Читать интересную книгу Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг. - Георгий Зуев

У Николая I новый директор вызывал симпатию. Ему нравились в нем высокий профессионализм, твердость, умение излагать свои идеи четко и убедительно. Адмиралу Крузенштерну в определенной степени удалось добиться реализации своих планов, он действительно немало сделал для улучшения системы подготовки и воспитания будущих морских офицеров, пытался расширить круг общеобразовательных учебных дисциплин. Директор с большой любовью и вниманием относился к своим воспитанникам, пользовался у них огромной популярностью и уважением. Велика его роль в нравственном воспитании кадетов.

Он требовал, чтобы обращение офицеров корпуса с воспитанниками было вежливым, учтивым и ласковым. Право на телесные наказания директор предоставил одному себе, и то решался на этот шаг только при крайней необходимости, после долгого обсуждения дела со своими заместителями. По возможности физические наказания Иван Федорович старался заменять моральными и принял за правило смягчать нравы воспитанников не строгостью наказания, а предупреждением причин нарушений дисциплины.

21 мая 1836 года он утвердил «Правила для гардемарин и кадет». Приводим вниманию читателей некоторые из них, обязательные для выполнения будущими офицерами российского флота «„вести себя так, как принято в благородном обществе… Первая обязанность воспитанника есть послушание и почтительность к высшим себя, и не только к офицерам, но и к тем, кто избран и поставлен для надзора за ним из среды товарищей (фельдфебели, унтер-офицеры и прочие).

В ротах – не кричать, песен не петь, не свистеть, мебелей с места не трогать, на кровати днем не садиться и не ложиться… На окна в ротах отнюдь не становиться, с проходящими из окон не разговаривать. У разносчиков ничего не покупать… В шкафах книг и тетрадей недозволенных не иметь.

В столовой зале сидеть чинно, салфетку иметь пристегнутую к груди за вторую пуговицу мундира. Кушанья не проливать, если что-нибудь надобно, требовать от прислуги через своего старшего за столом. Вообще вести себя так, как принято в лучшем благородном обществе…

Никто из кадетов в гардемарины или из гардемарин в офицеры не будет произведен, если на предварительном испытании не окажет достаточных по фронтовой службе сведений.

Нечистота и неопрятность есть первый видимый повод думать невыгодно о нравственных свойствах воспитанника.

Бережливости надобно учиться: кто не привыкнет беречь чужого, тот не научиться хранить и своего собственного.

Только тот может пользоваться отпусками из корпуса, кто отличается доброю нравственностью и прилежанием».

Однако в условиях жесткой реакции того времени все самые добрые побуждения военачальников не могли существенным образом смягчить общий казарменный дух, изменить годами сложившиеся дикие нравы. Все нововведения И.Ф. Крузенштерна как директора корпуса оказались лишь полумерами и не смогли радикально преобразовать существа воспитательной системы. Порядки и нравы в стенах Морского кадетского корпуса продолжали оставаться довольно суровыми. Старший и сильный стремился проявлять свою власть над слабым и младшим.

Бывший воспитанник В.П. Одинцов, оставивший свидетельства о корпусной жизни времен адмирала Крузенштерна, писал: «Новичкам обыкновенно в первое время плохо приходилось от преследования товарищей». Другой воспитанник корпуса тех лет, А.С. Зеленой, свидетельствует: «…нравы самих кадет и их обращение друг с другом в мое время были поистине варварскими. И чем старше рота, тем грубее были нравы и обычаи воспитанников… Мы беспрестанно дрались. Вставали – дрались, за сбитнем – дрались, перед обедом, после обеда, в классном коридоре, вечером, ложась спать – дрались; в умывальниках – сильнейшие драки. Мы дрались за все и про все, просто так, ни за что, и не то чтобы шутками – до крови и синяков дрались». По его словам, рукоприкладством постоянно занимались низшие начальники: «Офицеры нас не били, и на глазах никто нас не смог бить (говорю не про взаимные драки), но свои братья фельдфебели, унтер-офицеры, ефрейторы при фронтовых учениях дрались отлично».

Старшие кадеты, отличавшиеся большой физической силой, составляли своего рода привилегированную касту так называемых «старикашек». Каждый из этих «старикашек» обычно старался говорить басом, с хрипотцой, нюхал табак потихоньку от офицеров, но так, чтобы другие кадеты это видели, задирал слабых по праву сильного, заставлял новичков чистить сапоги и мундиры и быть на посылках. Если же какой-либо кадет имел неосторожность пожаловаться офицеру на товарища, он оказывался в положении «задорного», парии. Такого кадета окружали всеобщим презрением, им гнушались, как зачумленным, его просто не замечали. Никто не хотел сделаться «задорным» и предпочитал терпеть жестокости и самоуправство старших и сильных.

