Как сказал Осип Миронович, один из мужиков – тот, что хромой:
- Этим инструментом, который Тимофеич привез – только руки себе отбивать, работать – ни хрена не выйдет! А руки-то – свои, вот и пришлось свое притащить!
Познакомились с ним поближе.
Осип Миронович, да Яков Иванович – это тот, нелюдимый, да желчный.
Работали практически молча. Уже вскорости стало понятно, что Иван против них – ни хрена не работник. Дядьки работали споро, только изредка перебрасывать некоторыми уточнениями, да вопросами – ответами.
Ивану осталось довольствоваться статусом – «подай-принеси-пошел…». Он не обижался. Работник из него, на фоне мужиков – аховый. К обеду объект «Эм-Жо» был готов. Жаль сдавать его некому.
Потом сообща копали ямы под столбы для сарая. Сарай получался – изрядный. Примерно – пять метров на восемь.
Так и потекли дни недели. Утро – ранний подъем, зарядка, скорый завтрак, потом – рысью на паром. К половине девятого – нужно быть возле клуба.
Сарай они закончили за пять дней.
Тимофеич, приехав с очередной партией материалов, похвалил:
- Ну вот – хоть видно стало, что что-то делается…
Мужики сами поделились, как сторожить клуб. А что тут кумекать – ночь через две, как иначе?
Для того, чтобы было место, где «куковать» ночами, освободили ту самую, непонятную комнатку с выходом на зады здания. Мужики сколотили топчан, стол, и пару лавок. Мироныч притащил какую-то старую, всю затертую до залысин овчинную доху, застелил ее на топчане.
Мужики, а именно Яков, пояснили и по назначению этой комнаты:
- То людская была, - и на вопрос Ивана – что это значит, пояснил – ну, прислуга здесь жила.
Выяснилось, что дом этот построил в конце прошлого века сын одного из местных купчишек.
- А для чего построил, он, пади, и сам не знал! Хотя… тут ведь – вон там, видишь? Речушка к Оби течет. А батя этого полудурка извозом занимался – по реке товар возил. У него несколько барж было, да пароходов небольших штуки два или три. Помню – на лодке из Оби можно было чуть не до этого дома доплыть. Это сейчас речушки – обмелели.
- А может – типа дачи себе строил, кто его сейчас разберет? У них же, у богатеньких – свои причуды были. Как чё - моча в голову вдарит, и не перечь ему! Я уже бОльшим пацаном был, помню… да только что-то не задалось у купца этого молодого. Больше времени дом пустой стоял…
- А потом, после революции уже, и купец этот куда-то подевался… А батя-то его, вроде бы, еще раньше преставился!
- Тут же… еще лет сорок назад – никакого города и вовсе не было! Село было – Рыбачье, то – да! А города… нет. Потом – взгоношились все! Чугунку вести затеяли, потом, слышим – мост будут строить!
- Не иначе, купцы здешние – мзду кому надо дали – вот тут мост и начали строить! И быстро так расти село стало! Народу, народу понаехало! Ну а что ж – работы-то полно, да и платят… так – подходяще. С окрестных сел, да деревень охочие до заработка ехали и ехали!
- Сам видел – граф этот… Фридрих! Немец – точно! Вот он приезжал! Не иначе – ему мзду ту и сунули! Что бы мост тут построили!
«Какой немец, какой граф? Что-то дядя путает! Хотя… где-то читал, что бывал здесь министр двора Николашки, Фридерикс, вроде бы. Может он его и имеет в виду?».
Улучив момент, поинтересовался у Осипа – что это с Яковом? То молчит, да рожу воротит, как будто червонец в долг ему дали, да теперь – вот пора возвращать пришла. То – вот как сейчас – разговорился?
- Да желудком он все мается! Давно уже… несколько лет. То – прижмет, то отпустит. Как отпустит – тут он вроде и человек-человеком, а как прижмет – ну чистый упырь! Сейчас-то еще ничего, а вот весной или осенью – вообще «в лежку» лежит, только зубами скрипит! Он поэтому ни раньше, в колхозе, толком работать не мог, ни сейчас – в совхозе. Вот – в сторожа и подался! Мы уж лет пятнадцать по соседству живем.
