Называлось это всё — позиция «Зенит».
Ну, за время войны, понятно, «Зенит» неоднократно усиливали, подбрасывали и людей, и оружие.
И вот, 7 сентября командир «Зенита» выходит по рации на «Шалаш»[24] и сообщает, что с двумя его блоками, что находятся ближе к аэропорту, отсутствует связь. Никто не отвечает…
Ротный скомандовал боевой выход. Пошли Паша Калина, Валера Собчишин, я и сам капитан Кудря.
Ротный был в очень плохом настроении. Несколько дней назад стало известно, что под Иловайском убит Бублик — его контрактник. А вчера выяснилось, что там же погиб и его друг, гвардии майор Алексей Борищак.
В общем, на «Зенит» Кудря пошел без бронежилета. Судьбу испытывал…
Ну, ладно. Собралась группа: два танка, мы, 11 человек разведчиков — «больших» и «маленьких»[25], и две их БМП.
Сели по-боевому — поехали.
Наша «бэха» шла замыкающей. В «десанте», по правому борту, сидел Паша Калина. В этот борт нам и прилетело. БМП, по счастью, была обваренная, с решетками. Вот на этой решетке граната из РПГ и разорвалась. Тряхнуло, конечно, крепко, но ничего.
Пришли на «Зенит», стали у здания столовой, выскочили. Два танка пошли ровнять посадку, что находилась у тех блоков, куда нам предстояло идти.
У столовой куча какая-то обугленная дымится. Подошли две женщины — жительницы Авдеевки, они еще с мая месяца на «Зените» бойцам есть готовят. Рассказали, что это «Град» прилетел в кучу буряка, который только вчера привезли на столовку…
Сепары откуда-то гатят из крупняка — «Утес» или ДШК: передвигаться приходится пригнувшись.
Вернулись танки, мы помогли танкистам догрузить боекомплект.
Взяли у зенитчиков проводника — старшего лейтенанта, и пошли зачищать.
Впереди танки, потом «бэхи», сразу за «бэхами» — пехота.
Территория специфическая: бункера, ангары, тоннели. Заходили вдвоем: сначала граната, потом сам заскакиваешь — и очередь «от живота».
Дошли до первого блока.
Возле него валялся труп полуразваленный. Ни оружия, ни разгрузки, чей труп — не ясно. Сначала думали, что наш: на руке лента с молитвой, как у нас в роте у всех. Потом под курткой колорадскую ленточку обнаружили. Рядом, в траве еще магазин автоматный на 7,62 лежал.
На блоке — шаром покати. Ни живых, ни мертвых, ни следов крови, ни следов боя. Оружия, имущества — ничего нет, даже кружки не валяется.
Чтобы пройти на второй блок, нужно было спуститься в яр. Броня туда пройти не могла, так что выдвинулись я, Паша, Валера, старлей — проводник и Батя — разведчик из разведроты.
Второй блок был как бы и не блок, а скрытая позиция расчета АГС. Находился он в десятиметровом тоннеле. Я с Пашей и проводником встал у входа в тоннель, а Валера с Батей пошли поверху, чтобы зайти с выхода.
Батя закинул в тоннель гранату, и мы двинули внутрь. Сбоку, в нише, нашли перевернутый АГС и несколько «улиток»[26].
Я шел первым, за мною — Паша и проводник. До выхода оставалось метров пять, когда загрохотали автоматные очереди.
Пули били в стенку тоннеля передо мной, рикошетили от второй стенки и уходили мне за спину. Паша и проводник-зенитчик упали. Они были ранены в ноги.
Мы вытащили раненых, перевязали… В Пашу было три попадания.
Таким был наш бой на «Зените». Сепары по-тихому вырезали 9 человек на этих двух блоках. О судьбе их мне ничего не известно.
Рассказывали потом, что вроде один позвонил матери из плена. Сказал, что сепары готовы его вернуть, если мать сама приедет — но правда это, или нет, и чем все это кончилось — не знаю.
А в госпиталь Паша не поехал. Не захотел с войны надолго уезжать. В Красноармейске, в больнице ему первую помощь оказали, и он еще с месяц хромал по Тоненькому, выздоравливал. Одна пуля до сих пор у него в бедре сидит.
10 сентября 2014 г., позывной «Юрист»
Я и Андроид возвращались из Харькова на фронт.
Ехали шикарно, с оказией: наш друг Паша Райхельс, волонтер группы Ромы Доника, как раз собрался везти груз в наши места, в 93-ю. Мы присоседились в машину.
Пацаны беседовали. Я записывал свежие впечатления от пребывания в Харькове. Злые слова выплескивались на экран смартфона; текли, складывались в строки.
…Ты приезжаешь в родной город с фронта на пару дней.
Получив в пятницу утром приказ на отъезд и полчаса на сборы, ты торопливо моешься парой бутылок газированной воды, с хрустом соскребаешь трехдневную щетину. Натянув «выходную» форму, хватаешь вещмешок и бежишь к машине. Пистолет — за пояс, запасную обойму и пачку патронов — в карманы. Хоть и в тыл едешь, но всё бывает, а плен не для нас.
И вот ты уезжаешь все дальше и дальше от фронта. Бу́ханье наших САУшек и шелест «Градов» сепарской «ответки» затихают вдали. Пацаны из группы сопровождения суют тебе деньги и карточки, заказывают гостинцы: кому нож, кому панаму, кому что-то для машины… Ты киваешь, обещаешь все привезти, а в голове одна мысль: ты едешь домой, а они остаются. Ты будешь вечером пить коньяк, а они пойдут на боевой выход, без тебя. Ты будешь спать в мягкой постели с женщиной, а они не будут спать вообще, в лучшем случае — покемарят, расстелив каремат на сыром бетоне, прижавшись друг к другу спинами, для тепла.
От всего этого на душе царапает.
Пацаны подбрасывают тебя до нацгвардейского блока на границе областей.
— Привет, военные! 93-я мехбригада, рота снайперов! Следую домой в краткосрочный отпуск.
«Нацики» и «беркута», стоящие на блоке, расспрашивают тебя, как там на фронте. Ты показываешь в айфоне фотки взятых сепарских укреплений, битой техники, пленных сепаров. «Беркута» быстро тормозят попутку.
— Куда направляемся? Довезешь фронтовика до Новомосковска.
И вот ты едешь по мирной земле. Здесь не стреляют из «зеленки» по нашим колоннам, а наши не простреливают каждую крупную посадку. Здесь смерть не прилетит к тебе из гущи листвы, но ты все равно машинально вглядываешься в густую зелень на обочине. Ты сам не раз лежал у дорог, укрывшись в высокой траве, и знаешь, что разглядеть засаду с машины практически невозможно. Но все равно смотришь. Иллюзия управления собственной судьбой.
На заправке WOG ты съедаешь огромный цивильный хотдог с пепси-колой. В ближайшие пару суток никакой тушенки, никаких галет и макарон!
Здоровенный кондиционированный автобус везет тебя из Новомосковска домой. Попутчики определяют в тебе «человека оттуда», видимо по форме (советская еще «березка»-разделка), здесь военные так не ходят. Они расспрашивают тебя о положении на фронтах, и ты говоришь, что все хорошо, что твоя мехбригада не отступает, а если где-то и плохо, то ты об этом не слыхал, а уж в 93-й гвардейской, четырежды орденоносной бригаде — точно все «в ёлочку»! Зачем им знать, что в твоем взводе после двух месяцев войны осталось восемь человек…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});