Однако даже в подобных сложных условиях деятельность И.Ф. Крузенштерна, моряка и ученого, все же позволила создать в Морском корпусе определенную творческую атмосферу для развития и совершенствования учебно-воспитательной работы и улучшения элементарных условий жизни его воспитанников. За период его работы на посту директора корпус пополнился известными в столице педагогами и воспитателями. Значительно увеличился книжный фонд библиотеки. К 1827 году в ней насчитывалось 8519 томов. Иван Федорович стал инициатором организации корпусного музея. Его усилиями в столовой зале собрали и установили модель брига «Наварин» вполовину его натуральной величины. На нем кадеты в зимнее время обучались управлению парусами.

В учебную программу ввели дополнительные предметы, представляющие практический интерес для будущих офицеров флота: военное судопроизводство, химию и начертательную геометрию. Значительно улучшилось преподавание корабельной архитектуры, морских эволюций, морской практики, артиллерии, фортификации, географии, истории и иностранных языков. Это было достигнуто благодаря тому, что в корпусе стали преподавать известные специалисты своего дела, пользующиеся заслуженным авторитетом не только в России, но и за ее пределами: историю в Морском корпусе стал вести И.П. Шульгин, географию – П.П. Максимович, русский язык – В.Т. Пласкин. Во многом обновились учебники и методические пособия, издаваемые корпусной типографией.

Заслугой адмирала Крузенштерна является открытие на крыше корпуса совершенной для того времени астрономической обсерватории, оснащенной прекрасным оборудованием и инструментами.

По высочайшему повелению в Адмиралтействе для корпуса изготовили оригинальную разборную модель фрегата «Президент». Все части модели, до последней детали, могли быть разобраны и собраны воспитанниками учебного заведения. Модель позволяла наглядно демонстрировать воспитанникам весь сложный процесс строительства судна и изучать конструкции его отдельных деталей.

Учебная эскадра кораблей Морского корпуса пополнилась за счет постройки четырех плоскодонных 24-пушечных фрегатов (для каждой кадетской роты по одному) «Надежда», «Верность», «Отважность» и «Постоянство».

Теперь теоретическая подготовка в стенах корпуса дополнялась практикой – регулярными плаваниями на учебных судах корпусной эскадры. Выходили одновременно на четырех фрегатах, плавали в пределах восточной части Финского залива, не удаляясь дальше Петергофа и Кронштадта.

Гардемарины, как раньше, расписывались по боевым кораблям Балтийского флота или по фрегатам особого учебного отряда. Они выходили в открытое море, проходили опасные участки, мелководные фарватеры, коварные банки и отмели. Огибали островки в шхерах побережья Финляндии и Моонзундского архипелага. Заходили не только в гавани Свеаборга, Гангута, Ревеля, Риги и Либавы, но и посещали порты Дании и Пруссии.

Воспитанники знакомились с практической службой моряка парусного флота, выполняли все судовые работы, поднимали и крепили паруса, проводили артиллерийские учения, решали астрономические практические задачи. На кораблях постепенно увлекались морской работой, начинали бессознательно ощущать в ней что-то заманчивое и прекрасное. Учебные плавания возбуждали чувство любви к нелегкой профессии моряка, требующей мужества, большой физической закалки и тренировки.

Впоследствии бывший воспитанник Морского кадетского корпуса и его будущий директор Воин Андреевич Римский-Корсаков с восторгом писал о летней практике: «Вспомним, что корпусная эскадра заменяла нам каникулы, и хотя, в сущности, она не приносила нам ни на грош каникулярной свободы, однако довольно было и того, что прекращались все регулярные классные занятия. „Скоро в поход!“ – слышалось во всех углах, писалось мелом и углем на стенах; тетради и книги рвались на тысячи кусочков и пускались в окна на дворы и улицы… С идеей о походе соединялось нечто более привлекательное, чем корпусные стены. К родным никого не пускали, и, право, никто об этом и не мечтал даже, потому что ничей пример не соблазнял. На неуклюжих, но довольно удобно устроенных фрегатах мы ели деревянными ложками из общей миски поартельно, а солонину и говядину – без ножей и вилок и, право, не вздыхали о корпусной зале. Спали мы отлично на наших койках, всякий сам свою связывал… Системы в нашем обучении никакой не было, только и было работы, что отдать и поставить паруса при съемке, закрепить их, становясь на якорь, да раз двадцать поворотить овер-штаг…