Когда подошла его, Ивана, очередь сторожить, хоть и воровать из клуба было еще нечего, он старался бдить. Жулики, конечно, не придут, а вот местные пацаны залезть, да что-нибудь напакостить – это запросто! Иван и с вечера все обошел, посмотрел и внутри здания, и снаружи, да и в течении ночи пару раз поднимался – прогуляться, и покурить. Да и зябко было ночью!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Вот бы Верку сюда! Ух! Мы бы с ней оторвались!».
Но – не судьба!
Директор все больше пропадал в городе. Приезжая, жаловался, что никто и ничего в клуб давать не хочет! Ни книг в библиотеку, ни – музыкальных инструментов, ни мебели.
- Илья Николаевич! Опять напоминаю – не получится у тебя ничего, если ты вот так – один будешь барахтаться! Найди знакомых из комсомолии, сходи в райком, обозначь проблему. И помощи попроси! Ты же не себе в карман все это просишь!
- Неудобно людей беспокоить! Что у них, своих проблем мало?
«Вот же – пентюх! Тютя-матютя!».
- Смотри… ты так ничего не решишь, только людей подведешь, кто тебя сюда назначил!
Но, мало-помалу дело начало двигаться.
Подзуженный Иваном, Илья все же сходит к руководству совхоза, и, на следующий день в клуб пришли человек пятнадцать подростков. Сообща они прибрались внутри, вынесли весь мусор, да помыли полы, пыль и паутину со стен смели. Толку это дало – немного, но хоть не страшно внутрь здания стало заходить!
Еще через пару дней в клуб пришли пара человек – печники. Ивана поставили к ним в подсобники. Мужики походили, посмотрели имеющиеся печки-«контрамарки», и решили – лучше уж новые сложить, чем вот это дряхлое старье пытаться отремонтировать. Таких печей в здании стояло – аж шесть штук! По две на каждое помещение.
«Представляю, сколько тут дров нужно – чтобы все их протопить!».
Иван сначала вытаскивал кирпичи на улицу, чистил их какой-то железякой, потом – мыл в старом корыте, аккуратно укладывал штабелями. Жестяные кожуха печей мастера осмотрели и признали годными, отставили в сторонку – для новых «контрамарок».
Потом пришлось в товарном количестве месить глину, и опять таскать те же кирпичи – только уже назад, в клуб. Работа грязная, утомительная. Уматывался Ванька – что тот раб на галерах!
Мужики-сторожа тем временем, после постройки туалета и сарая, взялись по разметке копать ямы для ограды клуба – начальство посовещалось и для «благолепия» решило обнести очаг культуры штакетником.
Иван возвращался домой чуть не с последним паромом. Хоть и лопал, все, что Петровна ему накладывала с собой, изрядно отощал. Вкалывать-то приходилось – «нипадецки»!
Увидев это, Мироныч с Яковом – стали подкармливать его домашними припасами. Мужики частенько брали харч с собой, чтобы не терять времени на походы на обед и назад. Тем более, Тимофеич пообещал, что, если в срок клуб отремонтируют, да начальство довольным останется – вытребовать им премию! В срок, как понял Иван – к концу августа.
А эпопея с печками продолжалась чуть не две недели!
Мироныч с Яковом, тем временем, «ревизовали» оконные рамы клуба. Все их необходимо было вытащить, осмотреть и решить – что в починку, а что – вон, в печки, когда их возведут!
После печек, Тимофеич «озадачил» Ивана – покраской крыши. Благо, что он услышал слова Косова о необходимости грунтовать кровельное железо перед покраской, и привез немаленький такой бачок с какой-то «хренью», которую и нужно было использовать в качестве – грунтовки. Хрень эта была темно-коричневого, почти черного цвета, очень густая и вязкая, и отвратно воняла!
- Это… Тимофеич. А я не сдохну от этой отравы, пока крышу мажу? – с сомнением смотрел Иван в бачок.
- Ничё! Ты ж на крыше – на открытом воздухе будешь! Ветерком будет обдувать! А другого у нас нет!
«Креозот какой-то, что ли? Да нет… тем же дерево пропитывают. Железу-то от этого – какой прок?».
К облегчению Ивана, из совхоза, по просьбе Ильи, прислали пятерых пацанов лет по тринадцать-четырнадцать.
- Только, Иван – ты смотри там за ними, чтобы не свалился никто с этой крыши! В тюрьму ведь пойдем вместе с тобой! – страдал директор клуба.