Читать интересную книгу Мсье Гурджиев - Луи Повель

Особенно меня обескуражило одно упражнение, пользующееся большим успехом: оно было связано с замиранием. Ученики, все вместе занятые каким-нибудь сложным и беспорядочным движением, должны внезапно замереть, следуя властному приказу Гурджиева. Они остаются в позах, в которых их застал приказ, часто неустойчивых, пока слово Учителя не позволит им двигаться. Прямо еще одно чудо из «Тысячи и одной ночи». Этот трюк может показаться легким, если предположить, что момент остановки известен заранее, однако воплощение очень мощно и эффект огромен. Но что сделал бы я, если бы сам оказался на сцене и эта резкая остановка, словно пощечина, застала бы меня бегущим? Так вот, я нарушил бы строй и повернулся спиной к невозмутимой и беспощадной усатой роже этого колдуна, ибо я свободный европеец и не склонен к слепому послушанию, подобно выдрессированной собаке. Пусть слушаются те, кому не лень!

Я давно слышал разговоры об «Институте» Гурджиева в среде интеллектуалов: юристов, врачей, находившихся в отставке государственных деятелей; все они собирались совершить паломничество в «Институт» с воодушевлением неофитов, уже заранее обращенных в эту веру. Дело в том, что европейская элита торопится сдаться. Западный цивилизованный человек стал похож на богача, стыдящегося своего богатства. Он боится светлого взора разума и мечтает уснуть в саду забвения. Для этого он ждет помощи колдуна, дарователя прекрасных снов. Я вовсе не ставлю под сомнение ни знания, ни искренность Гурджиева. Я признаю несомненный рост его влияния. Но будь он великим мудрецом или последним шарлатаном, его влияние от этого не стало бы меньшим. Дело здесь не в личности, и мне не дано искоренить зло. Но факты пугают.

Со всех сторон Азия наступает на нас. Она уже завоевала Германию. Великий Шпенглер проповедует конец Запада, и единственное, что выживет, если верить прусскому мыслителю, так это воля к власти. Граф Кайзерлинг, вернувшись из Индии, заменяет свою кафедру философии школой мудрости. Русские эмигранты основывают в Праге и в Белграде «евразийскую» доктрину; они пытаются повернуть свою страну, которая тяжело больна, лицом к Востоку, к некой новой Мекке. Сегодня азиатское нашествие пересекло границы Востока, и его влияние просачивается в романские страны. Магия подавляет научную мысль. Таинство завоевывает область разума. Мы во всем разочарованы и благоговеем перед амулетами заклинателя змей.

А между тем именно люди Запада орошали индусские поля, победили чуму и освоили для цивилизации склоны Гималаев! Именно «сахибы» пересекли Сахару на гусеничных машинах. Они построили виллу Ротонда и создали «Божественную комедию». Неужели нашим наследием следует так уж пренебрегать? Неужели нашей мысли нечего противопоставить мистическому опыту Востока? Неужели мы принесли знания низшим расам, чтобы в свою очередь стать их жертвой? Разумеется, «гармоничными» мы вовсе не являемся, наша неуравновешенность постоянна. Она вызывает страдание, но также понуждает к действию. Наши великие вожди проповедовали энергичность. А мы отдаемся гипнотизерам, обещающим нам Нирвану. К чему придет Гурджиев, если его методы столь эффективны, как нам уже было показано с ритмическими танцами? К тому, что многие выключат себя из обычной жизни с ее борьбой, победами и радостями и посвятят себя бесплодной «гармонии». А между тем у всех нас есть предназначение, которое следует осуществить, ибо нужно вновь отстроить наш дом, великую Западную Цивилизацию. Но я уверен, что нимфы из лесов Фонтенбло, хороводы которых изображает Коро, образуют самый лучший защитный заслон вокруг этого Аббатства, посещаемого привидениями в белых одеждах, подпоясанных шелковыми кушаками, которыми командует таинственный перс Гурджиев».

В ПАРИЖЕ до сих пор существуют два-три настоящих алхимика. Один из них говорил мне о Гурджиеве в терминах, близких тем, которые употребляет Левинсон. Но Левинсон защищал Запад во имя «современной» мысли, во имя картезианской идеи. А алхимик защищает Запад во имя неких оккультных идей, свойственных европейскому человеку, что делает эти два высказывания диаметрально противоположными.

