Столь же неопытный в военных походах, как и многие другие, Бэкон был неважно экипирован и подчас довольно неловок для командира, но когда двое ополченцев попали в зыбучие пески у переправы через ручей Паманки, лишь его хладнокровие и сообразительность спасли им жизнь. В отличие от прочих офицеров он не боялся промочить сапоги или сделать что-то своими руками, и это принесло ему очень скоро любовь и уважение его людей.
На привалах он распевал с ними песни, способные шокировать любого пуританина, но прекрасно поднимавшие настроение солдат. Несколько песен он сложил сам, призвав на помощь Ланса.
На следующий день Ланс Клейборн с явной неохотой простился с Бэконом и поскакал в сторону Вест-Морленда, к полковнику Оллертону.
Он нашел Оллертона на пристани, где тот командовал погрузкой снаряжения на шлюп. Это был энергичный краснолицый человек с многочисленными шрамами на лбу и правой щеке. Опальный сын колониста из Массачусетс-Бэй, приплывшего из Англии в 1620 году на судне «Мейфлуэр», Оллертон много путешествовал, побывал в самых разных переделках, а в итоге стал одним из самых преуспевающих виргинских плантаторов.
Прочитав письмо губернатора, он нахмурился, но вскоре черты его лица разгладились, а губы тронула усмешка.
— Спасибо, молодой человек, — сказал он. — Вам известно содержание этого послания?
Ланс отрицательно покачал головой.
— Вы отправитесь с нами?
— С вашего позволения, я хотел бы присоединиться к колонне из Энрико.
Оллертон встал с кучи срезанных стеблей маиса, на которой устроился, чтобы прочитать письмо, и сделал повелительный жест рукой:
— Пока все не соберутся, вы останетесь со мной. Я хочу поговорить с вами об этих саскеханнокских попрошайках… Мне говорили, что они даже свирепей банды короля Филиппа. Кто ведет их?
— Вождь, которого торговцы называют Блум, — ответил Ланс. — Большинство его молодых воинов вооружены мушкетами.
— Хм! Готов побиться об заклад, что, увидев нашу армию, они запросят мира.
— Мира, сэр? — удивился Ланс. — О каком мире вы говорите? За последние три недели ими убито уже около дюжины англичан…
— Знаю, юноша, знаю. Но, скажите мне, разве целью любой войны не является мир?
— Да, сэр, однако…
— Понимаю. Вы, молодые горячие головы, с радостью истребили бы в Виргинии всех индейцев. Возможно, это и благая цель, но столь же невыполнимая, как выловить всех селедок в Чизэйпик-Бэй.
— Индейцы не столь многочисленны, сэр.
— Верно, но хитры и изобретательны.
Ланс не знал, что и думать. Перед ним стоял командир всей экспедиции, человек опытный и умный, и вот, еще до начала военных действий, он уже готов признать свое поражение! Быть может, все дело в письме? Неужели губернатор приказал Оллертону начать мирные переговоры и позволить саскеханнокам безнаказанно продвигаться на юг колонии?
Полковник снова заговорил:
— Вы полагаете, мы сможет разделаться с ними одним ударом?
— Нет, сэр, но мы могли бы разведать, где их стоянки. С нами идут опытные следопыты с Крайнего Запада, лес для них — открытая книга. И стоянки и отряды индейцев можно уничтожать поодиночке, и действовать так до тех пор, пока саскеханноки не выдохнутся.
— Понятно. А если голландцы научили их строить форты?
— Значит, мы возьмем форты.
— Ха! Будем надеяться, юноша, что правы вы, а не я, однако, по донесениям из Мэриленда, эти рослые краснокожие с севера вовсе не обычные индейцы. В Мэриленде мобилизуют тысячу человек, значит, наберут в лучшем случае двести… Какова численность виргинской колонны?
— Ровно триста человек, сэр. Половина верхом, половина пешая.
Оллертон подробно расспрашивал об отрядах, встреченных Лансом по дороге, и всякий раз скептически улыбался.
— Милиция еще совсем неопытна, сэр, — согласился с ним Ланс. — Некоторые не знают даже, как заряжать мушкет. Кроме того, там много новичков, лишь недавно приплывших из Лондона.
Оллертон горько рассмеялся и, достав письмо губернатора, разорвал его на мелкие кусочки. Южный бриз подхватил клочки и унес их в воду.
Ланс провел два дня в великолепном доме Оллертона на плантациях. Затем во главе шестидесяти кавалеристов из Вест-Морленда они отправились на северо-запад Потомака, на соединение с маленькой армией Джона Вашингтона.
Вашингтон, бойкий и гостеприимный потомакский плантатор, жил близко от границы и не раз страдал от набегов краснокожих. Он участвовал во многих карательных экспедициях, пользовался огромным авторитетом среди своих людей, и приказ губернатора о совместном командовании задел его за живое. Когда Оллертон пересказал ему содержание полученного письма, он взревел, как раненый медведь:
— Какого дьявола, Оллертон! Старик, похоже, не доверяет ни мне, ни вам? Но у армии не может быть две головы!
Оллертон в ответ лишь пожал плечами. Тогда Вашингтон достал монету и повертел ее в пальцах:
— Ну что, Оллертон, бросим жребий? Это счастливая монета.
Оллертон отрицательно покачал головой, возразив, что вопрос командования должен решать совет офицеров. Вашингтон неохотно согласился, и они созвали офицеров.
Было решено, что Оллертон, как старший по чину, встанет во главе пехоты, а Вашингтон — кавалерии.
Через неделю колонна, поднявшись вверх по течению Потомак-ривер на рыбачьих лодках, соединилась с отрядами мэрилендской милиции и, ведомая воинами дружественного племени пискатава, вошла в лес.
Позднее новые впечатления и походы отчасти вытеснили из памяти Ланса подробности мэрилендской кампания, но сама она, как событие необычное, навсегда запомнилась ему. Это был первый случай, когда регулярные силы двух самостоятельных, а подчас и враждебных друг другу американских колоний объединились перед лицом общей опасности.
Религиозные и политические разногласия были на время забыты, никто уже не вспоминал о соперничестве в выращивании табака и торговле им: фермеры есть фермеры, как в Виргинии, так и в Мэриленде, и индейцы оставались их заклятыми врагами.
В мэрилендской колонне попадались и квакеры из Пенсильвании, и беженцы из Нового Йорка и Новой Англии. Казалось, что такая толпа плохо обученных людей, держащих ружья, как палки, просто обречена. Но так лишь казалось.
В первый же день пролилась кровь, кровь белого человека. Из чащи леса вылетела стрела, и фермер из Глочестера тяжело осел в седле. Две долгие недели стрелы не давали экспедиции возможности ни на минуту расслабиться, то и дело выхватывая из ее рядов новую жертву.
Лучшие следопыты племени пискатава были отправлены на разведку, но прошло немало дней, прежде чем им удалось обнаружить в самом сердце потомакских болот стойбище саскеханноков. Вашингтон немедленно послал Оллертону приказ спешно привести свою пехоту.