Если бы только...
Желание было неутолимо и бесплодно.
Он схватил ее за запястья и решительно оттолкнул от себя.
– Боже, – простонал он, проклиная себя и ее, пробудившую в нем это желание, – вы самая настойчивая женщина на свете. Черт бы побрал вас с вашим флиртом и заигрыванием!
Он повернулся к ней спиной и подошел к столу, снял со спинки стула свой сюртук и, стараясь не смотреть на Лючию, надел его. Если бы он посмотрел, если бы только взглянул на эти божественные губы, его чести и ее добродетели пришел бы конец.
Стоя к ней спиной, он поправил манжеты, разгладил рукава сюртука и рукой пригладил волосы, стремясь возводить порядок среди хаоса вожделения, бушевавшего в его теле.
– Простите меня, – сказал он, когда нашел в себе достаточно сил, чтобы снова заговорить, – но я должен идти. Меня ждут в клубе.
Йен повернулся и, пройдя мимо нее, вышел из комнаты. Он не стал ждать, пока подадут карету, а пошел по боковой дорожке, глубоко вдыхая теплый воздух июльской ночи.
Он вошел в «Брукс» с намерением выпить бокал портвейна, съесть кусок мяса и почитать «Таймс». Но даже в своем клубе, в окружении всех атрибутов почтенного британского джентльмена, он по-прежнему жаждал этого запретного плода – горячих сладких поцелуев молодой итальянки.
Глава 10
Если Йен надеялся, что в клубе он избавится от мыслей о Лючии Валенти, то очень скоро эта надежда угасла. Ему удалось спокойно поесть, но как только он уселся в свое любимое кресло в читальне клуба с «Таймс» в руке и бокалом портвейна на столе перед ним, на него началась атака, и мисс Валенти снова стала отравлять его жизнь.
– Сэр Йен?
Он поднял глаза и увидел рядом со своим креслом лорда Монтроуза.
– Монтроуз, – без особого энтузиазма поздоровался Йен с вежливым поклоном.
И поспешил снова сесть.
– Не против, если я присоединюсь к вам? – Не ожидая ответа, лорд подтащил другое кресло и сел напротив Йена.
Разгладив расшитый парчовый жилет, он обратился к Йену:
– Какая удача, что я застал вас здесь одного, потому что я намеревался поговорить с вами, и вот мне представился такой удобный случай.
– А я как раз собирался почитать «Таймс». – Йен взял со стола газету, но это явное желание побыть в одиночестве осталось незамеченным Монтроузом.
– Сэр Йен, когда вы впервые высказали мне ваш желание представить меня мисс Валенти, я не был в восторге от вашего предложения, ибо, хотя она и признанная дочь принца, по существу ее незаконнорожденность ставит ее ниже моего положения в обществе. Но в тот день, на концерте у леди Кеттеринг, я был так очарован ею, что совершенно потерял голову. Я могу думать только o ней.
Всей своей карьерой Йен был обязан умению говорить только то, что нужно, поэтому он подавил желание послать Монтроуза подальше.
– Как вы, вероятно, знаете, – продолжал барон, – я множество раз заезжал к мисс Валенти, и она была со мной всегда любезна.
– Мисс Валенти очень милая женщина, – заметил Йен, стараясь сохранить равнодушный вид даже при воспоминании; как мила могла быть Лючия.
Он все еще не мог забыть сладость ее поцелуя вопреки всем усилиям стереть этот вечер в своей памяти.
– Она очаровательна. – Лицо Монтроуза сияло так, что невозможно было ошибиться: перед Йеном стоит восторженный влюбленный. – И так оригинальна.
– Она уникальна.
Барон, казалось, не заметил холодной насмешки в тоне Йена.
– Но она ведет себя так непредсказуемо, ее настроение так меняется, что просто невозможно определить глубину ее чувств ко мне. – Он придвинулся ближе и с неожиданным волнением спросил: – Как вы думаете, у меня есть шанс?
«Никакого. Она видит в вас павлина». Язвительные слова вертелись на языке Йена, но он не произнес их. Он отпил вина и дал безобидный, ни к чему необязывающий ответ:
– Не мне судить. Спросите у мисс Валенти.
– Я намерен это сделать. Если она примет мое предложение, могу я рассчитывать, что вы представите меня ее отцу как ваш выбор?
– Безусловно! – с жаром пообещал Йен. – А теперь, если позволите, – продолжал он, вставая, – я должен вернуться к чтению. Для человека моего положения так важно быть в курсе дела.
– Конечно, конечно. Благодарю вас, сэр Йен. Я ценювашу поддержку.
Мужчины раскланялись, и Монтроуз побрел прочь, но не успел Йен раскрыть газету, как ему снова помешали.
– Сэр Йен!
Подавляя проклятие, Йен напомнил себе, что лорд Уолфорд не тот человек, к которому можно относиться пренебрежительно. Ведь он был все же виконтом, и сложил газету и встал.
– Добрый вечер, – с особой любезностью поздоровался он. – Сегодня вы в городе, Уолфорд?
– Да-да. Вот зашел выпить.
– А я – почитать газету. – Йен снова сел, но, как и Монтроуз, Уолфорд не понимал намеков. Он уселся в только что покинутое соперником кресло и пустился в поэтическое описание очарования мисс Валенти, жалуясь, в какое недоумение его приводит ее капризный итальянский темперамент.
Слушая болтовню Уолфорда, Йен вспомнил, что говорил о ее поклонниках Дилан, о том, как они одолели его в «Бруксе». Тогда Йен не задумался над этим, что брат со свойственным ему язвительным чувством юмора преувеличивает, но сейчас понял, что Дилан говорил чистую, неприкрашенную правду. Йен пожалел, что не обратил особого внимания на рассказы Дилана. Прислушайся он тогда к словам брата, сегодня ни за что не пришел бы сюда. Он прекрасно бы обошелся каким-нибудь заурядным кабачком в Ист-Энде.
– Тяжелое испытание, – говорил Уолфорд. —Вы согласны?
– Вполне, – сказал Йен, с усилием заставляя себя слушать, сидевшего перед ним человека. Он положил локти на подлокотники кресла, сплетя руки, прижал указательные пальцы к губам, с видом истинного дипломата, надеясь, что выглядит заинтересованным и сочувствующим слушателем, и думал о том, как бы побыстрее избавиться от Уолфорда. – Вполне согласен.
– Но каждый раз, когда я приезжаю, чтобы выразить свое почтение, – продолжал Уолфорд, – ее красота, ее живость, ее поведение ошеломляют меня. Мое сердце выскакивается из груди, и я заикаюсь, как школьник.
Йен с жалостью посмотрел на Уолфорда. Виконт не был плохим человеком. По правде говоря, он был хорошим и добрым, но никак не ровней темпераментному итальянскому торнадо. Если Уолфорд женится на ней, он, вероятно, умрет в первую брачную ночь от сердечного приступа.
– Когда я нахожусь в ее обществе, – продолжал Уолфорд, – я не знаю, что сказать, чтобы поддержать разговор. Я бы очень хотел получить ваш совет.
Йен решил спасти беднягу от преждевременной смерти и сохраняя серьезное выражение лица, он проговорил:
– Опыление роз.