Вот что мне говорил алхимик:

«С самого начала появления романтизма, а сегодня все больше и больше, Европу заполоняют восточные формы мышления, ускоряющие духовное разложение Запада. Важно, что всякое духовное движение отзывается и на материальной сфере. Духовное завоевание предполагает, рано или поздно, просто завоевание. За этими «учителями» и «доктринами» стоит Восток, подготавливающий завоевание белой расы, которая постепенно становится все менее способной распоряжаться как своим духовным, так и материальным достоянием. Такой человек, как Гурджиев, был избран Высшими Силами, чтобы работать в определенной сфере над разрушением Запада. Эти планы рассчитаны на века. Речь идет о том, чтобы полностью преобразить лицо современного мира. Именно в перспективе подобных планов следует рассматривать деятельность Гурджиева».

В ТОТ момент, когда я пишу эти строки, я еще не знаю, как следует относиться к обвинениям Левинсона от лица картезианства, к обвинениям алхимика от лица оккультной традиции Запада и к обвинениям священников, для которых Гурджиев один из прообразов антихриста. Мне только думается, что деятельность Гурджиева свершается в том ключе, где все противоположно обычным методам познания, о чем я говорил выше. И еще мне кажется, что это направление, изучению которого никто прежде не придавал значения, заслуживает самого пристального внимания.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ВОТ КАК ЖИЛИ УЧЕНИКИ ГУРДЖИЕВА

Психоаналитик у Гурджиева. Мало проанализировать невроз надо его вылечить. «Психоанализ проведен, но пациент повесился». Как побудить пациента, тем более недоверчивого, совершать поступки? Доктор Янг пытается раскрыть секрет воли. Он пускается в гурджиевскую авантюру. Замечательный прием пытливости и любознательности. Истинное познание начинается с душевного опыта.

ДОКТОР Янг известный английский психиатр, после-дователь знаменитого Юнга и противник Фрейда. Узнав, что он примкнул к «Институту», последний обронил с притворным сочувствием: «Вот ведь до чего докатились ученики Юнга!»

В статье, опубликованной журналом «Ньо эделфи» в сентябре 1927 года, доктор Янг подробно описал свои личные впечатления о Гурджиеве. Начал он статью с того, что разъяснил, чем его привлек «Институт гармоничного развития Человека». Вот каковы его соображения.

«Прежде всего, подчеркну, пишет доктор Янг, что всякое оккультное учение располагает собственной методикой психологического воздействия на личность. Любая школа эзотерики, достойная сего имени, преследует цель углубить или расширить человеческое сознание, тем самым, способствуя развитию личности. Очевидно, что таковой цели не достигнуть только лишь усвоением философской доктрины, которую исповедует данная школа. Очевидно, что в подобном случае тренировка и закалка воли много полезней, чем тренировка и закалка интеллекта. Без такого рода закалки, сами по себе идеи, сколь бы ни были они прекрасны или заманчивы, способны лишь сбить с толку. Не мне вам напоминать, что многих практика оккультизма привела к полному разрыву со здравым смыслом. А вылечить подобного оккультиста не проще, чем наркомана. Что ж, псевдооккультисты неизбывны, однако эти безумцы попросту заслоняют настоящий оккультизм. Мне кажется, что термин «оккультизм» в собственном смысле слова вскоре вообще уйдет из современного языка, слившись с понятием «современной психологии». Но это случится, когда мы поймем, что, то, на чем он базируется, то есть одновременное развитие воли и сознания, и есть поле, на котором произрастает современная психология, точнее, должна бы произрастать. В истинном оккультизме главную роль играет воля. В Учении Успенского Гурджиева на меня произвел наибольшее впечатление как раз примат укрепления воли с помощью особого рода работы.

Таким образом, я был не столь удовлетворен результатами своей лечебной практики, чтобы отмахнуться от какой бы то ни было теории воли или ее трактовки. В то время я полагал, что именно недооценка воли и делает нас неспособными вылечить невроз. С точки зрения Фрейда, невроз бегство от действительности, подмена разрешения реального конфликта его вытеснением. По мнению Адлера, причина образования психологического комплекса опять-таки неприятие каких-то сторон реальности. То есть в одном обе теории солидарны: причина невроза уклонение от столкновения с действительностью, бессилие справиться с жизненными коллизиями. Следовательно, задача психоаналитика состоит в том, чтобы вскрыть конфликт, от разрешения которого пациент бессознательно уклоняется, тем самым, вооружив его для борьбы с реальными трудностями. Подобный метод, как правило, превосходно помогает пациентам с навязчивыми идеями, в чем я имел возможность не единожды убедиться. Допустим, у больного навязчивая тяга к чистоте, он постоянно моется. Стоит ему объяснить причину навязчивости, он тут же с готовностью соглашается. Теперь он все понял, все знает. Но, увы, чтобы отказаться от постоянного мытья, требуется хотя бы некоторое усилие воли. А вот на это он обычно бывает неспособен. Следовательно, понять одно, а сделать совсем другое.