Читать интересную книгу Великие романы великих людей - Борис Бурда

Против природы не попрешь

Идея дать империи законного наследника поначалу воодушевила царственных супругов значительно больше, чем следовало бы в их возрасте: ведь Роман III возложил на себя корону, входя в седьмой десяток своих лет, а Зоя – в шестой. И в наше время, когда продолжительность жизни возросла, ребенок у родителей такого возраста считается большой диковиной, а тогда это вообще проходило по разряду чудес. Правда, в те времена люди больше нынешних верили в чудеса, и Зоя проявила в этом вопросе просто поразительный энтузиазм. Понимая, что при таких картах на руках вмешательство чуда будет не лишним, она сразу прибегла к услугам всех доступных ей коллег нынешних народных целителей, экстрасенсов, снимателей порчи, корректоров кармы, астрологов и тому подобной шушвали. Те снабжали ее кучей амулетов, колдовских артефактов, чудотворных мощей и тому подобных магических предметов, которые она аккуратно употребляла по назначению. Назначение это состояло, разумеется, в повышении благосостояния изготовителей амулетов, поскольку ни на что иное они абсолютно не годились. Впрочем, всякие травки для усиления того, что у мужчин с годами ослабевает, народная медицина знала даже и тогда, так что Роман III мог время от времени пытаться решить главную проблему империи самым естественным путем. Если это и не приводило к желанной цели, то как-то улучшало отношение Зои к окружающему миру и такой его существенной части, как законный супруг и повелитель. Однако даже самые проверенные средства давали результат все реже, а потом, судя по всему, перестали совсем, потому что придворные хронисты единогласно отметили прекращение супружеских отношений между императорской четой, а появления у императора любовницы не заметил абсолютно никто. Да никто этого и не ожидал в его-то годы. Вскоре император вообще прекратил попытки дать стране наследника, поскольку отчаялся получить от этого не только пользу, но и удовольствие.

Убийство Романа III

Реакцию императрицы на такую печальную ситуацию предсказать нетрудно. Она не только возненавидела мужа, но и решила, что найдет ему замену – сначала в постели, а потом и на троне. Ей нашли мужа в спешке, в панике, практически без ее участия, вот он и оказался негодящим. Если она займется этим сама, получится гораздо лучше – так она решила, и, в общем, не без оснований. Новый кандидат вскоре нашелся – это был брат довольно влиятельного чиновника, евнуха Иоанна Орфанотрофа. Судя по всему, он был настоящим красавцем, человеком бойким и сильным, с прекрасным телом и живым разумным взглядом… Впрочем, что тут перечислять, если даже современные ему поэты посвящали восхищенные стихи его красоте. Звали его Михаилом, а прибыл он, похоже, из малоазийской провинции Пафлагонии, за что и был прозван Михаилом Пафлагоном. Впрочем, этнически он был армянином, как и все монархи Македонской династии. Это казалось удивительным: где Македония, а где Армения? Но факт остается фактом – основатель династии, хотя и родился в Македонии, всегда говорил по-гречески с сильным армянским акцентом. Интересно, что все монархи, принадлежавшие к этой династии, даже не имеющие кровного родства с ее основателем, вроде узурпаторов Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия, да и этот самый Михаил, были армянами, все до единого, как сговорились! Некоторые историки даже называют династию Армянской, а не Македонской. Впрочем, положения дел это не меняет – так, интересный факт, подтверждающий догадки Льва Гумилева о том, что в старых империях носителями пассионарности часто выступают жители окраин. Во всяком случае, когда брат представил Михаила императорской чете, он понравился не только императору, сразу назначившему его на ответственную должность, но и императрице, которая решила, что и так большая часть ее жизни – просто потерянное время и надо не медлить, завоевывая симпатию появившегося при дворе красавца, потому что не ясно, сколько осталось…

Смена караула

Красавчик Михаил был атакован сразу с двух сторон. С одной напористо действовал его брат, настойчиво объяснявший ему, что для успешной придворной карьеры ему надо быть предельно милым и обаятельным с императрицей, потому что она, если рассердится, один разик недовольно бровью поведет – и нет его.

