Читать интересную книгу Экономическое учение Карла Маркса - Карл Каутский

Разумеется, когда Маркс исследовал, каким образом введение машин может привести к увеличению спроса на труд, то сделал это не с той целью, чтобы затушевать страдания, которые несёт с собой рабочему населению фабричная система. Фабрика разрушает семью рабочего, похищает у него юность, увеличивает его труд, лишая последний всякого содержания, калечит его физически и духовно и делает его безвольным орудием в руках капиталиста, — а буржуазные экономисты полагают, что самым блестящим образом прославят капиталистическое применение машин, если докажут, что с ростом числа машин растёт и число наёмных рабочих на фабриках. Как будто такой рост не есть рост нищеты! А наряду с бедствиями труда растут и бедствия безработицы.

Переменный капитал может абсолютно возрастать с распространением машин, но рост этот необязателен. В разных отраслях крупной промышленности уже не раз констатировалось наряду с увеличением постоянного капитала абсолютное уменьшение переменного капитала, уменьшение числа занятых рабочих. Некоторые относящиеся сюда факты мы приведём в третьем отделе, в главе о перенаселении.

Мы здесь совершенно не упоминаем о безработице и нищете, порождаемых как внутри данной страны, так и за границей конкуренцией крупной промышленности с соответствующими отраслями ремесла и домашней промышленности. Вспомним, что говорилось в предыдущей главе о положении английских и ост-индских ручных ткачей в начале XIX века, которые сотнями тысяч умирали с голоду, тогда как число английских фабричных ткачей возросло за то же время лишь на несколько тысяч. Вульгарные экономисты, пытающиеся убедить рабочих, что машина создаёт новые занятия для освобождённых рабочих, видели только эти тысячи новых рабочих, благоразумно умалчивая о сотнях выброшенных на улицу.

Даже в том случае, если одновременно с освобождением рабочих в одной отрасли происходит увеличение спроса на труд в другой, это представляет плохое утешение для лишившихся работы. Разве может рабочий, всю жизнь работавший в известной отрасли промышленности, завтра же перескочить в другую отрасль?

Наряду с колебаниями на рынке труда, которые вызываются непрерывным изменением в соотношении между постоянным и переменным капиталом к невыгоде последнего, этот рынок с развитием крупной промышленности начинает испытывать на себе другое специфическое влияние, переплетающееся с первым.

Как только созданы общие условия производства, соответствующие крупной промышленности, т. е. как только машиностроение, добыча угля и железа, транспорт и т. п. достигают известной высоты развития, этот способ производства оказывается способным к невероятно быстрому расширению. Это расширение находит себе границы лишь в сырье и рынках сбыта. Отсюда — постоянное лихорадочное стремление к открытию новых рынков, доставляющих новое сырьё и новых покупателей для фабричных продуктов. За каждым значительным расширением сбыта следует период лихорадочного расширения производства, пока рынок не переполнится, после чего наступает период застоя.

«Жизнь промышленности превращается в последовательный ряд периодов среднего оживления, процветания, перепроизводства, кризиса и застоя» («Капитал», т. I, стр. 464).

Для рабочего такой круговорот означает постоянное колебание между чрезмерным трудом и безработицей, полную необеспеченность как относительно получения работы, так и относительно высоты заработка, вообще полную необеспеченность жизни.

Это движение переплетается с порождаемым успехами техники относительным, а зачастую и абсолютным уменьшением переменного капитала. Иногда их действия противоположны, например во время процветания, когда технический прогресс заботится о том, чтобы рабочий не слишком «избаловался». Иногда же они действуют совместно в одном и том же направлении. Это происходит во время кризиса, когда наряду с безработицей царит самая необузданная конкуренция и бешеное стремление к понижению цен. Это понижение цен достигается частью благодаря введению новых, сберегающих труд машин, частью же благодаря удлинению рабочего дня и понижению заработной платы, — но всегда за счёт рабочего.

