Читать интересную книгу Медные трубы Ардига - Владимир Михайлов

Само событие как бы напрашивается, чтобы его отнесли к великим достижениям человечества: кто-то нашел способ оживлять мертвые небесные тела, делать их пригодными для заселения людьми, а с ними и всякой прочей живностью, окультуривать Вселенную! Иными словами – выполнять ту задачу, для какой (как полагал Иванос) и был создан Творцом человек: для преобразования всего Универсума, для поднятия его на новый уровень. Человек – всего лишь инструмент Предвечного, не так ли?

Однако всякое событие, всякое действие оценивается не только по его, так сказать, абсолютной величине, но и по тем целям, для достижения которых оно совершается. А цели эти можно установить – или, во всяком, случае догадываться о них, – исходя из того, как эти действия совершаются.

По логике, такое достижение должно быть раскручено по всей Галактике. На деле же нечто обратное: нигде ни слова, ни намека, все держится в величайшем секрете. Ни единого имени, ни единого логотипа занимающихся этим фирм – а они неизбежно должны принадлежать к могучим; и ни один мир не заявляет о своей причастности к этим делам. А ведь всем должно было быть изначально понятно: такое событие сохранить в тайне можно лишь до первого пролетающего поблизости корабля. Слишком уж грандиозен масштаб. Как все на самом деле и произошло. Почему же?..

Такой анализ Иванос для себя проделал. Придя же к выводам, поспешил доложить по команде выше и факты, и свою версию.

Версия же заключалась в том, что два дела, две группы событий, казалось ничем между собою не связанные, в действительности являлись лишь двумя составляющими одного и того же замысла. И работать по ним нужно было не порознь, а вместе одним и тем же людям, с одним и тем же руководством.

Доложил. И – как в омут бросил. Сверху – ни ответа, ни привета.

Он ждал традиционные три дня. Добавил и четвертый. Сегодня шел пятый день. И генерал ясно понял, что находиться в подвешенном состоянии он более не может. Не не хочет, а именно – не может. Вот только что едва не напал с кулаками на ни в чем не повинного подполковника, в общем-то нормального парня, не холуя и не карьериста. Этак завтра он, чего доброго, станет бросаться на людей уже с дистантом.

Иванос взял трубку внутренней, закрытой связи.

– Генерал-полковника. Прошу принять немедленно. Нет. Ненадолго. Да. Слушаюсь. Иду.

Окинул взглядом стол. Чисто. Запер сейф, предварительно убрав в него свой штатный дистант. Ключи в карман. Вышел в приемную. Адъютант встал. Иванос взглянул ему в глаза. Подполковник выдержал взгляд спокойно. Без вопроса. Без обиды. Скорее – с пониманием.

– Буду у генерал-полковника. Дождись.

И пошел по коридору к лифту. К тому, что назывался генеральским и шел без промежуточных остановок.

5

«Господи боже, – невольно подумала Лючана. – Да он сам на себя не похож, неужели это я его так? Но ведь все было не по-настоящему! Или все-таки по-настоящему?»

Мысль эта была первой, возникшей у нее, как только проворковал замок.

Диафрагма разъехалась, и в комнате – или камере? – оказался тот самый молодой женолюб, с которым она так безжалостно поступила совсем недавно в неизвестном пространстве, скорее всего, по ее представлениям, физически вовсе и не существующем.

Вошедший и впрямь выглядел не то чтобы не лучшим образом, но просто скверно. Как будто находился в тяжком похмелье после большого загула: и цвет лица был соответственным, и осанка была совсем другой. Как побитая собака, возникло сравнение. «Неужели оттого, что я его так отделала? Или у него не заладилось еще и что-то другое? Ну что же, ты это заслужил, мальчик. От меня ты получил по заслугам, так что уж не взыщи».

Безусловно, он получил то, что ему причиталось, и все же Лючана поймала себя на мысли, что ей стало на миг жалко его – может быть, побитую собаку, пусть и кусачую, она тоже пожалела бы по своей отходчивости. Вообще Лючана любила, когда все вокруг были бодры и веселы, когда ни за кого не надо было переживать, тогда и она сама чувствовала себя наилучшим образом.

Внешне она тем не менее оставалась совершенно спокойной, не проявляя ни жалости, ни вновь возникшего, может быть, не совсем страха, но очень похожего на него ощущения. А оно возникло не на пустом месте. Как бы вошедший ни выглядел со стороны, но выражение его лица было жестким, а взгляд – угрожающим. И очевидно было, что пришел он не просто с каким-то служебным заданием, но, кроме того, и с твердым намерением взять реванш – хотя, может быть, и не тем способом, какой намеревался использовать тогда. Так что женщине было чего испугаться.

