В улицах, лишенных растительности, никакой жизни не было, но при наличии растений попадались ящерицы, насекомые, мелкие птички, впрочем, в очень небольшом количестве.
Объезжая эоловый город, мы каждый день находили новые формы и новые сочетания форм улиц и зданий, но поражались мертвой тишиной, скудостью жизни. Это была пустыня, но ее нельзя было отнести ни к одной из известных категорий пустынь - песчаных, глинистых, каменистых, гористых, так как она соединяла особенности всех этих категорий (...).
Возвышенность восточной части города обрывалась к центральной равнине откосом, разрезанным многочисленными ложбинами и напоминавшим большой замок, получивший название Замка хана. У его подножия совершенно отдельно возвышалась огромная квадратная башня, названная Бастилией. Эти здания выходили к западу на обширную площадь, совершенно голую и усыпанную щебнем и галькой, среди которых можно было собрать красивые образчики, отшлифованные песком.
Перед возвышенностью южной части мы увидели холмы, усыпанные черным щебнем и имевшие черные гребни. Я подумал сначала, что это выходят пласты угля, но осмотр показал, что это жилы своеобразного асфальта, получившегося при затвердевании нефти в трещинах, пересекающих свиту тех же отложений. Мы насчитали 11 или 12 жил мощностью от 2 - 3 см до 0,75 - 1 м и длиной до нескольких сот метров. Асфальт этот легко растрескивался на мелкие кусочки, которые и усыпали склоны холмов. Но вдоль жил песчаники этой свиты были пропитаны нефтью, то есть закированы, и гораздо лучше сопротивлялись выветриванью, чем незакированные. Поэтому холмы, содержавшие жилы, выделялись среди остальных и местами выдвигали целые плиты и грубые балки этих закированных пород. Эти жилы асфальта, круто пересекавшие осадочную свиту, лежавшую горизонтально, позволяли думать, что в глубине имеется залежь нефти. Мы увезли много проб этого асфальта. На стоянке пробовали жечь его на костре; он загорался хорошо, горел сильно коптящим пламенем и при этом расплавлялся. Его изучение позже показало, что это новый вид асфальта - он совершенно черный, сильно блестящий, с зернистым изломом и нехрупкий. Специалист, изучавший жильный асфальт, назвал его обручевитом - по имени открывателя месторождения. Асфальт холмов был известен (...). Асфальта жил никто не знал до нашего путешествия; он является прекрасным материалом для изготовления особых лаков.
В другом месте среди площади с кустами разного рода возвышался изолированный холм, очень похожий на небольшую часовню, а вокруг него расположились остатки холмов, похожих на намогильные памятники и саркофаги.
В самой долине р. Дям, недалеко от рощи с нашей стоянкой, была другая роща, возле которой возвышался уединенный холм столовой формы, похожий на китайское сооружение - глинобитную стену, окружающую небольшое селение или хутор. Сходство усиливалось еще тем, что наверху в одном месте имелось возвышение, похожее на дымовую трубу, а в другом - монгольское "обо" из хвороста. На карте к описанию путешествия в Тибет М. В. Певцова, экспедиция которого (...) при возвращении прошла вдоль р. Манас, мимо оз. Телли-нор и затем вдоль р. Дям, в этой местности (Орху) показан "форт". Но мы не видели здесь никакого форта, то есть крепости, и постройка укрепления вдали от границы и городов, в оазисе, населенном только немногими (...), и на окраине пустыни в стороне от реки как будто не имела смысла. И можно думать, что экспедиция приняла этот уединенный естественный холм, не осмотрев его ближе, за форт. Замечу, что эта экспедиция прошла по р. Дям очень близко от эолового города, некоторые башни и иглы которого хорошо видны из долины этой реки, и не обратила на него никакого внимания, даже не упомянула о нем. Это можно объяснить только тем, что экспедиция, в составе которой был молодой геолог, очень торопилась домой после полутора лет трудных работ на окраине Тибета и проходила здесь в декабре, когда снег мог скрывать многое.
Итогом работ стал монументальный трехтомный труд "Пограничная
Джунгария", который, по мнению современных исследователей, "и в наше
время остается самым полным физико-географическим и геологическим
описанием этой обширной области Центральной Азии".
Вопрос, который поставил Зюсс, был окончательно решен.
"Я пришел к выводу, - писал Обручев, - что к системе Алтая ни один из хребтов Пограничной Джунгарии отнести нельзя. Дело в том, что Восточный Тарбагатай продолжается далеко на запад в виде Западного Тарбагатая, который далее (...) тянется в глубь Киргизской степи и явно принадлежит к системе киргизских, а не алтайских складчатых гор. Расположенная к северу от него цепь Манрак-Саур имеет то же направление, отделена от Алтая широкой долиной Черного Иртыша и Зайсанского озера и также скорее принадлежит к системе киргизских гор (...). Остальные же цепи Пограничной Джунгарии бесспорно принадлежат к системе Тянь-Шаня..."
Томский технологический институт чуть ли не с момента его
создания приобрел репутацию "крамольного".
"Гнездо местных революционных деятелей", "высшее
неучебно-забастовочное заведение", - доносил попечитель
Западно-Сибирского учебного округа.
Студенческие забастовки следовали одна за другой, явным
вольнодумством отличались и профессора института.
"Кровавое воскресение" в Петербурге всколыхнуло всю Россию, 18
января 1905 года на улицы Томска вышли сотни и тысячи демонстрантов:
"Время настало. Своей борьбой, своей кровью должны мы разбудить
тех, кто еще спит. На улицу, товарищи, во вторник 18. На улицу под
красное знамя социал-демократии. Все, как один. Кровь петербургских
рабочих лилась не напрасно. Долой царскую монархию. Долой войну. Да
здравствует всеобщая стачка по линии Сибирской железной дороги. Да
здравствует революция во всей России".
Как и в Петербурге, демонстрация томских рабочих и студентов
была жестоко подавлена. Как и в Петербурге, лилась на улицах Томска
кровь.
"Мы, нижеподписавшиеся, члены педагогического персонала Томского
технологического института, собрались восемнадцатого января сего года
для обсуждения возмутительнейшего происшествия, бывшего сегодня, и,
выслушав свидетелей происшедшего, единогласно постановили просить
совет института ходатайствовать через Господина Министра Народного
Просвещения перед Господином Министром Юстиции, о гласном,
всестороннем и беспристрастном расследовании недопустимого ни при
каком способе правления страной зверского усмирения демонстрации
полицией и казаками. Уже после окончания активных действий со стороны
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});