Читать интересную книгу У кладезя бездны. Адские врата - Александр Афанасьев

Барон согласно кивнул. Видимо, он знал, о чем идет речь.

– Я рад, что кто-то избежал моей участи, сударь… – сказал он, – возможно, мне за это воздастся…

– Непременно. Если Господь существует, он видит все…

Во время этого ни к чему не обязывающего разговора барон быстро написал что-то на листке блокнота и протянул мне.

«Где Джузеппе?» – прочитал я.

«По-прежнему на авианосце» – эпистолярным жанром ответил я. Это значило, что Российская империя по-прежнему ведет свою игру и придерживает свои козыри на руках, не дает их побить.

– Я так понимаю, вы приехали ко мне от имени сразу двух государств… – сказал барон, и никто не мог бы уловить в его голосе нотки облегчения.

– Вы правильно понимаете.

– И что же нужно от меня Священной Римской империи?

– Вначале – поддержки ватиканской группы на конклаве кардиналов.

Барон не удивился, хотя я говорил о смерти Папы Римского, причем запланированной смерти. Хотя для него это будет праздником, как бы страшно это ни звучало…

Немцы вели игру в своей манере – жестко и методично. У Ватикана был один недостаток – он был слишком мал. После всех пертурбаций сейчас в нем были две значимо сильные группы интересов – непосредственно ватиканская и группа, представляющая интересы зарубежных епископатов, значительно усилившаяся при Иоанне Павле II. Но вся прелесть ситуации заключалась в том, что в ватиканскую группу входили не только те, кто прослужил в Ватикане – это было просто невозможно, а вообще – кардиналы итальянского происхождения, со всех областей «сапожка». А это значило, что у барона Карло Полетти могли подобраться ключики ко многим из них – только я не знал, к кому именно. И Ирлмайер хотел обезопасить себя от обструкции своего кандидата ватиканской группой или, по крайней мере, раскола ее. Если Лойссера поддержит часть ватиканской группы, немцы, скорее всего французы и – совершенно неожиданно – хорваты Коперника – дело будет сделано.

– И в чью пользу поддержка? – осведомился барон.

– Архиепископа Лойссера.

Барон скривился:

– Его педерастейшества? Не могли сделать лучший выбор, а?

Знаете, что мерзее всего? То, что осведомленные – как барон Карло Полетти – знают, что Лойссер имеет дело с маленькими мальчиками, но тем не менее здороваются за руку, не гонят его из общества и даже приходят на исповедь, чтобы исповедаться тому, у кого, как правильно заметил Ирлмайер, нет души, а есть только похоть. Вот этого вот – понимающих взглядов, перешептывания вместо открытого «мразь поганая!» – я никогда не понимал. Иногда мне и самому приходилось молчать – но из соображений дела, а не по велению трусливой души. Или это какое-то болезненное любопытство к мерзкому, пакостному, желание посмотреть, что будет дальше?

– Выбираю не я, – сказал я.

– Ах, да, конечно. Полагаю, это можно будет сделать.

– И боюсь, времени совсем немного…

– Мне небезопасно появляться в Италии.

– Это можно решить…

Все произошло буднично – и от того еще более страшно. Почти бесшумно открылась дверь – я думал, это охранник, и не сразу понял, что шаги не слышны. Прежде, чем я успел что-то предпринять, негромко стукнул выстрел, и барон полетел на пол…

В дверях стоял Хайслер – и в одной руке у него был пистолет, в другой подушка, а за спиной висели два автомата, крест-накрест.

Пожилой немец с пистолетом подошел к лежащему на полу барону. Тот повернулся на бок, чтобы видеть его.

– Ва пиглало ин куло[40]… – бросил немцу в лицо барон.

Немец улыбнулся и дважды выстрелил ему в голову. Барон растянулся на полу в неподвижности смерти…

Вот и все…

Я встал со своего места.

Может, это кому-то покажется странным – но я не боялся смерти. Смерть… она ходит рядом с нами, теми, кто выбрал темную сторону – и если ты приносишь смерть другим людям, будь готов к тому, что смерть придет и за тобой. Такая смерть – две пули в голову – гораздо лучше смерти в девяносто лет на обоссанных простынях в собственном доме, и если так суждено – то пусть так оно и будет. Обидно только то, что знание, то, что добыто кровью стольких людей, уйдет, и остановить неизбежное зло будет некому.

Немец посмотрел на меня. Потом спрятал пистолет.

– Пошли, русский. Надо уходить отсюда.

– Зачем вы его убили?! – заорал я на Хайслера. – Этот человек мог еще многое рассказать! Его сына похитили и держали в заложниках более двадцати лет! Какого черта вы творите?! Что вам в голову только пришло?

