Читать интересную книгу Cинтез йоги - Шри Ауробиндо

В соответствии с тройственным характером жертвы мы можем разделить труды также в тройном порядке, труды Знания, труды Любви и труды Воли-в-Жизни и посмотреть, как это более пластичное духовное правило применяется к каждой части и влияет на переход от низшей к высшей природе.

* * *

С точки зрения Йога естественно делить деятельность человеческого ума в его поисках знания на две категории. Есть высшее супраинтеллектуальное знание, которое сосредотачивается себя на открытии Единого и Бесконечного в его трансцендентности или пытается проникнуть посредством интуиции, размышления, прямого внутреннего контакта в первичные истины, стоящие за феноменами Природы; есть низшая наука, которая распыляет себя на внешнее знание феноменов, личин Единого и Бесконечного, в которых он является нам в более внешних формах миропроявления вокруг нас. Эти две [формы знания], высшая и низшая полусферы, в форме, созданной и постигнутой людьми в невежественных пределах их ума, даже здесь сами разделились в процессе своего развития, и достаточно резко… Философия, иногда духовная или хотя бы интуитивная, иногда абстрактная и интеллектуальная, иногда интеллектуализирующая духовный опыт или поддерживающая логическим аппаратом открытия духа, всегда утверждает, что ее область — установление конечной Истины. Но даже когда она не отделяла себя на разреженных метафизических высотах от знания, принадлежащего практическому миру и преследующего эфемерные объекты, интеллектуальная Философия из-за своей привычки к абстракции редко была силой, применимой в жизни. Иногда она была мощным орудием высоких рассуждений, преследовавших ментальную Истину рада нее самой, без какого-либо дальнейшего применения или цели, иногда для тонкой гимнастики ума в туманно-яркой облачной стране слов и идей, но она ходила и занималась акробатикой вдалеке от более ощутимых фактов существования. Древняя Философия в Европе была более динамичной, но только для немногих; в Индии, в более спиритуализированных формах, влияние ее было сильно, но не влекло трансформирования жизни расы… Религия не пыталась, подобно философии, жить в одиночестве на вершинах; ее задачей скорее было завладеть виталическими частями человека, нежели даже умственными, и продвинуть их в направлении Бога; она претендовала на то, что ей удалось построить мост между духовной Истиной и виталическим и материальным существованием; она прилагала усилия, чтобы подчинить и примирить низшее с высшим, сделать жизнь приспособленной к служению Богу, Землю покорной Небу. Должно признать, что слишком часто это необходимое усилие приводило к противоположному результату, делая Небо инстанцией, санкционирующей земные желания; ибо постоянно религиозную идею превращали в предлог для поклонения и служения человеческому эго. Религия, постепенно теряя свое небольшое сверкающее ядро духовного опыта, потеряла себя в мутной массе своих все время расширяющихся двусмысленных компромиссов с жизнью: пытаясь удовлетворить мыслящий ум, ей чаще удавалось подавлять или сковывать его массой теологических догм; пытаясь уловить в свои сети человеческое сердце, она сама попадала в ловушки ханжеской эмоциональности и чувственности; прибирая к рукам виталическую природу человека с тем, чтобы доминировать над ней, она сама развратилась и стала добычей фанатизма, смертоносной ярости, свирепого и грубого подавления, прорастающей фальши, упрямой приверженности невежеству, к которым склонна виталическая природа; ее желание обратить физическое в человеке к Богу предало ее самоприковыванию к экклезиастическому механизму, пустой церемонии и безжизненному ритуалу. Искажение наилучшего произвело наихудшее с помощью той самой странной алхимии силы жизни, которая генерирует зло из добра, хотя может генерировать и добро из зла. В то же самое время в бесполезной попытке самозащиты против этого тяготения вниз, Религия была приведена к тому, чтобы расколоть бытие надвое путем разделения знания, трудов, искусства, самой жизни на две противоположные категории, духовную и мирскую, религиозную и светскую, священную и нечестивую; но это оборонительное разделение само стало условным и искусственным, и скорей утяжелило, нежели вылечило болезнь… С другой стороны, Наука и Искусство и знание жизни, хотя вначале они служили или жили в тени Религии, пришли к освобождению себя от ограничений, стали отчужденными или враждебными, или даже отступили с безразличием, презрением или скептицизмом от того, что казалось им холодными, бесплодными и далекими или несуществующими и иллюзорными высотами нереальности, к которым стремились метафизическая Философия и Религия. Какое-то время разрыв был настолько полным, насколько это могла осуществить односторонняя нетерпимость человеческого ума, и даже грозил окончиться полным пресечением всякой попытки достичь более высокого или более духовного знания. Ибо даже в земной жизни более высокое знание есть вещь, необходимая во всём, и без него низшие науки и искания, какими бы плодотворными, богатыми, свободными, чудесными в изобилии своих результатов они ни были, легко становятся жертвой, приносимой не в надлежащем порядке и ложным богам; развращающие, ожесточающие в конце концов человеческое сердце, ограничивающие горизонты его ума, они заточают в каменную тюрьму материализма или ведут к окончательной неуверенности и разочарованию. Бесплодный агностицизм ожидает нас над сверкающим свечением полузнания, которое продолжает оставаться Неведением.