А сам он обаять работодательницу не может, не для евнухов это занятие, так что ты уж, братик, постарайся, и весь род пойдет на подъем. И тут же с другой стороны подступала сама Зоя – любвеобильная соломенная вдова, перешагнувшая пятидесятилетний рубеж (а в те времена это примерно то же самое, что в наши дожить до семидесяти), у которой накопилось неотоваренных желаний в избытке. Михаил поначалу малость робел – такая история могла бы очень плохо кончиться, как минимум лишили бы главного преимущества перед братцем-евнухом, а как максимум могли бы задать палачам срок, до которого ему и умереть нельзя, и жил бы как миленький, каждую минуту умоляя Господа о смерти. Уж где не держали плохих палачей, так это при дворах византийских императоров! Но Зоя сама проявляла крайнюю активность, вплоть до того, что распустила руки, и Михаил быстро привык отвечать ей ласками. А вскоре он вообще осмелел: то внезапно обнимал и целовал императрицу, то гладил ей руки и шею, причем демонстративно делал это не в уединении, а при других придворных – трепещите, мол, трусишки, теперь вы видите, что я здесь самый главный! Не менее демонстративно вела себя и Зоя, откровенно хвастаясь придворным, что наконец-то нашла себе любовника, который ее полностью устраивает. Доходило до того, что она усаживала его на трон и украшала императорскими регалиями, а в Византии, чтоб оказаться виновным в прямой государственной измене, караемой смертью, как самым минимальным и милосердным наказанием было достаточно надеть на один краткий миг красные императорские сапоги. Несчастный евнух, который это зрелище увидел, чуть от страха сознание не потерял, но императрица его успокоила и сказала, что все так как надо, и скоро уже никто не удивится, увидев Михаила восседающим на троне. Евнух все понял, перестал волноваться и некоторое время держал относительно этой истории язык за зубами. Император, если бы узнал все это, мог бы и встревожиться. Но он не знает, да и не очень рвется узнать, хотя доброжелатели несомненно доносили ему об этих милых шалостях, которым уже мало кто из обитателей дворца не был свидетелем. Поскольку разговоры множились, он призвал к себе Михаила и вежливо поинтересовался, действительно ли он помогает Его Величеству исполнять его нелегкие (во всяком случае, для самого Романа) супружеские обязанности. Интересно, какого ответа он ожидал – уверенного подтверждения вкупе с кратким перечислением того, сколько раз это было, где и каким образом? Если это так, то-то его удивили – Михаил категорически заявил, что ни о чем подобном и не помышлял, и поклялся в этом самыми страшными клятвами. Такой ответ императора полностью удовлетворил, а сестра императора Пульхерия, уверенная в лживости Михаила и активно пытавшаяся это доказать, вдруг внезапно скончалась, один из поддерживающих ее обвинения вельмож был изгнан, другого вообще совершенно некстати кондратий хватил, после чего и другие стали потише. Похоже, что не только Зое, но и Роману этот шум был ни к чему. Скорее всего, Роман отлично понимал, что главная причина недовольства его супруги вполне объективна и он просто уже не может ей помочь эту причину устранить, а если это совершенно бесплатно делает другой, то флаг ему в руки и пусть трудится на благо империи как умеет, ибо все могло докатиться до гораздо худшего, а так хоть шума меньше. Немного его успокаивало и то, что Михаил, несмотря на молодость, был человеком нездоровым. Судя по дошедшим до нас описаниям его недуга, например, такому: «Он ни с того ни с сего неожиданно возбуждался, вращал глазами, падал на землю, бился головой и долгое время сотрясался в конвульсиях, затем снова приходил в себя и постепенно возвращался в обычное состояние» – несчастный страдал самыми настоящими эпилептическими припадками. Император мог считать, что больной такой опасной болезнью не может угрожать ни его трону, ни его супружеской чести, но это явно было ошибкой. Ведь уже тогда прекрасно знали, что этой болезнью страдали, например, Александр Македонский и Юлий Цезарь, люди крайне могущественные, удачливые и воинственные, а Цезарь при всем этом был еще и необыкновенно активен сексуально. Как же император, человек образованный и эрудированный, об этом забыл? Скорее всего, и не забыл, а просто считал, что при его нежелании и невозможности удовлетворить чувственную и очень недобравшую по части секса царицу будет гораздо лучше, если она найдет одного общепризнанного любовника, а не будет искать хахалей где попало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});