И вышиб бы ей мозги с близкой дистанции.
Он видел, как сердце абера пульсирует в перекрестии нитей.
Сдвинул предохранитель.
Прикоснулся пальцем к спусковому крючку.
Нажимать на него не хотелось.
Ружейный выстрел возвестил бы о его присутствии всем на три мили вокруг.
Тобиас подумал: «Просто дай ему пройти мимо, может, он тебя не заметит».
А потом: «Нет. Тебе придется его уложить».
Эхо выстрела пронеслось над полем, отразилось от далекой стены деревьев и начало медленно гаснуть вдали.
Промах.
Абер застыл без движения, замер на середине шага на двух ногах, казавшихся прочными, как дубы, повернув нос к ветру. На его морде и шее виднелась «борода» засохшей крови после недавней охоты. Сквозь прицел трудно было определить его размеры, и, честно говоря, это неважно. Даже небольшие экземпляры, весом в сто двадцать фунтов, были убийственно опасны.
Тобиас повернул вверх рукоять затвора и рванул ее назад.
Использованная гильза выплюнулась с легким дымком.
Он толкнул рукоять затвора вперед, закрыл его и снова посмотрел сквозь оптический прицел.
Проклятье, абер уже неплохо продвинулся. Теперь он во всю прыть чесал через луг этим стелющимся, стремительным аллюром, напоминающим бег питбуля.
В своей прежней жизни Тобиас видел битвы во всему миру. Могадишо, Багдад, Кандагар, поля коки в Колумбии. Операции по спасению заложников, захваты приоритетных целей, тайно спланированные политические убийства.
Все это не шло ни в какое сравнение со страхом, от которого можно было обделаться при виде нападающего абера. Сто пятьдесят ярдов, и он все ближе, и понятия не имеешь, насколько сбит твой прицел.
Тобиас поместил в перекрестие визира центр массы и нажал на спуск.
Ружье сильно отдало ему в плечо, а на левом боку абера появилась полоска крови. Пуля едва царапнула бок твари, и та все еще приближалась, ничуть не обескураженная.
Но теперь Тобиас знал погрешность прицела – на несколько градусов вправо и вниз.
Он выбросил стреляную гильзу, дослал в патронник новый патрон, закрыл затвор, сделал поправку в прицеле.
Теперь он слышал абера – быстрое дыхание и звук, с которым когти прорывались сквозь траву.
Ощутил странный прилив уверенности.
Поймал в перекрестье нитей голову и выстрелил.
Когда ветер сдул ружейный дымок, Тобиас увидел, что абер без движения лежит вниз лицом, с разнесенным вдребезги затылком.
Конец сорок пятому.
Он сел.
Руки в перчатках без пальцев потели.
Из леса вырвался вопль.
Тобиас поднял ружье, взял на прицел линию деревьев в трети мили отсюда.
За первым воплем послышался еще один.
Он не видел за деревьями ничего четкого. Только движение в тенях.
Осознание ударило в него тошнотворным взрывом страха – там есть и другие!
Он убил лишь разведчика большой стаи.
Вскинув рюкзак на плечо, Тобиас схватил «винчестер» и бросился через поле. Лес, к которому он направлялся, был в четверти мили отсюда. Он закинул ружье за плечо и изо всех сил рванул бегом, работая руками, через каждые несколько шагов бросая взгляд влево, туда, откуда раздавались вопли, звучавшие все громче и чаще поверх его судорожных вдохов.
«Ворвись в лес, прежде чем они тебя увидят. Ради бога. Если ты доберешься до леса, ты можешь выжить. Если стая тебя остановит, ты умрешь в течение ближайших десяти минут».
Тобиас оглянулся, увидел мертвого абера в траве, линию деревьев за ним, но никакого движения в поле.
А деревья, которые спасли бы его, стояли в пятидесяти ярдах впереди.
Он не бегал изо всех сил больше года. Остаться в живых за оградой было искусством, основанным на умении избегать врага. Ты никогда не бросаешься очертя голову на незнакомую территорию. Никогда не торопишься. Ходишь тихо. При всякой возможности остаешься под прикрытием деревьев. Суешься на открытую местность, только если это необходимо. Не гонишь. Не оставляешь после себя ничего такого, по чему тебя можно выследить. И если держишься настороже каждую секунду каждого дня, у тебя есть шанс остаться в живых.
Наконец он добрался до деревьев – как раз тогда, когда первый абер вырвался на открытое место. Тобиас не знал, увидели ли его, и теперь сам никого не видел. И не слышал. Не было ничего, кроме бури в его груди и его затрудненного дыхания.
Он прорывался между деревьями, ветки хватали его за руки. Одна ветка полоснула по правой стороне лица, порвав кожу. Кровь побежала по губе.
Тобиас перепрыгнул через поваленный ствол и оглянулся, грянувшись на землю с другой стороны – ничего не видно, кроме неясных очертаний колышущейся зелени.
Ноги горели.
Легкие горели.
Он не сможет долго продержаться в подобном темпе.
Теперь – на поляну, усыпанную валунами, за которой высится семидесятифутовый утес. Искушение взобраться туда, где он будет в безопасности, было первобытным, но такая попытка привела бы к беде. Аберы умели карабкаться почти так же быстро, как и бегать.
По поляне извивался ручей.
Его ботинки зашлепали по воде.
Сквозь лес за его спиной понеслись крики.
Силы его были на исходе. Он просто не мог дольше так продержаться.
Тобиас ворвался в рощицу низких дубов с темно-красными листьями.
Баста.
Он добрался до предела своих возможностей, не успев миновать рощу, упал на колени, потащился в кусты. Голова кружилась от изнеможения. Тобиас поставил ружье и рывком открыл рюкзак.
«И после всего пережитого я умру здесь?»
Коробка с патронами.30–30 лежала сверху.
Всегда.
Он быстро вскрыл ее и начал загонять патроны в ствольную коробку перед затвором. Два – в магазин, последний – в патронник. Вернул затвор на место.
Перевернулся на живот.
Окружающие его заросли были оранжевыми.
Ветер донес запах гниющих листьев.
Сердце его колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. Он уставился сквозь лес назад, на поляну.
Они приближались.
Нельзя было сказать, насколько велика была стая, с которой он столкнулся. Если его заметили и их больше пяти – buenas, блин, noches[27].
Если их пять или меньше и ему повезет с каждым выстрелом – у него есть крошечный шанс.
Но если он промажет или не убьет каждой пулей – если ему придется перезаряжать ружье – он умрет.
Делов‑то…
Взгляд сквозь оптический прицел на усеянную валунами поляну.
Тобиас не в первый раз оказался лицом к лицу с возможностью не вернуться в Заплутавшие Сосны. Он уже запаздывал на четыре месяца. Возможно, его объявили павшим в бою. Пилчер подождал бы еще немного. Дал бы ему добрых шесть месяцев сверх условленного срока, прежде чем послать кого-нибудь другого за ограду, глубоко во вражескую территорию. Но каковы будут шансы, что другой Кочевник найдет то, что нашел он? Каковы шансы, что другие сумеют прожить так долго, как сумел он?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});