Читать интересную книгу Свидетели Цусимы - Джон Вествуд

Это случилось так. После стычки с четырьмя крейсерами вся наша эскадра шла в кильватерном строю за «Суворовым». По перед самым началом боя Рожественский повернул свой 1-й отряд вправо, а потом — на столько же влево, образовав тем самым вторую колонну кораблей, идущих параллельно 2-му и 3-му отряду. Но когда он увидел более 20 вражеских кораблей, шедших наперерез его курсу слева, он, торопясь приготовиться к бою, повернул свои 4 броненосца в сторону неприятеля (т.е. влево) и поэтому должен был врезаться в колонну остальной эскадры, ведомой броненосцем «Ослябя». Последний, чтобы избежать столкновения с выросшими впереди кораблями 1-го отряда, вынужден был остановить машины. Другие корабли поступили так же. Эскадра стала мешаниной судов и прекрасной мишенью для врага.

Желая показать свою храбрость и напугать врага, наш командир на «Суворове» быстро рванулся вперед, нарушая самые элементарные правила морской тактики. В данных обстоятельствах он напоминал бешеного быка, храбро ломающего свои рога о кирпичную стену. А броненосец «Ослябя» остался недвижимым с обнаженным левым бортом в сторону противника. Используя этот удачный момент для нашего разгрома, враг направил на эти два флагмана жестокий, губительный, торопливый огонь с целью нанести им фатальный, непоправимый удар в самом начале боя. «Суворов» на некоторое время выбыл из боя, а «Ослябя» погиб на месте. Командующие офицеры его настолько потеряли головы от волнения, что из боевой рубки в машинное отделение кричали в переговорную трубу: «Открыть огонь!», а артиллеристам приказывали: «Полный вперед!».

В эти минуты были повреждены и другие наши корабли., в частности «Сисой Великий» и «Александр Третий», там вспыхнули пожары».

Когда японская боевая линия начала поворот «последовательно», изменив свой курс почти на обратный и направив его к голове русской колонны, штаб-офицеры па «Суворове» были изумлены и вместе с тем обрадованы: им казалось, что Того дает им шанс добиться очень важного первого тактического и психологического успеха.

Вспоминает штабной офицер Семенов: «Смотрите! Смотрите! Что это? Что они делают? — крикнул Редкий, и в голосе его были и радость и недоумение. Но я и сам смотрел, не отрываясь от бинокля, не веря глазам: японцы внезапно начали поворачивать «последовательно» влево на обратный курс. При этом маневре все японские корабли должны были последовательно пройти через точку, в которой повернет головной. Эта точка оставалась как бы неподвижной на поверхности моря, что значительно облегчало нам пристрелку, а кроме того, даже при скорости 15 узлов перестроение должно было занять около 15 минут, и все это время суда, уже повернувшие, мешали стрелять тем, которые еще шли к точке поворота.

— Да ведь это безрассудство! — не унимался Редкий. — Ведь мы сейчас раскатаем его головных!

«Дай Бог», — подумал я.

Для меня было ясно, что Того увидел нечто неожиданное, почему и принял новое, внезапное решение. Маневр был безусловно рискованный, но, с другой стороны, если он нашел необходимым лечь на обратный курс, то другого выхода не было. Конечно, можно было бы повернуть всей эскадрой одновременно, но тогда головным кораблем, ведущим ее в бой, оказался бы концевой крейсер — «Ивате». Очевидно, Того не хотел допустить этого и решился на поворот «последовательно», чтобы вести эскадру лично и не ставить успех начала боя в зависимость от находчивости и предприимчивости младшего флагмана (на «Ивате» держал флаг контр-адмирал Симамура).

Сердце у меня билось, как никогда за 6 месяцев в Порт-Артуре. Если бы удалось! Дай Господи! Хоть бы утопить, хоть только выбить из строя одного! Первый успех...

Между тем адмирал спешил использовать благоприятное положение. В 1 ч. 49 мин., когда из японской эскадры успели лечь на новый курс только «Микоза» и «Сикисима» — два из двенадцати — с расстояния 32 кабельтовых раздался первый выстрел «Суворова», а за ним загремела и вся эскадра.

Я жадно смотрел в бинокль. Перелеты и недолеты ложились близко, но самого интересного, т.е. попаданий, как и в бою 28 июля, нельзя было видеть: наши снаряды при разрыве почти не дают дыма, и, кроме того, трубки их устроены с таким расчетом, чтобы они рвались, пробив борт, внутри корабля. Попадание можно было бы заметить только в том случае, когда у неприятеля что-нибудь свалит, подобьет. Этого не было...»

