школе они учились в одном классе. Столько лет отсутствовал, а теперь от него не продохнуть. Бесси бросил муж. Она жила рядом с Лесопильным ручьем вместе с сыном, у которого была заячья губа, и примерно пятьюдесятью кошками. Коллин помнила, как раздулись в отвращении ноздри мужа Бесси, когда он увидел верхнюю губу своего новорожденного сына, как он попятился, когда Коллин положила младенца ей на грудь.
– А, тетя Коллин?
– Что? – не поняла она.
В другом конце зала Бесси МакКуэйд отвесила Дэниелу пощечину. Кел стоял за барной стойкой, скрестив руки. Дэниел поднялся, бросил несколько купюр рядом со своим стаканом, сунул в карман блокнот, засунул за ухо карандаш. Больше всего Коллин поразило выражение лица Бесси.
– Смотри, чтобы тебя дверь по лицу не ударила! – крикнул кто-то в спину Дэниела.
– Наверное, он что-то не так понял, – подмигнул Юджин. Коллин захотелось ткнуть его пальцем в глаз.
– Эти хиппи трахаются, словно кролики, – проговорила Энид, ставя на стол тарелки с картошкой фри.
– Энид, – осадила ее Коллин.
– Что? Это правда. Что они там с деревьями делают, эти любители девственной природы?
– Да не в этом же смысле.
– А кто знает.
«Не раздувай огонь», – говорила мама, когда Энид начинала ее подкалывать. Снова потек разговор. Бесси МакКуэйд провела пальцем по ободку своего бокала, извлекая из него тонкий, пронзительный звук, слышный только Коллин. Дэниел спрашивал ее о сыне; Коллин поняла это по наклону плеч Бесси, по тому, как она сидела за барной стойкой с очень одиноким лицом, хотя ее окружало множество людей.
– Что я пропустил? – Рич сел за стол рядом с ней и принялся покачивать ногой. Чего он вообще так нервничал? Она положила ему на бедро ладонь, и он замер. Потом переплел свои пальцы с ее и положил их руки на стол, у всех на виду.
6 сентября
Коллин
Пока они шли через стоянку, Карпик держал Коллин за руку, но оказавшись за двойными дверями – из школьного кафетерия пахло бургерами, – он вырвался на свободу. Она слишком коротко подстригла ему челку, и лоб у него теперь казался очень белым и уязвимым. Ей захотелось прикрыть его ладонью. Доска объявлений возле его класса была обклеена бумажными рыбками: «В ЭТОЙ ШКОЛЕ МЫ ПЛАВАЕМ ВСЕ ВМЕСТЕ». Коллин нашла взглядом его рыбку – Г-р-э-м —, но когда она повернулась, Карпик уже вбежал в свой класс, сунув под мышку красную коробку для ланча. Поток детей огибал ее, словно ручеек.
Коллин задержалась в вестибюле, пытаясь справиться с охватившим ее одиночеством. Она тысячи раз проходила мимо фотографий выпускников и сейчас остановилась возле класса 1942 года выпуска – год, когда Рич должен был окончить школу, год, когда родилась Коллин. Там училась Астрид Фицпатрик, высокая и гордая. «Такая холодная девушка», – говорила Марша. «Она была очень резкой», – объяснил однажды Рич. Это был не комплимент и не оскорбление. Рич вообще ни разу не сказал никому плохого слова.
Рядом с Астрид стояла пухленькая, улыбающаяся, неузнаваемая, за исключением привычных очков, девушка – Гейл Малони, так ее звали, пока она не вышла замуж за Дона. Коллин посмотрела в сторону ее кабинета, Гейл Портер посмотрела в ответ. Коллин еще несколько секунд изучала фотографию, чувствуя на себе пристальный взгляд.
– Слышала? – Коллин обернулась, Гейл внезапно очутилась рядом с ней и теперь прикрепляла к доске для объявлений расписание. – Элиза потеряла ребенка.
Элиза должна была рожать всего на несколько недель позже Коллин. Она жила за домом Гейл и Дона, через несколько почтовых ящиков от Ларсонов. Это был ее первый ребенок, поэтому она хотела рожать у врача, а не дома. Коллин даже однажды отвезла ее в клинику, чтобы показать, что между ними нет никаких обид.
– У меня в кабинете лежит список, – сказала Гейл Портер. – Можешь записаться, если хочешь принести им что-нибудь поесть.
Без Карпика в машине было пусто и одиноко. Коллин пересекла дорогу и поехала вверх по склону холма Реква, на вершину мыса. Большую часть ночи она пролежала без сна, прислушиваясь к дыханию Рича. Он как всегда встал рано утром и поднялся на холм в предрассветных сумерках, как будто сегодняшний день ничем не отличался от любого другого дня, в то время как она впервые приготовила два ланча, а не один. Она уставилась на океан. Двигатель пикапа заурчал, остывая. Клубился туман, скручиваясь спиралями вдоль узкой полосы прибрежного парка. Вдалеке на береге что-то блестело, подмигивая, как сигнальное зеркало – может, солнечный свет отражался от вод заводи, а может, там разбили стекло. Она долго сидела и смотрела на горизонт. К тому времени, когда Коллин снова завела двигатель, в пикапе стало холодно.
Вернувшись к знаку «Стоп», она остановила машину, не вынимая ключ из замка зажигания. Левая дорога привела бы ее к пустому и безмолвному дому.
Сейчас у нее должен был быть ребенок. Ребенок, которого нужно кормить, помогать отрыгивать, петь перед сном, пока Карпик занят в школе. Она свернула направо, пересекла мост Золотого медведя и свернула на речную дорогу, усыпанную опавшими листьями, заваленную сухими ветками, зажатую между водой и лесом. По такой дороге не стоило ездить без бензопилы, лежащей в багажнике. Она проехала мимо двух потускневших медведей, отмечавших то место, где до наводнения стоял старый мост. В тот год подхваченные потоком воды бревна и коряги бились об деревянные опоры, пока те не сдались и не треснули. Коллин совсем забыла об этих медведях, все еще охраняющих свой невидимый мост. Она перегнулась через кресло и опустила стекло пассажирского окна. Если она будет слышать шум реки, может, ей удастся не съехать в воду.
Старая лесовозная двухколейная дорога взбиралась по гребню мимо свалки, а когда ты добирался до вершины, перед тобой открывалась великолепная картина: устье реки, песчаная отмель, дикий океан. У спускавшейся к побережью дороги стоял черный пикап. Коллин услышала пронзительный крик, затем смех. Она сбросила скорость и привстала, чтобы взглянуть вниз с крутого обрыва.
На одеяле стояла девушка, парень тянул его за уголки, словно в шутку пытаясь выдернуть его у нее из-под ног. Коллин смотрела, как девушка, раскинув руки, кружится на месте, дразня своего спутника, затем – стремительный выпад, разворот, они сливаются в поцелуе, взмывает и опадает вихрь белокурых волос – Марла. Марла, здесь, с парнем.
Коллин вдавила в пол газ, дорога здесь была узкой, тропинка, а не дорога. Шипы кустарника с пронзительным скрежетом царапали двери машины.
Мысленный голос, звучащий совсем как Энид, вворачивался в ее череп.
Почему ты