В круговерти печальных дней, когда скорбь по Майклу Грэхему витала в воздухе, словно смог, Руперт совсем позабыл о своем главном таланте – об очаровании.
Нужно снова обаять Луизу, заставить ее вспомнить, как начиналось их знакомство и какое удовольствие оба получали от него. Те дни возвратить не получится, как невозможно вообще вернуть прошлое, которое становится прахом мгновение спустя; но можно построить новые отношения, основанные на понимании и, Руперт надеялся, на любви. Хотя бы приязни, если Луизе ее достаточно.
А потому граф Рэйвенвуд велел Виггсу сходить на кухню и заказать особенный ужин, а после позаботиться о деталях. Список необходимых мелочей был уточнен, всецело одобрен верным слугой и принят к исполнению.
Чтобы скоротать время до вечера, Руперт ушел в клуб и просидел там почти весь день. Граф с большим удовольствием прошелся бы по городу (сидение в четырех стенах уже начинало угнетать), однако погода не благоприятствовала прогулкам. Сумерки наступали рано, и в восемь граф вышел на улицу, намереваясь дойти до дома Грэхемов пешком. Можно было нанять кеб, однако Руперт хотел еще раз обдумать предстоящий разговор с Луизой.
Непогода прогнала жителей Глазго с улиц, и хотя дождь прекратился, в воздухе висела влажная туманная пелена. В ней тонул свет газовых фонарей, а редкие прохожие возникали из полутьмы и исчезали в ней, словно призраки. Руперт быстрым шагом шел по улице, стремясь поскорее дойти до дома. Пожалуй, идея с прогулкой оказалась не слишком удачной. Нужно сократить путь. Граф перешел улицу, едва не попав под колеса несущегося по ней экипажа, и нырнул в узкий переулок, который позволял добраться до особняка в полтора раза быстрее.
Если бы Руперт случайно не оглянулся, он бы не увидел человека, стремительно шагающего за ним. Тот двигался бесшумно, и граф едва ли заметил бы его, пока не стало бы слишком поздно. А так Руперт почти увернулся от первого удара – почти, но не совсем. В голове зазвенело, щека стала горячей и мокрой. У нападавшего имелось какое-то оружие – то ли кусок железа, то ли палка, в темноте и не разглядишь. Видимо, грабитель заприметил богатого джентльмена, так удачно свернувшего в переулок, и решил попытать счастья.
Руперт не был столь наивен, чтобы выходить из дому безоружным, однако грабитель сразу же выбил шпагу-трость у него из рук. Она откатилась к стене, и, увернувшись от очередного удара, граф попытался добраться до нее. Нападавший был высок, массивен и слегка неповоротлив, что позволило юркому, как эльф, Руперту уйти от нескольких выпадов. Однако очередного он не избежал и, получив удар в живот, охнул и отлетел к стене, согнувшись в три погибели. В голове билась одна мысль: «Трость!»
– Что ты возишься? – раздался ленивый голос с той стороны, куда Руперт изначально направлялся. Грабитель был не один. – Полисмены близко. Кончай графа.
К счастью, в этот момент Руперт нащупал трость, схватил ее и стремительно выпрямился, одним движением вынув клинок из ножен. Вид стальной иглы немного охладил пыл нападавших, но их было двое, а Руперта еще пошатывало после первого удара по голове. И когда второй грабитель вытащил нож, тускло блеснувший, словно пойманная рыба в сети, граф понял, что дела его по-прежнему не очень хороши.
Вдвоем они, пожалуй, могут с ним справиться. Если навалятся оба, шпагой он сможет проткнуть лишь одного, а второй закончит дело.
Следовало поменять позицию. Очень осторожно, выставив перед собой клинок, Руперт начал двигаться плавным полукругом, стараясь встать так, чтобы на него не могли напасть одновременно. Грабители перемещались так же, видимо, пытаясь оценить его оборону. По тому, как граф держал шпагу, опытные люди могли прекрасно понять, на что он способен. К фехтованию у Руперта было даже больше способностей, чем к очарованию невинных дев.
Больше никто не произносил ни слова. Грабители переглянулись, а затем вперед двинулся тот, что с ножом. Судя по уверенности нападающего, с оружием он также обращаться умел, если решился пойти на вооруженного фехтовальщика. И последующая схватка, короткая и стремительная, это подтвердила. Грабитель двигался быстро, очень быстро, что выдавало в нем человека опытного и хладнокровного. Руперт сумел нанести ему легкий укол в плечо, а сам отделался распоротым рукавом и царапиной. Нож был столь острым, что разрезал плотную ткань сюртука, словно масло, и графу несказанно повезло, что удар был несильным.
В следующий раз нападающие пошли на него уже вдвоем; Руперту пришлось крутиться волчком. Он понял, насколько это серьезно: придется убивать, и делать это быстро. А потому он уложил первого, который сопел, словно медведь, и был не менее опасен. Второй отскочил, но тут же двинулся на графа снова и сумел подойти так близко, что ударил его ножом в бок. Руперт изогнулся, лезвие рассекло кожу, вошло на дюйм в тело. Граф дернулся назад, послал к черту все классические приемы боя и врезал грабителю рукоятью шпаги по голове. Тот отшатнулся, ударил Руперта под коленку, однако удар вышел скользящим, и граф Рэйвенвуд совершенно вульгарно дал коленом грабителю между ног. Нападавший заскулил, попятился, но не упал. Руперт пошел на него, выставив шпагу, и незнакомец вдруг развернулся и бросился наутек, оставив тяжело дышавшего графа победителем на поле боя.
Азарт уходил, толчками поднимались изнутри тошнота и холод. Труп лежал у ног. Руперт наклонился, пошарил по земле, отыскивая ножны, и, найдя их, прислонился к стене. Его шатало. Первый удар по голове оказался сильным, да и в короткой схватке граф получил еще несколько. Не считая неприятных ножевых ран. Руперт глубоко вдохнул пахнущий рыбой воздух и сморщился от отвращения. Надо впредь быть осторожнее, иначе он рискует погибнуть в переулке в борьбе за кошелек, в котором и так почти ничего не осталось.
Понимание накрыло Руперта так резко, что он выпрямился и, не вытирая шпагу, сунул ее в ножны. Следовало позвать полицейских, попросить сопровождения и сделать еще что-то там, что полагается делать растерянному законопослушному джентльмену в таких случаях. Но графу Рэйвенвуду было не до того. Шатаясь и прихрамывая, он двинулся из злосчастного переулка, а внутри пойманной птицей трепетала одна мысль.
Тот, второй, сказал: «Кончай графа».
Откуда он знал?..
Луиза спустилась к ужину в девять, как и пообещала. Ее удивила настойчивость Руперта, равно как и его желание поужинать в гостиной, совершенно для этого не предназначенной. Однако, остановившись на пороге комнаты, Луиза поняла причину.
Мебель слегка переместили, чтобы выдвинуть на середину гостиной небольшой стол, до сих пор выполнявший роль подставки для вазы. Цветы здесь тоже присутствовали – свежие букеты украшали скатерть: поперек тарелок, предназначенных для графа и графини, лежало по алой, словно закат, розе, а каминная полка расцветала лилейными узорами. Среди сияющих столовых приборов угнездились разлапистые подсвечники, в них солидно горели толстые свечи. Люстра была погашена, и огонь в камине, переплетая свои блики с сиянием, исходящим от свеч, создавал уютную золотистую дымку.