Шануар, в свою очередь, не жалел денег на ее содержание и никак не ограничивал ее свободу – во всяком случае, Дани этого не чувствовала. Они полюбили болтать на самые разные темы. Кристоф оказался интересным собеседником. Одним словом, Дани получала от этого договора гораздо больше удовольствия, чем ожидала.
В один из дней, вернувшись с пляжа около полудня, Дани обнаружила, что приехал Кристоф. В гостиной на диване лежал его плащ – в Париже было прохладно, – на полу стояла дорожная сумка. Но самого его не было видно.
– Кристоф, – громко позвала Дани. – Ты где?
Он зашел в гостиную с довольной улыбкой, пряча руки за спиной.
– Здравствуй, Дани. А у меня для тебя подарок.
– Подарок? – удивилась она.
До сих пор он не дарил ей ничего, не считая обручального кольца.
– Ты все одна, да одна. Так и заскучать недолго, – с улыбкой проговорил Шануар. – Чтобы этого не случилось, я принес тебе маленького друга. Вернее, подружку, чтобы не нарушать нашего с тобой договора – никаких друзей мужского пола.
Посмеиваясь, он подошел ближе. Дани, не вытерпев, забежала к нему за спину и ахнула. В руках Шануар держал маленькую корзинку, в которой сидел крошечный щенок.
– Кристоф! Это правда мне? Какое чудо!
– Еще бы не чудо, – произнес он с гордостью. – Это щенок русской борзой. Ее зовут Элеонора Мария Мендоса Валье-Инклан. Но сокращенно можешь называть ее просто Нора. Думаю, она не обидится.
– Нора, Норочка!
Дани вытащила щенка из корзинки и нежно прижала к груди. Элеонора Мария Мендоса, звонко тявкнув, извернулась и лизнула ее в нос. Так у Дани появилась верная подруга, которая готова была следовать за ней куда угодно. Нора, по мнению Дани, была самым ценным подарком, сделанным ей когда-либо мужчиной. Точнее, бесценным.
Кристоф ее не обманул. Когда срок их договора истек, Дани получила все, что ей было обещано. Отныне она была и богата, и независима, и свободна как ветер. Но оставаться на вилле, согласно уговору, больше не могла. Поразмыслив, Дани поняла, что по-прежнему не хочет возвращаться во Францию. Жить в Нью-Йорке ей тоже больше не хотелось. И тогда она решила переехать в Лос-Анджелес.
– А через полгода Нора заболела, и мы с ней попади к тебе на прием. И я, как последняя дурочка, влюбилась в тебя с первого взгляда, – сказала Дани, исподлобья глядя на Бена. – А ты на меня даже внимания не обратил. А еще через несколько месяцев Тони предложил мне стать акционером вашей Компании. Мне не особенно нравилась эта затея. Но я поехала, чтобы посмотреть, в каких условиях у вас содержатся собаки и лошади. И снова встретила тебя. И уже не смогла отказаться. Хотя ты был с женой. Препротивной, кстати сказать.
Бен глубоко вздохнул.
– Ну почему ты не могла рассказать обо всем этом раньше. Сама. Тогда мне не пришлось бы сходить с ума от ревности и всяких безумных предположений. Но разве от тебя дождешься? Ты – как партизанка. Я мог бы ждать целую вечность и так ничего и не узнал бы.
Дани бросила на него виноватый взгляд.
– Я не привыкла откровенничать с другими людьми.
– Ну так привыкай, – посоветовал он обиженно. – И я, между прочим, не другие люди. Я тот самый человек, который любит тебя, твой будущий муж.
Дани надменно вскинула голову.
– Ты и вправду думаешь, что я могу выйти замуж за человека, который нанял частных детективов следить за мной?
У Бена потемнело в глазах от отчаяния, от страха, что он ее потеряет.
– Да, – рявкнул он, ударив кулаком по столу. – Можешь. И выйдешь.
Дани уставилась на него испуганно и изумленно.
– Все. Пора заканчивать с этой ерундой, – проговорил Бен сквозь стиснутые зубы. – До конца месяца осталось еще несколько дней. Но больше я ждать не намерен. Мы немедленно едем покупать обручальные кольца, а потом заезжаем к тебе и забираем вещи. Завтра с утра подаем заявление и все необходимые бумаги. И я не спрашиваю твоего мнения, – добавил он, заметив, что Дани хочет что-то сказать. – Я ставлю тебя перед фактом.
Он ожидал возмущения, негодования с ее стороны – чего угодно, но только не того, что случилось дальше. Дани вдруг улыбнулась.
– Значит, придется подчиниться, – слазала она совершенно спокойно. – Как скажешь, так и будет, милый.
Бен понял, что ему надо сесть – так дрожали ноги. Еще минуту назад он думал, что все пропало, да и сейчас еще не был до конца уверен в победе над этой женщиной.
– То-то же, – буркнул он, почти падая на диван.
Дани неторопливо поднялась с кресла и пересела к нему, положила голову ему на плечо. Бен обнял ее за плечи, прижался щекой к теплой макушке. Как хорошо! Остаться бы так навсегда; сидеть, обнявшись и не шевелясь, ощущая рядом с собой такое родное тепло.
– Бен, – шепнула Дани, не поднимая головы.
– Что? – Ему не хотелось двигаться.
– Мне тоже надо тебе кое-что сказать.
Ее голос звучал неуверенно и как-то виновато. У Бена внутри снова все сжалось.
– Ну что такое?
– Обещай, что не будешь сердиться, – попросила Дани, крепко прижимаясь к нему.
– Да в чем дело, не томи!
Бен выпрямился, пытаясь заглянуть Дани в лицо, но она виновато отводила глаза в сторону.
– Ну же, Дани?
– Помнишь, я сказала, что совсем не могу иметь детей?
– Помню, конечно.
– Ну, в общем, это не совсем так. То есть, мне удалили не все органы, и теоретически я могу забеременеть с помощью искусственного оплодотворения. Есть такая вероятность.
Бен глубоко, облегченно вздохнул и, обхватив Дани за плечи, снова откинулся на спинку дивана. Она никуда не уйдет. Останется с ним.
– Почему же ты мне сразу об этом не сказала? – спросил он мягко, хотя уже догадывался об ответе.
Ею руководил страх. Страх опять обмануться, быть брошенной. И гордость. Дани не хотела жалости, не желала чувствовать себя не то увечной, не то неполноценной. И, может быть, в том, что она тогда скрыла от него правду, была и своя положительная сторона. Потому что теперь Бен точно знал, что любит Дани – всякую, любую. Она для него важнее всего. Он хочет прожить свою жизнь рядом с ней, вместе с ней – загадочной, неповторимой, удивительной.
– Ты не обиделся? – Теперь уже Дани заглядывала Бену в глаза, словно ища в них ответа на все свои невысказанные вопросы. – Я хотела убедиться, что ты полюбил меня ради меня самой. Понимаешь, мне все время казалось, что любой мужчина, узнав, что я бездетна, тут же откажется от меня. Ну… я боялась этого так же, как ты все время боялся, что красивая женщина будет использовать тебя только ради денег. И я подумала, что через месяц, когда наша страсть утихнет, ты, может быть, опомнишься и скажешь себе: зачем мне такая жена, которая не может родить мне детей, зачем мне неполная семья? Но если через месяц ты все равно захочешь на мне жениться, даже зная, что я бездетна, тогда я поверю, что ты действительно любишь именно меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});