Именно поэтому правители Роннавела считали символичным украшать себя ожерельями из рэннола, подчеркивая свой статус. Уже после введения ритуала символика ожерелья немного изменилась. Да и самоцветы начали добывать и обрабатывать в таких количествах, что цена его снизилась, хотя торговцы продолжали скупать камень.
И хотя во всей империи ожерелье стало именоваться свадебным, для императоров оно, как и прежде, оставалось свидетельством значимости камня и его ценности для Роннавела. При этом свадебная традиция не миновала императоров. Во время церемонии обручения будущая правительница также преподносила супругу ожерелье.
Однажды в покоях со статуями Макса застал отец. Все было бы ничего, если бы Джорвин не увидел, как его восьмилетний сын тянет с шеи прадеда ожерелье. Максу тогда сильно досталось, император не поскупился на розги, объяснив свой гнев тем, что тревожить покой предков непозволительно никому, даже принцу крови.
— Не понимаю! — воскликнул Макс, вновь встряхнув мешочек.
— Все просто, — отозвалась Нала, даже не делая попыток встать. — Это особый мешочек, все, что осталось у меня от мамы, а ей он достался от бабушки. Это своего рода кошелек, хотя с такими нынче не ходят. Но во времена первых чародеек подобные были в ходу. Мешочек — точная копия кошелька основательницы рода Сорков. Он немного прохудился со временем, и я вышила на нем долину Сонэкрин, чтобы укрепить ткань. У мешочка есть одно особое свойство — его никто не может увидеть, если только хозяин сам не покажет кошелек. Мама рассказала о нем незадолго до их с отцом гибели, а когда меня собирали в дорогу для переезда к тете и дяде, я забрала кошелек из кабинета родителей. Все равно о существовании такого предмета знала только я. Кроме кошелька у меня ничего на память о родных не осталось. Остальные вещи куда-то подевались. Не знаю, что дядя с ними сделал.
— Хорошая вещица, — хмыкнул Макс. — И знаешь, чем дальше, тем больше в тебе загадок, Нала.
— Разве? — усомнилась девушка. — Ничего особенного.
За кустами что-то громыхало и скрежетало, звук усилился настолько, что молодым людям пришлось закрыть уши руками.
— Он уходит от них, — одними губами прошептала Нала принцу.
— Кто? — крикнул Макс, силясь перекрыть грохот.
— Маг. Они его в какую-то ловушку заключили, на шар похожа, — ответила Нала громко. — Очень сильная ловушка! Маг бы никуда не делся, если бы не тот просчет, что допустили охотники. Шар не воспринимает магию, гасит ее. Ни они, ни он не смогут разрушить ловушку, вот только магу это и не нужно. Он догадался прихватить с собой артефакт-накопитель и теперь собирается пробить проход в другое место прямо из шара. И у него это получается. А волшебники не в силах остановить его, на сворачивание ловушки нет времени.
Макс настороженно глянул на густую стену леса, за которой вдруг все стихло. Увидеть отсюда, что там происходит, он не мог.
— Откуда ты знаешь?
— Вижу, — довольно удивленно отозвалась Нала.
— Но… Раньше в темноте, а теперь — сквозь деревья? — опешил принц.
— Скорее сами потоки магии, — сказала Нала.
— А говоришь, что ты обычная!
За деревьями еще довольно долго грохотало, что-то падало, взрывалось, стучало, как в кузне. Закладывало уши, так что идти и смотреть, что же происходит, Максу не хотелось. А Нала и вовсе сидела, поджав под себя правую ногу, морщилась и закусывала губу, пытаясь сдержать берущуюся из ниоткуда тупую жалость к себе. Рассказывать принцу про ушибленную ногу девушке не хотелось. Они и так в такой передряге!
Коленка наливалась жаром, саднила, кожа на ней будто истончилась и болезненно натянулась. Девушка старалась не подавать виду, но от Макса ничего не укрылось. Он заметил и гримасу боли, и тихое сопение, грозящее перерасти в слезы, и поджатую к груди ногу, и осторожность, с которой Нала ощупывала ее через ткань.
Он присел перед девушкой на корточки и деловито спросил:
— Все в порядке?
Девушке хотелось засунуть нос ему под мышку и долго, со вкусом жаловаться на свои печали и горести. Но здесь и сейчас у принца их было не меньше. На лице молодого человека слегка кровоточили многочисленные порезы, из которых самые крупные — над бровью, на виске и скуле — основательно набухли. А сколько синяков, ссадин и порезов еще скрыто под перепачканной одеждой!
— Я за тебя очень переживал, — сказал молодой человек неожиданно, так и не услышав от девушки ответ на вопрос.
Нала потянулась вперед, обняла Максимилиана за шею и разрыдалась, выплескивая в плотную ткань черной рубашки, пахнущей теплом и уютом дыма от костра, свой испуг.
— Тише! Тише, — прошептал Макс, обнимая хрупкие девичьи плечи. Он не ожидал от Налы подобной реакции.
Крики за деревьями смолкли. И громыхание отдалилось. Там все еще кто-то что-то орал, но уже не зло, а скорее раздраженно. Со своего места Макс и Нала не расслышали слов.
Вскоре появился Бруно, раскрасневшийся и нервный, подхватил свои торбы и махнул, не глядя, молодым людям.
— Пошли!
Макс перевел взгляд на вздрагивающую макушку Налы. Девушка ничего не заметила и продолжала самозабвенно рыдать. Принц хмыкнул, подцепил с земли узелок со вторым платьем девушки, а ее саму подхватил на руки. Какой дорогой и куда их вел маг, молодой человек не обратил внимания, но от Ларрката они почти не отдалились, хотя и двигались все время вглубь леса. Посреди зарослей через несколько минут обозначилось маленькое строение, больше похожее на хижину лесника в полторы комнатушки.
Внутри оказалось совсем иначе, чем представлялось снаружи. Макс хотел спросить Бруно о том, как подобное было сделано, но тревожить раздраженного мага не стал. И так ведь ясно, что здесь без магии не обошлось. За входной дверью открывался широкий, тускло освещенный коридор с множеством одинаковых дверей по обе стороны.
Бруно, ничего не говоря, проводил их к самой последней двери. Бесцеремонно впихнув Макса с Налой на руках в комнату, маг сбросил пожитки прямо на пол и, пыхтя себе под нос что-то неразборчивое, начал разжигать огонь в камине, занимавшем целую стену.
Комнатка, небольшая и темная, оказалась обставлена очень скудно. Только широкий стол с полудюжиной стульев, пара кресел у камина и огромный буфет с отвалившейся дверцей в самом темном углу.
Бруно быстро разжег довольно сильное пламя, радостно охватившее сухие поленья. В комнате сразу стало светлее и как-то просторнее.
Через четверть часа перед Максом и Налой уже исходили бодрым паром пузатые глиняные кружки с какой-то смесью трав.
— Да вы пейте. Пейте, — почти дружелюбно посоветовал Бруно. — Это всего лишь очень сильный восстанавливающий сбор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});