— Положение тяжёлое, но жить, надеюсь, будет, — сказал доктор, выходя в коридор и прикрывая за собой дверь. — Хотя обещать пока ничего не могу. Первым делом мне нужно поговорить с кем-нибудь одним на тему ухода за больным. Кто пройдёт со мной?
Амандина, и без того уже стоявшая возле самого входа, шагнула к Истору вплотную. Но я, в свою очередь, выступила вперёд.
— Я иду с вами, доктор. Остальных попрошу подождать здесь.
При последних словах мой взгляд был устремлён в первую очередь на экономку.
— Но почему?
Удивлённая и раздосадованная, Амандина даже не пыталась скрывать своё недовольство.
— Потому что я — хозяйка этого замка и его жена, — чеканя каждое слово, ответила я.
Враньё, конечно, насчёт хозяйки, да и жена фиктивная. Но она этого не знает, и сейчас это неважно.
Я ждала, что Амандина будет спорить. Возмущаться. Отстаивать свои права. Я была готова бороться в ответ за свои. Но экономка лишь прикусила губу и отвела глаза.
— У кого-нибудь ещё есть вопросы?
Я обвела взглядом остальных слуг, ожидая протестов и выражения недовольства, но понимая, что выдержать это противостояние необходимо именно сейчас. Но споров не было. Взгляды встречались самые разные — удивлённые, покорные, одобрительные. Но никак не возмущённые. Закончив играть в гляделки, я последовала за доктором в комнату и закрыла за собой дверь.
Дамиан лежал на кровати в беспамятстве, практически всё туловище перевязано, сквозь белизну повязок наружу пробирается кровь.
— Что с ним? — спросила я, осторожно садясь на край кровати, будто боялась разбудить Дамиана излишне резким движением.
— Ничего хорошего, — качнув головой, откровенно ответил Истор.
— Вы сказали, он будет жить?
— Я сказал, что не могу ничего обещать, — возразил доктор, явно не испытывавший никакого удовольствия от необходимости вносить такую поправку. — Если удастся избежать заражения крови, он выживет. Шансы есть, и неплохие. Но даже если он выживет, на выздоровление рассчитывать не следует.
— Почему?
Было так странно видеть Дамиана таким, каким он выглядел сейчас. Лицо ещё более бледное, чем обычно. Рот чуть-чуть приоткрыт, голова запрокинута. Ни следа обычной мрачности и неприступности, вместо этого отрешённость и даже уязвимость.
— Потому что раны, которые он получил, невозможно исцелить, — нехотя признался Истор. — Вернее, одну из них можно. Ту, что на боку. — Он указал на правый бок, туда, где повязка особенно сильно намокла от крови. — Кровотечение было обильным, поэтому он и без сознания. Но с этой проблемой я уже справился, а жизненно важные органы не задеты, так что рана неопасна. А вот с той, что на спине, дело обстоит куда как хуже. Задет позвоночник.
— Это значит?..
Я подозревала, каков будет ответ. Но даже мысленно его озвучивать не хотела.
— Это значит, что ваш муж будет парализован, — сочувственно и в то же время по-врачебному твёрдо сказал Истор. — Не полностью. Частично. Ноги во всяком случае ему откажут. Они уже отказали, только он этого пока не осознает. Поэтому в известном смысле чем дольше он пробудет без сознания, тем лучше. Для него.
Я снова устремила взгляд на Дамиана. На его отрешённое лицо. Пока — почти безмятежное.
— И левая рука… — продолжал Истор, так, будто уже сказанного было мало, — возможно, откажет тоже. Кость не раздроблена, ампутация ему не грозит, но задет нерв… Видите, как изогнуты его пальцы?
Я перевела взгляд на кисть руки. Средний и указательный палец застыли в полусогнутом состоянии.
— Не исключено, что это со временем пройдёт, — обнадёжил доктор. — Через месяц или два. Пока трудно говорить наверняка. Я понимаю ваши чувства, Вероника, — мягко произнёс он затем. — Девушки не для того выходят замуж, чтобы всю жизнь ухаживать за безнадёжно больным человеком. А вы лишь совсем недавно стали его женой. Но тут ничего нельзя поделать. Приставьте к нему сиделок. Проводите с ним столько времени, сколько сможете. Читайте вслух. Пусть его как можно чаще выносят в сад. Жизнь, так или иначе, наладится. Во всяком случае устоится.
— Устоится? — переспросила я, глядя на Истора и в то же время его не видя.
Неожиданно оказалось, что двадцать восемь лет — это так мало. Дамиан, который привык всё делать сам. Дамиан, который ни в ком не нуждался. Который принимает решения и готов сам платить ту цену, которую придётся. Готов ли он был к такой цене? "Я, конечно, не собираюсь намеренно отправлять себя к демонам. Но если таким образом распорядится судьба, цепляться за жизнь не буду. " Так он сказал. И не слишком-то берёг свою жизнь. Но на такой итог точно не рассчитывал.
— Я… благодарна вам, доктор, — через силу произнесла я, наконец. Голос слушался плохо. — Понимаю, вы сделали всё, что могли.
— Это именно так, Вероника, — с грустью кивнул Истор. — Увы, мои возможности ограничены. Сейчас я оставлю вам подробные инструкции касательно того, как следует ухаживать за ним в течение ближайших нескольких часов. А вечером я снова приеду его навестить.
Проводив Истора до порога, я позвала Мэгги. Никого больше в комнату не пустила. К этому моменту я уже представляла себе, что делать дальше. И лишние свидетели мне были не нужны.
— Мэгги, мне понадобится ещё несколько чистых крепких тряпок, — принялась перечислять я. — Сок тысячелистника, если сможешь быстро его раздобыть. Немного водки. И чашку чая, очень крепкого и очень сладкого.
Мэгги быстро принесла всё, что нужно, после чего я отослала и её, распорядившись, чтобы меня никто не беспокоил. Подошла к кровати, посмотрела на лицо Дамиана. По-прежнему без сознания, по-прежнему бледен, по-прежнему жив. Только одно средство могло гарантировать, что он не только выживет, но и не останется навсегда калекой. И так уж сложилось, что это средство было в моём распоряжении. Подробности я успела вычитать в той книге о Живой Крови, что хранилась у Дамиана в библиотеке.
Дура, говорила я сама себе, пока извлекала принесённый с собой нож и протирала его водкой для дезинфекции. Соображай, что ты делаешь! Ты жива только благодаря тому, что о твоей крови почти никто не знает. Что будет, если кто-нибудь догадается? Хотя бы тот же Истор! Ведь он-то прекрасно знает, насколько безнадёжно состояние виконта. А значит, догадается наверняка.
А Дамиан? Что же теперь, оставлять его как есть, с этим пожизненным приговором? Зная, что я могла помочь, но не стала?
Ты одна, а больных — миллионы. Ты можешь помочь им всем? Нет. Ты — человек, а не ходячая микстура. Чем Дамиан лучше других?
Он — мой муж.
Фиктивный, услужливо заметил внутренний голос. Фиктивный, он сам напомнил тебе об этом не далее как вчера. Ты не делишь с ним постель. Он даже завещание написал не в твою пользу и так тебе прямо об этом и сказал.