и имеем мы нашу картинку неприглядную. Ты же сам мне про "экстази" говорил, что все равно им становится – где, с кем… Хоть со столбом фонарным. Так и здесь: планка контролирующая сломана, убить – а почему нет?

– Так он не направо-налево, в кого попало, а вполне определенно!

– Конечно. Зачем той сволочи, которая его обработала, направо-налево. Детали, надеюсь, узнаем позже, но приблизительно, думаю, что-то вроде того, что впервые им увиденный Дунчонкин нанес ему какой-то непоправимый вред, страшное оскорбление, после которого оскорбитель жить права не имеет!

– Типа маму его принародно изнасиловал, – полувопросительно продолжил Крячко, – или, там, невесту…

– Ну да. Или, скажем, лично его самого. Да тут масса вариантов, что я вам – Достоевский? – Гуров недовольно хмыкнул. – Важно другое: после такого оскорбления и самому ему жизнь не нужна! Не забудьте: уровень мотивации предельно снижен. Вот и готово дело. Поэтому Переверзев и шмальнул в себя, да неудачно, неумело. Но явно искренне хотел себя убить! Тут ведь что? Он должен был выжить по характеру нанесенной себе раны. Оклемался бы. И заговорил, возможно, тем же проклятым утром, со мной! Вот его и заставили замолчать навсегда.

– А в нашем с тобой случае, – спросил Станислав, – с Марджиани то есть?

– Тут, судя по тому, что парень несет, уже не достоевщина, а мистика запредельная, пополам с какой-то поганенькой фантастикой в петуховском стиле. Петухов – это автор есть такой. Не читали? Вот и не читайте никогда! У него всю дорогу одинокие герои Вселенную спасают. Путем отстрела галактических негодяев. Похоже? Может, и ошибаюсь, конечно…

* * *

Станислав Крячко, открывший дверь в комнатушку бутягинского дома, ставшую их с Гуровым временным приютом, чуть не присвистнул от удивления. Сам он только что закончил копаться во внутренностях хозяйского "жигуленка" и теперь испытывал законную гордость: карбюратор, столь любимый Андреем Петровичем, был отлажен идеально и работал как часы.

Все три часа, прошедшие после их возвращения со свидания с Барановым, которое тоже затянулось почти до полудня, Крячко ждал, когда же Гуров соизволит поделиться с ним содержанием тех последних сорока минут беседы наедине с "ягненочком". "Ну, прямо Шерлок Холмс новоявленный, – думал Станислав, без всякой, впрочем, обиды на друга. – Видишь ли, поразмышлять ему надо! В одиночку. Скрипки вот только не хватает. А он, Станислав Крячко, вроде как доктор Ватсон. Андрей Петрович, глядишь, на миссис Хадсон потянет, так что полный антураж! До чего же, интересно, додумался великий сыщик, что решил тоже прикладной механикой заняться? Только вот не мирной штуковиной, типа карбюратора…"

На бутягинской табуретке, застеленной чистой полотняной салфеткой, лежали детали пистолета, тускло отблескивающие в свете низко наклоненной настольной лампы. "Немецкий десятизарядный "штайр" семидесятого года выпуска, любимое оружие полковника Гурова, – с ходу определил Станислав. – Возвратная пружина уже протерта, смазана, прицельная планка и газоотводник дожидаются своей очереди, а в руках великого сыщика экстрактор. Не хило, однако! И обойма заполненная рядышком лежит…"

– Что, Лев, по родному шпалеру соскучился? – Тон вопроса был слегка ернический. – Думать помогает, когда руки заняты, или как?

– Или как, Станислав. – Голос Гурова и выражение его лица демонстрировали полную серьезность. – Ты, надеюсь, привез с собой "пушку", не хотелось бы у Курзяева одалживаться!

– Положение настолько любопытно? "Пушку" я, естественно, взял. Не такая роскошь, как твоя заморская дура, но меня и мой табельный устраивает. Только вот, – Станислав замялся, – сам же все уши мне и не только мне прожужжал, что огневые контакты в нашей работе – брак!

– Надеюсь, не понадобится. Очень надеюсь. Но, – Лев покачал головой, – может случиться так, что нас с тобой начнут убивать. А помирать нам глупо, да и рановато как-то. Несвоевременно.

– Это после твоего разговора с Барановым тет-а-тет?

– Где ты только ума набрался! Знаю, что не терпится тебе мой отчет выслушать. Я не потому молчал, что нервы тебе помотать хотел, садизма за мной не водится. Просто решил сам разобраться, что к чему. Сидел вот тут, пока ты с Петровичем в машине ковырялся, и представлял себя на месте "ягненочка" нашего. Что бы я в такой деликатной ситуации стал предпринимать?

– В образ отрицательного героя вживался, стало быть, – усмехнулся Крячко. – По системе Станиславского… У Марии научился. И так удачно вжился, что потребовалось срочно "ствол" в порядок приводить.

– Обрати внимание, Стас: он неявно начал сдавать своих, еще пока вы с майором присутствовали. Дело с "Альянсом" он, по сути, признал.

– Да, но все стрелки перевел на покойника. Как его там? Птицина, что ли, – возразил Крячко, которому упрямства было не занимать. – Дескать, наезжал этот Зяблик на фирму по собственной инициативе…

– Не в том дело. Доказать его связь с Зябликом просто, тут мне Димкин "анализ на пересечение" помог. Тот же анализ, кстати, подтверждает данные уэповцев о связи всех халявных фирм, фондов и прочего с барановским холдингом. Но по-настоящему "ягненка" затрясло, когда мы с Курзяевым ему реконструкцию причин пожара в "Караване" расписали.

– Лев, а зачем ты Курзяева удалил?

– Затем, что, только когда мы остались втроем, без человека, который непосредственно дело по пожару ведет, прозвучала конкретная фамилия.

– Епифанов? Он как-то странно выразился, фигурант наш. – Крячко помолчал немного, вспоминая. – Что, мол, возможно, пожар мог быть выгоден одному из его сотрудников, чушь какую-то про личные счеты нес… Я тогда еще никак не мог понять, зачем?

– Баранов прекрасно осознает, что он сам и все его люди у меня под прицелом. И шофер там окажется замазан, поставщики левака этого; первые же фотографии возможного заказчика диверсии конкретный исполнитель опознает как миленький, просто от страха, чтобы самому на дно не идти. Ты бы до такой пакости додумался? И я нет; это нам невероятно подфартило, что здесь пожарные такие. И конкретному исполнителю, если он был, а не сам Епифанов металл подбросил, про пожар и в голову ничего не пришло. Скорее всего, ему наплели что-то вроде того, что потом отберем анализ горючки и слупим штраф с поставщика. Или, наоборот, с Котяева. А с тобой, брателло, поделимся. Независимая сертификация или нечто подобное, на этом приеме давно хитрый народ деньги зарабатывает. Правда, больше на спиртном. Пара капель ртути на цистерну привозной южной бормотухи, акт экспертизы – и вей из хозяина веревки. Но что важно? Епифанов там, по-любому, нарисовался. Вот Баранов и отдает нам – заметь – нам, а не Курзяеву – своего человечка, который рано или поздно все равно будет опознан. А потом в дело вступаешь ты с упоминанием Марджиани и местного паренька, его ухлопавшего.