6. Машина как революционизирующий фактор

Когда какому-нибудь из апостолов социальной гармонии показывают картину капиталистической фабричной системы и спрашивают его, продолжает ли он ещё верить, что мы живём в лучшем из миров, он обыкновенно пытается уклониться от прямого ответа, заявляя: «Да, мы живём ещё в переходном состоянии. Капиталистическая крупная промышленность ещё не смогла в полной мере обнаружить свои благодетельные свойства. Она ещё связана в своём развитии обломками средневековья. Но сравним положение фабричных рабочих с положением рабочих в домашней и ремесленной промышленности. Тогда мы найдём, что положение первых значительно лучше положения последних. Следовательно, крупная промышленность существенно улучшила положение рабочих, а не ухудшила». Так сказал бы апостол гармонии.

Бесспорно, в тех отраслях промышленности, в которые вторгалось крупное производство, рабочие, занятые в уцелевших остатках домашней промышленности, ремесла и мануфактуры, живут в ещё более жалких условиях, чем занятые на фабриках. Но говорит ли это в пользу капиталистической крупной промышленности? Конечно, нет. Этот факт объясняется просто тем, что в тех отраслях промышленности, куда проникает фабричная система, она ухудшает не только положение тех рабочих, которые вовлекаются на фабрики, но и тех, которые продолжают ещё работать вне фабрик, притом ухудшает положение последних ещё в большей степени, чем первых. «Прогресс», порождаемый капиталистической крупной промышленностью, состоит в том, что те же страдания и лишения, на которые она обрекает фабричных рабочих, она в удвоенной и в утроенной степени возлагает на рабочих домашней промышленности, ремесла и мануфактуры.

«Эксплуатация дешёвых и незрелых рабочих сил приобретает в современной мануфактуре ещё более бесстыдный характер, чем в собственно фабрике, потому что техническая основа последней, замещение мускульной силы машинами и лёгкость труда, в мануфактуре по большей части отсутствует; притом в мануфактуре женский организм или ещё неокрепший организм малолетних самым бессовестным образом предаётся действию ядовитых веществ и т. д. При так называемой работе на дому эксплуатация приобретает ещё более бесстыдный характер, чем в мануфактуре потому, что способность рабочих к сопротивлению уменьшается их раздробленностью, что между собственно работодателем и рабочим вторгается целый ряд хищных паразитов, что работа на дому повсюду борется с машинным или, по меньшей мере, мануфактурным производством той же самой отрасли, что бедность похищает у рабочего необходимейшие условия труда — просторное помещение, свет, вентиляцию и т. д., — что нерегулярность занятий растёт и, наконец, что в этих последних убежищах для всех, кого крупная промышленность и земледелие сделали «излишними», конкуренция между рабочими необходимо достигает своего максимума.

Систематически осуществляемая лишь благодаря машинному производству экономия на средствах производства, которая с самого начала является в то же время беспощаднейшим расточением рабочей силы и хищничеством по отношению к нормальным условиям функционирования труда, теперь тем сильнее обнаруживает эту свою антагонистическую и человекоубийственную сторону, чем меньше в данной отрасли промышленности развиты общественная производительная сила труда и техническая основа комбинированных процессов труда» («Капитал», т. I, стр. 472–473).

Всё, что в силах вынести человек, не погибая тут же на месте, приходится претерпевать рабочим домашней промышленности. Вынужденные соперничать в дешевизне с машиной, эти рабочие всё более и более понижают свои потребности в пище, одежде, свете, воздухе и отдыхе, достигая, наконец, такого уровня, ниже которого не могла бы спуститься самая пылкая фантазия. Маркс рассказывает о так называемых кружевных школах, где работали дети начиная с двухлетнего возраста. В английских мастерских для плетения соломы работали дети начиная с трёх лет, притом часто до полуночи, в тесных помещениях, где приходилось иногда лишь 12–17 кубических футов на человека.

«Меньшие из этих чисел, — говорит член комиссии Уайт, — представляют помещение меньше половины того пространства, которое занял бы ребёнок, упакованный в ящик, имеющий по 3 фута по всем трём измерениям» (цит. по «Капиталу», т. I, стр. 474–475).

Но как бы ни был вынослив человек, всё же есть границы, ниже которых он не может опускаться. Раз эти границы достигнуты, для домашней промышленности бьёт час быстрой гибели вследствие введения машин. Рабочим домашней промышленности остаётся найти себе другое занятие либо погибать с голоду ещё быстрее, чем раньше. То же самое происходит в ремесле и мануфактуре, отживших свой век.