Читать интересную книгу Шерлок Холмс и дело о шахматной доске (сборник) - Чарли Роксборо

– Но, – перебил его Холмс, – Тернер не справился даже с этим, дав Вулбриджу слишком маленькую дозу? Очевидно, он имел о действии яда более чем дилетантские представления.

– К несчастью, да, но прежде чем мы успели это понять, Вулбридж выбрался из своей комнаты и свалился с лестницы. Он умер от удара головой, хотя, возможно, свою роль сыграло и наличие яда в организме.

– Но, к сожалению, это случилось на виду у всего дома?

– Вот именно. Таким образом, я уже не мог скрыть преступление. Пришлось свалить все на мнимого призрака…

– …Сделав служанку невольной соучастницей? – подхватил Холмс.

– Да. Однажды ночью Тернер подловил ее на шалостях, но велел продолжать, пока он не распорядится об обратном. Он думал, что это поможет ему устранить Вулбриджа, но тот как будто не боялся привидений. В любом случае, после убийства Тернер стал поговаривать, что хочет выйти из дела, – он поверил, что рано или поздно его поймают. Я думал, что контролирую его, пока не появились вы. Тогда он еще больше стал бояться разоблачения.

– То есть у вас не было выбора – чтобы замести следы, сначала пришлось избавиться от служанки, а затем и от Тернера?

Фаулер кивнул так равнодушно, что у меня мурашки по спине побежали.

– Я был вынужден это сделать, мистер Холмс. Вообще-то я думал отделаться от последних затруднений куда ловчее, чем представляется мне нынче.

Он улыбнулся, протянул к нам посылку и наклонил ее, чтобы мы увидели адрес, выведенный наверху четким почерком. Я онемел от изумления, увидев имя Холмса, а под ним – место жительства моего кузена.

– Но вы же могли уничтожить нас всех, включая моего кузена и даже его детей! – воскликнул я, переходя от испуга к возмущению.

– Доктор Уотсон, в подобных обстоятельствах всегда есть победители и проигравшие. Вы, наряду с мистером Холмсом и молодым Мортхаусом, – последнее звено цепочки, которая вела ко мне.

Пока Фаулер с наслаждением повествовал нам о своих преступлениях, Мортхаус, незаметно для инспектора, но не для меня, стал очень медленно и осторожно придвигаться к своему начальнику. Я умышленно не смотрел на констебля во время разговора, чтобы мой взгляд не привлек к нему внимания Фаулера. Наконец молодому человеку удалось подобраться к Фаулеру совсем близко.

Лицо Мортхауса застыло, словно каменное, но глаза его прожигали Фаулера насквозь: он ненавидел коварного злодея за убийство отца. Казалось, гнев сделал его вдвое старше. Тут Фаулер словно внезапно вспомнил о присутствии констебля и повернул голову в его сторону, все еще держа в руках посылку. Мортхаус издал душераздирающий вопль и кинулся на Фаулера, застав его врасплох. Констебль уцепился за ларчик и потянул его к себе, но Фаулер быстро пришел в себя, вырвал у Мортхауса посылку и отступил назад, оказавшись вне пределов досягаемости. Однако Джеймс не растерялся: он схватил со стола мой револьвер, навел его на Фаулера и один за другим три раза нажал на курок.

Когда пули пронзили тело Фаулера, он страшно содрогнулся, безотчетно разжал руки, в которых находился смертоносный сверток, и прижал их к груди. Ларчик упал на пол. Я замер на месте, приготовившись к взрыву, но его не последовало. Ларчик приземлился на переднюю стенку, не позволив выдвижным ящичкам открыться и запустить детонацию.

Мортхаус встал над Фаулером, целясь раненому инспектору прямо в голову.

– Вы убили моего отца, – проговорил он, обращаясь к злодею, – и сейчас поплатитесь за это жизнью.

– Мортхаус! – закричал Холмс, заставив молодого констебля вздрогнуть и отвести от Фаулера горящий взгляд. – Не вставайте на этот путь! Он будет полон опасностей и сожаления!

– Мистер Холмс, мне пришлось оплакивать отца, а теперь я узна́ю, что его смерти можно было избежать, поскольку это был не несчастный случай, а деяние холодного, жестокого убийцы. Если я не отомщу ему теперь, какой же я после этого сын?

– А если отомстите – как быть со всем тем, за что стоял ваш отец?

– Вы о чем? – спросил Мортхаус.

– Я о том, что ваш отец выступал на стороне закона и всю свою профессиональную жизнь сражался за справедливость. Не думаю, чтобы человек, посвятивший правосудию столько лет своей жизни, смирился бы с тем, что вы вершите его самостоятельно, не так ли?

