Читать интересную книгу Фея лжи - Лариса Соболева

М-да, ревность неумолима и неукротима. Никогда Никита не видел и не слышал, чтоб Алиса закатывала сцены ревности Валерке, а уж он был свидетелем разных перепадов между ними. Зато теперь отдувается и за себя, и за Валерку, не представляя, какую базу подложить под фотографии.

– Этому есть объяснение, но ты сейчас не услышишь, – ушел он от фото, резавших глаз. Объяснения, разумеется, нет, и вряд ли оно появится. – Так, мне нужна пауза, как и тебе. Я ухожу, но не радуйся! Не радуйся, я вернусь. А чтоб тебя не понесло на очередное свидание со вчерашней интриганкой… – Никита вырвал сумочку, вытряс содержимое на диван и забрал ключи. – Я запру тебя.

– В окно убегу! Через балкон!

– Высоковато, – напомнил он, подняв указательный палец. – Хорошо, если насмерть разобьешься, а вдруг калекой станешь? Включи мозги и думай сначала, прежде чем шаг ступить. Кстати, если интриганка позвонит, скажи, серьгу ищешь, вечером попробуешь у меня выведать, где она, а я придумаю, как быть.

Зная, где лежат инструменты, Никита с их помощью вывел из строя предохранитель, чтоб Алиса не заперлась изнутри, и закрыл дверь на ключ.

А там бомжатник! Если б Никита умел плакать, то зарыдал бы в голос, как рыдают над покойниками. Бомжики расположились вокруг костерка, пьют бурду, беседуют, хохочут. А вдалеке плескалась вода. Значит, тех, кого ищет Никита, здесь не было. Или были до бомжей? Он вышел к костру, забыв спрятать пистолет.

– Здорово, мужики.

– У него пушка! – взвизгнула баба. Общество заерзало, отползая в темноту.

– Не бойтесь, – сказал Никита. – Я только спросить…

– Ну, спрашивай, – разрешил самый смелый, не испугавшийся пистолета.

– Здесь были люди?

– Здеся всегда люди.

– А недавно, скажем, вечером, вы встречали чужих? Приезжали сюда на машине или на двух? – Совсем для тупых добавил: – Мужчины с женщиной сюда приезжали?

– Не, мы тут одни.

Никита пошел к берегу.

– Ты куда, мужик? – крикнул смельчак…

Глава 18

Цель… У всякого действия, поступка, слова есть цель. Какую цель преследовала брюнетка, нагло оклеветав его? Чтоб ей в аду гореть вместе со своим париком, старым мужем и серьгой! Почему она не подбросила анонимный пасквиль, например, в прокуратуру? Пусть бы там разбирались, таскали Никиту на допросы, строили версии, но нет, она этого не сделала. Значит, цель у нее другая и ставку делала именно на Лису. С этим пунктом Никита кое-как определился.

Отправная точка – серьга, которая позарез нужна брюнетке. Почему же она обратилась к Лисе, а не к нему? Поверхностный ответ есть. Собрав о Никите сведения (сплетни), сделала вывод, что с ним будет трудно столковаться, кроме этого он уцепится за нее и начнет крутить на предмет убийства Валерки. Удобней действовать через Лису, правда, риск тоже велик, но, растравив в ней ревность подлыми фотографиями, опасность уменьшается до низкой отметки. Это не все.

Главное: если отталкиваться от клеветы, требования найти серьгу и знания Валеркиных дел, то не с ее ли подачи была организована охота на Лису? Не она ли делала обыск в его конторе и квартире в поисках сережки? Отсюда выплывает перекрестная мысль: она знает, кто и за что убрал Валерку.

Вывод. Вывод, сделанный заранее, имеет свойство тающего снега, не редкость, когда от вывода остается большое мокрое пятно. Но то, что нежданно появилась клеветница, считай, крупно повезло, ведь это след. Не проворонить бы ее, она наверняка просчитала свои подлые ходы, в то же время не просчитала Лису, которая взяла и выложила ему в запале все до копейки. В общем, польза от подпольной съемки есть, а частности – ледниковый период, наступивший в отношениях с Лисой, – перемелются.

– Насмотрелся?

Никита вздрогнул, вернувшись к настоящему, оторвал подбородок от кулака, подпиравшего его, и оглянулся. Он не слышал, как вошел к криминалистам Эдуард Дмитриевич, сидел перед монитором, на котором в профиль и фас красовались четыре поганые рожи.

– Вполне, – кивнул Никита, следом вздохнул, припомнив, как этот же вопрос утром бросила ему Лиса, но тогда смотрел он на себя с Инной. – Ни одного Осипа.

– А хоть бы и был, что с того? Эти ценные подарки на зонах обосновались.

– Кто такие? – поинтересовался Никита, увеличив первую фотографию. До этого не о них он думал.