Согласно источникам дистанция, с которой «Суворов» сделал свой первый выстрел, была не 6400, а 7600 ярдов. Когда она сократилась до 7000 ярдов, «Миказа» открыл огонь (скорее всего в 13.52). Из-за слишком большой дальности, а также более выгодной позиции японских кораблей, столь нужных на первых минутах, сокрушительных ударов не получилось: они были за пределами возможностей русских артиллеристов. К тому же предварительная договоренность, по которой «Суворов», сделав свой пристрелочный выстрел по кораблю-цели, будет одновременно сигналить другим дальность, при которой он был сделан, не выполнялась.

Надо четко представлять себе, когда «Суворов» был на расстоянии 6400 м от «Миказы», «Ослябя» был от него в 10 000 м, «Николай I» — в 12 800 м, а самый дальний, «Адмирал Ушаков», на расстоянии 16 800 м. Это означало, что 2-я эскадра в этот жизненно важный для нее момент не могла ввести в бой все свои 12-дюймовые орудия. Что же касается мелких, 6-дюймовых, то только ведущие броненосцы, по близости своей к противнику, могли их задействовать. И все же несколько попаданий было отмечено. Так что если бы русские снаряды имели такие же разрывные качества, как японские, то исход боя, может быть, был бы совсем иным.

В своем официальном рапорте Того упомянул, что его поворот на 180 градусов явился последним ходом маневра, призванного обмануть противника. В то же время в его отчете есть одна деталь: он грешит неправильной последовательностью событий. Несчастное перестроение Рожественского в одну линию, когда враждебные флоты были уже на виду друг у друга, у Того «отложено» на более позднее время, причем это не было первым донесением Того непосредственно с поля боя, это был его детальный доклад, поданный спустя несколько дней.

Вот соответствующий отрывок доклада, начинавшегося с обращения к флоту в духе Нельсона: «В 1.55 я подал сигнал всем кораблям, бывшим в пределах видимости: «Судьба Империи зависит от исхода этого боя. Пусть каждый до конца выполнит свой долг».

Отряд броненосцев временно повернул к югу, дабы заставить противника думать, что они собираются пройти его линию иа встречном курсе. По в 2.05 он неожиданно для противника повернул к осту и, изменив свой фронт, стал склоняться в сторону противника, оказывая давление на его головные суда. Скоро отряд броненосных крейсеров замкнул тыл наших линкоров, а крейсерский отряд, дивизионы Дева, Уриу и Того (младшего. — Примеч. пер.), согласно плану, принятому ранее, самым полным ходом поспешили к зюйду в сторону вражеского тыла...

В 2.08 противник первым открыл огонь. Мы некоторое время выдерживали огонь, а затем, когда дистанция сократилась до 6000 м, открыли сконцентрированный огонь по ведущим броненосцам каждой из двух колонн. Мы постепенно теснили противника к юго-востоку, и две его линии, левая и правая, мало-помалу повернули на восток, вследствие чего вражеский флот оказался в однолинейном, очень изломанном, кильватерном строю».

Утверждение Того, что его начальный курс ZW имел целью обмануть противника, похоже, несостоятельно, поскольку этот маневр не вызвал никакого особенного перестроения с русской стороны: русские просто-напросто вытянулись в одну обычную кильватерную линию (расхождениями во времени можно пренебречь, т.к. японские часы были поставлены на 20 минут вперед относительно русских). Но «откладывание» перестроения русских в одну линию на более позднюю фазу боя, автором которого являлся Того, говорит о том, что японское командование так и не узнало, что же произошло: или что русские отчеты (хотя и подтвержденные независимыми источниками) были неточны, или что Того о чем-то умалчивал. Последнее соображение лишено смысла, ибо оно дает адекватное объяснение спорному повороту Того на 180 градусов. План заключался в том, что Того, информированный о двухлинейном боевом порядке русских, намеревался пойти им наперерез и, сосредоточив здесь всю свою ударную мощь, обрушить ее на ведущие корабли левой, более слабой колонны, нанеся ей как можно больший урон, прежде чем четыре «суворовца» из первого отряда смогут развернуться для активного боя. Однако, когда Рожественский начал быстро перестраиваться в одну линию, этот план потерял свою привлекательность, и при нормальных обстоятельствах лучшим ходом для Того было продолжить проход вдоль русской эскадры и, удалившись от нее, получить пространство для другого маневра, который приведет его на хорошую позицию атаки; при его преимуществе в скорости это было бы нетрудно.