Мортхаус на мгновение застыл, затем опустил оружие и отошел назад:

– Вы правы. Это не выход. Пусть им займется закон – если мерзавец доживет до того момента, когда предстанет перед судом. Но я не опущусь до его уровня. – Плечи молодого человека поникли, руки безжизненно болтались по бокам; кисть, сжимавшая револьвер, ослабила хватку. – Не будете ли вы так добры, мистер Холмс, привести сюда моих коллег, которые возьмут нашего пленника под стражу? – тихо сказал констебль.

– Разумеется. Уотсон, вы мне поможете?

Я кивнул и покинул кабинет; Холмс последовал за мной. Я был рад возможности уйти оттуда и обсудить с другом все, что мы пережили. Но не успели мы сделать и двух шагов, как сзади, в кабинете, грянул револьверный выстрел. Мы инстинктивно обернулись и прижались к стене, ища защиты.

Войдя в кабинет, мы увидели Мортхауса, стоявшего над безжизненным телом детектива Фаулера. Из дула револьвера курился легкий дымок; лицо молодого констебля было совершенно безмятежно.

– Мортхаус, что вы наделали! – воскликнул я.

Тот выпустил оружие из руки и отошел от тела.

– У меня не было выбора, – спокойно объяснил он. – Когда я отвернулся, чтобы уйти, он протянул руку к бомбе, явно собираясь открыть ящик и произвести взрыв. Я должен был остановить его, прежде чем он нас убьет.

Я взглянул на Холмса, который, как обычно, остался невозмутим.

– Не сомневаюсь, что так оно и было, – заметил мой друг. – Примите нашу благодарность за своевременные действия, Джеймс.

– Но, Холмс?.. – начал я.

– Фаулер был хозяином своей судьбы, Уотсон, как и все мы. И так будет всегда.

Глава 27

Наш последний день в Эдинбурге, в сравнении с предыдущими событиями, на первый взгляд прошел довольно скучно. После бесславной гибели инспектора Фаулера нас долго допрашивали в полиции, пытаясь воссоздать общую картину преступления по сведениям, изложенным главным образом Холмсом и Мортхаусом. Поскольку моя роль в этом ужасном деле ограничилась последней стадией, я мало что мог добавить от себя, зато охотно подтвердил рассказ констебля о кровавой развязке этой истории.

Назавтра я проспал до полудня, а поднявшись, застал в столовой не только Холмса, но и своего кузена с женой. Несмотря на отсутствие аппетита, мне пришлось присоединиться к трапезе.

– Сдается мне, что, заканчивая свой отдых в Эдинбурге, вы чувствуете себя куда более измотанными, чем до приезда? – задумчиво проговорил Патрик.

– Может, и так, зато на скуку жаловаться нам не пришлось. Надеюсь, все улажено, Холмс?

Мой друг, как всегда, курил свою трубку, развалившись на другом конце стола.

– Думаю, да, старина. Мы при поддержке сержанта Макаллистера дали свидетельские показания и были полностью оправданы, так же как и наш юный товарищ Джеймс Мортхаус. Все это дело всколыхнуло не только банк, но и полицию, но тут уж пусть разбираются другие. – Он смолк и выпустил в воздух длинную струю дыма. – Я беспокоюсь за будущее Мортхауса. Кажется, он сильно потрясен тем, что узнал про отца…

– Но этого следовало ожидать, – заметил я, удивленный тем, что Холмс полагает иначе.

– Да, Уотсон, но, кроме того, я вижу, что он весь в сомнениях относительно своего будущего. Он хотел служить в полиции, но обнаружил, что даже здесь встречаются такие негодяи, как Фаулер.

Я был ошеломлен, ибо видел, что Мортхаус обещает стать отличным полицейским.

– Надеюсь, вы напомнили ему про паршивую овцу в стаде, дружище? Главное, вовремя от нее избавиться!

Холмс ответил не сразу, глубоко затянувшись трубкой.

– Я пытался, Уотсон, но, по моему опыту, всегда найдется новая паршивая овца, которая займет место прежней. Такова жизнь, мой друг.

– Возможно, но если бы мы все смотрели на человечество подобным образом, то картина получилась бы чересчур мрачная, вы не находите?

Холмс неожиданно вскочил с места.

– Уотсон, вы неподражаемы! – воскликнул он. – Вы видели худшие проявления человеческой натуры и тем не менее надеетесь на спасение!

– Буду считать это комплиментом, – ответил я, прекращая дискуссию. – А теперь, если позволите, я немного поем.

У каждого из нас остались теплые воспоминания о нашем пребывании в Эдинбурге. Я был рад возможности обсудить с Патриком кое-какие профессиональные вопросы, возникшие на этой неделе. Несмотря на решение вернуться в Лондон, я все же чувствовал, что какая-то крошечная часть меня хочет принять почетный пост лектора и вновь войти в мир медицины, забыв о преступниках и злодеях, с которыми мне, несомненно, еще не однажды придется столкнуться, если я останусь с Холмсом.