– Я выполняю приказ, – сказал Хайслер, – приказ был убить его и вас. Но в части вас я его нарушил.

Понятно… Немцы зачищают следы…

– Либо ты идешь со мной, русский, либо остаешься здесь.

Отличный выбор.

Мы с Хайслером пошли, точнее побежали назад, тем же путем, каким шли. На нас никто не обращал внимания, в доме была пустота, видимо, все охранники были на внешнем периметре, контролировали германские силы.

В той комнате, где я оставил Хайслера, было четыре трупа. Я не знаю как – но без оружия этот старик расправился с четырьмя швейцарскими громилами-наемниками за несколько секунд и без шума. С одного из трупов я снял автомат и разгрузочный жилет, обзаведясь тем самым всем, что нужно для боя.

Мы побежали дальше. На нас никто не обращал внимания.

У самой двери была лестница, прикрытая легкой перегородкой, и там мы напоролись на двоих. Они куда-то торопились, настолько, что не заметили нас. У одного был легкий валлонский пулемет, у второго – огромная, больше метра длиной винтовка «Барретт» североамериканского производства. Мы буквально выскочили друг на друга – и никто из нас не был к этому готов.

Первым среагировал Хайслер – несмотря на возраст, он буквально снес пулеметчика с ног и прыгнул на него. Мне оставался снайпер – и я не придумал ничего лучше, как схватиться за его винтовку обеими руками. И он держал ее обеими руками, получалось – мы мерились силой. И он – хоть немного, но пережимал, ни один из нас не рисковал освободить даже одну руку.

Я решил применить один из приемов, которым нас учили, – прием был родом из айкидо, японской системы самообороны. Главный ее принцип – обрати силу противника против него же самого. Но прием не удался – я хотел сместить усилие противника в сторону и как бы пропустить его мимо себя, но закончилось все тем, что я упал на пол, на спину, так и держа винтовку. Швейцарец был моложе меня и тяжелее килограммов на двадцать, и вряд ли наше противостояние сулило что-то хорошее для меня. Но едва я попытался сделать что-то еще – снайпер захрипел, его хватка ослабла – и мне с трудом удалось скинуть его с себя. Глаза швейцарца изменили выражение – полные ярости, они стали безразличными, как у вчера пойманной рыбы…

Тяжело дыша, немец сунул куда-то нож, судя по внешнему виду – не металлический, а керамический. Ему тоже пришлось нелегко.

– На крышу! – сказал он.

– Что на хрен происходит?

– Не знаю…

Как оказалось, эта лестница вела на крышу, на вертолетную площадку – по закону подлости вертолета на ней не было. Разжившись еще и парой снаряженных магазинов, я поспешил следом за Хайслером. Поспешил – это я себе льщу, скорее, потащил ноги. Винтовка весила полтонны… килограммов двадцать точно, и я дал себе зарок бросить эту полутораметровую дуру при первой возможности…

От того, что мы увидели, стало дурно. Но не у дороги – а то, что было сверху, в небе. Вдалеке в долину опускались купола. Парашютные купола, прямоугольные, управляемые, черного цвета – ночные. И их было много… все чертово небо было в этих куполах, мать их так. Полно, просто до черта куполов… и из нижнего края облачности вываливались еще и еще…

– Наши? – спросил я.

Немец разразился руганью, самым безобидным из слов было швуль – педераст. Его можно было понять – как минимум полный десантный батальон опускался в долину, пройти его без потерь было невозможно, да и просто пройти – затруднительно.

Швейцарцы – я их все-таки переоценил – никак не ожидали атаки со стороны дома. Полностью поглощенные стрельбой у ворот, – они не наблюдали за тем, что происходит со спины, про нас они либо забыли, либо не принимали всерьез. Здесь под видом клумб были оборудованы шикарные оборонительные позиции, чуть ли не поясные бетонные заграждения – и они готовились встретить огнем поднимающихся по дороге немцев. Для чего устанавливали два ротных пулемета. Погибнуть с честью в бою им не пришлось – Хайслер моментально реализовал свое преимущество, открыв с крыши шквальный огонь из легкого пулемета в спины швейцарцам. Человек десять полегли, где и были, – защиты спины от огня сверху вниз не было совсем. Остальные как-то сумели найти позиции и открыть ответный огонь. Оба пулемета были обезврежены, ни о каком прикрытии дороги и речи уже не было. Оставшиеся в живых швейцарцы открыли по нам ответный огонь, начал стрелять и я. Просто потому, что в бою всегда приходится выбирать, какую сторону занимать, – а мне выбирать не приходилось. Хотя Ирлмайер все-таки мразь. Хайслер хоть приказы выполняет… а этот отдает.