Однако именно эту тень страха ей удалось сейчас подавить неожиданно легко: ощущение было таким, что после медитации сил у нее стало куда больше, что энергией она зарядилась, как говорится, под самую завязку. Поэтому она готова была противостоять любым его действиям, даже самым агрессивным.

Их, однако, не последовало, он повел себя совершенно не так, как могла ожидать Лючана. Впору было подумать, что угроза в его взгляде относится вовсе не к ней. Войдя и выждав, пока диафрагма за ним закроется, он поздоровался с Лючаной медленным, подчеркнутым кивком, который при желании можно было бы назвать даже поклоном. Это было неожиданно и внушало надежду на что-то… на что-то не самое плохое. И в ответ она, сама немало тому удивившись, одарила его светской улыбкой и сказала:

– Садитесь, пожалуйста… Простите, но не знаю, как мне вас называть. Может быть, представитесь?

Он помедлил; возможно, такой прием тоже несколько озадачил его, и после маленькой паузы произнес:

– Идо, если это вас устроит.

– О, вполне, – ответила она, стараясь, чтобы голос прозвучал достаточно легкомысленно, как бы противореча словам. – Мы, кажется, встречались, не так ли?

В ответ он усмехнулся одним уголком губ:

– Вы правы, мадам. И я прошу прощения за мое поведение – там. Я не насильник, уверяю вас. Но, увидев вас там, просто потерял голову. Поверьте: за это я достаточно наказан.

– Надеюсь, что я не нанесла вам… э-э… необратимых повреждений? Мне было бы очень жаль, окажись это так.

– О, – произнес он так, как говорят о мелочах, не заслуживающих внимания, – это было, конечно, неприятно, но от таких вещей оправляются быстро. И наказание исходило не от вас.

– Рада это слышать, но… если у вас возникли неприятности по службе, я надеюсь, они не связаны со мной?

– С вами? – спросил он, как бы недоумевая, помолчал секунду-другую и ответил: – Да, именно с вами. А вернее – с моим поведением тогда.

– Вы хотите сказать, что нас там кто-то видел?

Он покачал головой:

– Нет, разумеется. Это невозможно. Но я сам доложил обо всем.

– Может быть, вам не следовало докладывать… во всех деталях?

Он усмехнулся снова:

– У нас такое не поощряется. А способов проверки существует достаточно. Здесь лучше быть откровенным – сразу и до конца. Кстати, – только сейчас он впервые взглянул ей прямо в глаза, – это полностью относится и к вам.

– Ну, – проговорила Лючана, как о чем-то очевидном и маловажном, – я ведь у вас не служу, я тут человек случайный, даже не знаю, что я могу от вас скрывать, моя жизнь вас вряд ли интересует, а о чем еще я могу говорить?

– Не надо, – возразил назвавшийся Идо как бы укоризненно. – Поверьте, нам известно, кем вы являетесь.

«Забыть о том, кто я, обо всем, кроме того, что я – женщина и только женщина, существо легкомысленное, непоследовательное, порою вздорное, самовлюбленное, эмоциональное, не покоряющееся грубости и нажиму, но способное уступить мягкой настойчивости, обожанию, восхищению… Надо сыграть это, потому что на самом деле все складывается очень серьезно и выкрутиться будет нелегко, тем более что нет представления о том, что с Ра: жив ли, где он, способен ли действовать активно? Вероятно, нет, иначе в медитации я встретилась бы именно с ним, а не с этим мальчиком. Смотри, а разговоры ему помогают: он приободрился немного, и краска в лице появилась… Гнуть свою линию наперекор всему!»

– Кем являюсь? Женщиной, конечно. Думаю, что это вы и сами понимаете. Кем же еще я могу быть? Никогда не ощущала себя никем другим.

– Память вас подводит, – тон его стал едва ли не покровительственным. – А вы уверены, что у вас с нею все в порядке?

– Да, – ответила Лючана. – Разумеется. Я помню все. Начиная с того, что когда я увидела вас там, то подумала невольно: такого атлета мне встречать еще не приходилось…

– Неужели? – произнес Идо с иронией.

«Ничего-ничего, можешь иронизировать сколько влезет, но на самом деле это уже вошло в тебя, как заноза, которую тебе не вырвать. Примитивно? А как еще обращаться с мужиками? Даже на Ра такие вещи действуют, а ведь он не самый глупый из вас».

– Понимаю, – сказала она, – конечно, женщина не должна говорить такие вещи. Извините. Больше не буду.

«Он не скажет, конечно: нет, отчего же, говорите, говорите… Но именно это подумал: читается в глазах».