Йога, направленная к всеобъемлющей реализации Всевышнего, не будет презирать труды — или даже сны, если это является снами — Космического Духа, или отступать от прекрасного кропотливого труда и многосторонней победы, которую он предназначил себе в человеческом существе. Но ее первое условие такой широты взгляда заключается в том, что наши труды в мире тоже должны быть частью жертвы, предлагаемой Высочайшему и никому другому. Божественной Шакти и никакой другой Силе, в правильном духе и с правильным знанием, свободной душой, а не загипнотизированным крепостным материальной Природы. Если разделение трудов должно быть произведено, то это должно быть разделением между теми, что находятся ближе всего к сердцу священного пламени и теми, которых оно едва лишь Коснулось или осветило, потому что они находятся дальше, как между топливом, горящим сильно и ярко и брёвнами, которые, если их слишком плотно уложить на алтарь, могут препятствовать жару огня своим сырым, тяжелым и рассеянным избытком. Но с другой стороны, если не принимать во внимание это разделение, вся деятельность знания, которое ищет или выражает Истину, уже сама по себе является подходящим материалом для совершенного предложения [в жертву]; ни одна разновидность его не должна быть обязательным образом исключена из широкого аппарата божественной жизни. Ментальные и физические науки, которые исследуют законы, формы и процессы вещей, те, которые имеют отношение к жизни людей и животных, социальные, политические, лингвистические и исторические, и те, которые хотят познать и контролировать труды и виды деятельности, при помощи которых человек подчиняет и использует свой мир и окружение, и благородные и прекрасные Искусства, которые одновременно являются и работой, и знанием, ибо каждое хорошо написанное и значительное стихотворение, картина, хорошо сделанная статуя или здание есть акт созидательного знания, живое открытие сознания, выражение Истины, динамичная форма ментального и виталического самовыражения или мировыражения — всё, что ищет, всё, что находит, всё, что провозглашает или изображает, есть реализация, чего-то из игры Вечного и до этой степени может быть сделано средством Богореализации или божественного созидания. Но Йогин должен видеть, что это делается уже не как часть невежественной ментальной жизни; это может быть принято им, если только по чувству, по воспоминанию, по посвящению внутри это превращается в движение духовного сознания и становится частью его колоссального господства, осуществляемого посредством исчерпывающего просветляющего знания.

Ибо все должно делаться в качестве жертвы, все виды деятельности должны иметь Единое Божественное в качестве своего объекта и сердцевины их значения. Цель Йогина в науках ради знания должна заключаться в том, чтобы открыть и понять труды Божественной Мощи Сознания 16 в человеке, созданиях, вещах, силах, в ее созидательные значения, исполнение ее мистерий, символы в которые она облекает проявление. Цель Йогина в практических науках, как в ментальных и физических, так и в оккультных и психических, должна заключаться в том, чтобы ступить на путь Божественного и войти в его процессы, знать средства и способы труда, данного нам, чтобы мы могли использовать это знание для сознательного и безошибочного выражения господства, радости и самосвершения духа. Цель Йогина в Искусствах должна заключаться не в простом эстетическом, ментальном и виталическом удовлетворении, но, видя Божественное всюду, поклоняясь ему посредством раскрытия значения его трудов, выражать это Единое Божество в богах, людях, созданиях и объектах. Теория, видящая глубокую внутреннюю связь между религиозным стремлением и истиннейшим и величайшим искусством, верна в самой своей сути; но мы должны заменить смешанный и сомнительный религиозный мотив духовным устремлением, видением, интерпретацией опыта. Ибо чем шире и более всеобъемлющ взгляд, чем в большей мере он содержит в себе чувство скрытого Божественного в человечестве и во всех вещах, и поднимается за пределы поверхностной религиозности к духовной жизни, тем более светоносным, гибким, глубоким и могучим будет Искусство, возникающее из высокого мотива. Отличие Йогина от других людей в том, что он живет в более высоком и широком духовном сознании; вся его работа знания или созидания должна таки образом исходить из этого [сознания]: она не должна делаться в уме, — ибо истина и видение, которые он должен выразить, или которые оказывают давление с целью быть выраженными через него и придают форму его трудам — являются более великими, чем могущие принадлежать ментальному человеку, и совершаются не для личного удовлетворения, но ради божественной цели.