– Уголовники со стажем, – отозвался криминалист. – Мастера своего дела, потому сидят долго и сидеть им еще немало. Один на пожизненном.

Щелкая мышью и увеличивая фото, Никита с удивлением заметил:

– А похожи. Нет, разные, но что-то есть общее…

– Общее у них – не одна судимость, – бросил криминалист.

– Я не о том, – отозвался Никита, всматриваясь в лица. – Внешне они отдаленно похожи друг на друга. А если их слепить в одну рожу…

– Получится один монстр, – закончил криминалист. – А так целых четыре.

– Нет, что-то в них знакомое есть, – произнес Никита. – Где-то я видел похожую рожу, видел недавно… Не помню.

– Это типаж, Никита, стандартные лица рецидивистов, – сказал Эдуард Дмитриевич. – Типажи разнятся носами, лбами, подбородками, физическим сложением, а суть лезет наружу, суть их и объединяет.

– Ваша теория сомнительна, – возразил криминалист, видно, по молодости не знал, что с начальством спорить нельзя, начальник почти божество, а божество не бывает неправым. – Если бы это было так, людей сажали б только за физиономии.

– Ты еще докажи, что человек преступник и совершил преступление, – отмахнулся Эдуард Дмитриевич, присматриваясь к зэкам. – А ты, Никита, верно подметил, они действительно слегка похожи друг на друга, но очень мало, братьями их не назовешь.

– Ваш свидетель утверждал, будто видел на диком пляже одного из них, – хихикнул криминалист, не доверяя показаниям бомжа. – Правда, ни на одном конкретно не остановился, да и что он там мог разглядеть в темноте при свете фар? Только время потратили без толку, несколько дней провозились.

Пока криминалист с начальником дискутировали, Никита пытался воссоединить лица на мониторе в одно, чтоб получить образ человека, которого те напоминали. Но возрастная разница, различные прически и цвета волос, разные комплекции мешали процессу восстановления памяти, мало того, они все больше разобщались и уже не казались похожими.

Никита тряхнул головой и встал со стула, подхватив пиджак, висевший на спинке. Он успел переключиться с уголовников, действительно оказавшихся бесполезной тратой времени, на Алису с брюнеткой и обдумывал, как преподнести все это Эдуарду Дмитриевичу без щекотливой детали. Да как ни старайся, обойти неприятный факт не удастся, фотки ведь не пропустишь, они имеют стратегически важное значение для брюнетки.

– А у меня новость, Дмитрич, по Валеркиному делу, – сказал Никита, надевая пиджак. – Кстати, Осипы и Осиповичи нашлись?

– Осипы в нашем городе не проживают, давно немодное имя, – вздохнул Эдуард Дмитриевич. – Зато Осиповичи есть, немного, но есть. Всех проверим. Пошли ко мне, новость доложишь.

Не откладывая в долгий ящик, а прямо в коридоре Никита пересказал диалог Алисы и загадочной интриганки. Эдуард Дмитриевич небольшой остаток дороги молчал, а открывая ключом дверь кабинета, поинтересовался:

– Серьга где?

– Да вот она. Я ее в бардачке вожу.

Никита достал из кармана спичечный коробок, отдал уже в кабинете и устроился на стуле, скрестив на груди руки. Эдуард Дмитриевич нацепил на нос очки, взял сережку двумя пальцами, повертел, опустив уголки губ вниз, и, не отрывая взгляда от блеска камней, процедил:

– Фотографии дай.

– Нет с собой, – нахмурился Никита. Так и знал, что потребует! Небось охота посмотреть на лобзания, сам-то уж забыл, как это делается.

– А ты привези, – не отказался от фото тот.

– Лиса не дает, – буркнул Никита.

– Серьгу отнесешь на экспертизу?

– Я проконсультировался у ювелира, это не бижутерия. Белое золото, изумруд и брюлики. Вначале серьге я меньше всего придал значения, а оно вон как вышло.

– Что собираешься делать?

– С серьгой? Попробую поймать на нее интриганку с вашей помощью, конечно. Думаю, она кое-что знает о Валеркином убийстве.

Положив в коробок сережку, Эдуард Дмитриевич пальцем пододвинул его к Никите, снял очки и, потирая лоб, задумчиво произнес:

– Что-то больно мудрено.

– Что именно? – задал Никита провокационный вопрос, потому что сам почуял некую ловушку, что ли, точно не объяснил бы. Ему было крайне любопытно мнение Эдуарда Дмитриевича на этот счет.

– Да все, – фыркнул тот. – Начиная с внезапного появления этой женщины, выпрыгнула как черт из бутылки. Потом ее обвинение тебя в убийстве и твой слабенький мотив, который она представила. Плюс слезливый рассказ о муже, измена с Валерой, кража им сережки, его шантаж. Наконец, сама серьга… Многовато.