Читать интересную книгу До и После. Миражи (СИ) - Кросс Талани

И тут Лиа осенило.

– О! Ты мне сейчас не поверишь! И просто охренеешь, когда увидишь!

Она откинулась назад, сунула руку в карман и достала мобильник. Нажала на кнопку включения.

– Я не знала, кому могу доверять, поэтому не доверяла никому. Но тебе покажу…

На экранчике мелькнула заставка, яркие всполохи пронеслись с верхнего правого угла в нижний левый. Появились иконки. Лиа открыла галерею и развернула первое фото.

– Смотри… – заговорщически сказала она и села чуть ближе.

Глава 50 (ПОСЛЕ) Контрольная будка

Когда Милада увидела тела, лежащие на полу, ее охватил ужас. Вбежавший в комнату Джереми попытался развернуть ее, чтобы она не смотрела. Но было поздно, картинка застыла перед глазами: Оскар лежал на полу в луже крови, рядом с ним Бабирусса, а у ног Санни – девушка.

Беркут светил фонариком то на одно тело, то на другое.

«Ты за дяденькой иди…»

Миладу начало трясти. Джереми почувствовал это и еще сильнее прижал ее к себе.

– Тише, малыш, тише. Все кончилось.

«Она пропустила Оскара вперед, и теперь он мертв!»

– Какого хрена? – прорычал Беркут. – Что тут произошло?

Ответа не последовало.

– Санни! – рявкнул он. – Что случилось с Оскаром? Это что, Бабс? – Наклонившись к телу, на выдохе произнес: – Только не так, дружище. Только не так...

Милада попыталась вырваться из объятий Джереми, но уже через секунду он сам ее выпустил.

– Что за… Кристина? – Джереми сделал шаг вперед и склонился над телом девушки. – Кристина! Ты, – он повернулся к Санни, – ты-ы… Ты убил ее?!

Луч фонарика Беркута скользнул в сторону от тела Оскара, выхватывая силуэт Санни. Тот сидел неподвижно, глядя на свои руки.

– Ты что, ее знаешь? – спросил Беркут. – Что за хрень тут произошла? Почему все мертвы, а этот, – кивнул в сторону Санни, – сидит как пришибленный?

Джереми только помотал головой. Ответов ни у кого не было. Единственный, кто знал, что случилось, сидел на полу над телом девушки и смотрел на свои окровавленные руки.

«Контрольная будка пуста, Санни отошел», – подумала Милада, глядя на него.

Идея влезть к нему в голову давно ее занимала, а теперь появилась возможность. Конечно, оставался риск, что Милада может застрять там. Всегда что-то может пойти не так.

Милада пристально посмотрела на Санни, еще раздумывая, пытаться войти в незапертую дверь или нет, и сама не заметила, как провалилась внутрь.

Но она ошиблась. То, что Санни не было дома, не значило, что дом пустовал.

Глава 51 (ДО) В клетке

Все происходит как в тумане. Томми куда-то ведут, сажают в кресло. Что-то бормочут, успокаивают.

Голова болит. Перед тем, как он уснул, взрослые что-то вкололи ему. Зачем? Томми не понимает. Смутно помнит, что недавно что-то произошло, но что именно? Голова туго соображает. Хочется встать, уйти и спрятаться под одеялом в своей комнате, чтобы никого больше не видеть. Но он не может. В теле такая тяжесть. Просто продолжает сидеть в большом кожаном кресле. Не понимает, почему все эти люди так пристально на него смотрят.

Только взрослые, серьезные странные лица кругом. Изучают.

– Хочешь печенья, Томми? – говорит одна из женщин и протягивает ему тарелку. – Возьми, не стесняйся.

Первым импульсом становится желание протянуть руку и взять, но это длится лишь мгновение, и никто не замечает, как рука Томми дергается и потом сразу же расслабляется.

«Сами ешьте свое печенье», – думает он и тоже начинает изучать их. Смотрит так же, как они на него.

Еще какое-то время все сидят молча. Никто не решается что-либо сказать, но говорить они будут. Эти взрослые всегда думают, что все можно решить разговором, выворачиванием наизнанку. Они точно заговорят. Или захотят, чтобы заговорил он. Иначе зачем они так пристально смотрят? Зачем пришли сегодня сюда?

– Томми, – отстраненно и деловито, по-взрослому, начинает мужчина, чуть склоняя голову в сторону, – ты помнишь, что случилось в тот день? – Мужчина на секунду умолкает, выбирая слова. – Ты знаешь, что произошло на причале?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Томми молчит. Томми знает. Но не хочет об этом говорить. Санни ему запретил. Санни всегда запрещал ему рассказывать о том, что они делали.

Все выжидающе смотрят на Томми.

– Ты не хочешь рассказать нам, что тогда увидел?

Мужчина не нравится Томми. У него слишком взрослое лицо, слишком пустые глаза. В них нет эмоций, одни только вопросы. Да и галстук у мужчины дурацкий. С оранжевыми завитушками по краям. Томми видел такие узоры в раскрасках для малышни.

«Галстук детский, а глаза мертвые», – думает Томми и вместо того, чтобы рассказать мужчине о том дне, наклоняется вперед, к столику и берет печенье. Когда рот занят сладостями, ни один взрослый не вправе требовать от ребенка ответов. И Томми откусывает сразу половину печенья, чтобы все увидели его набитые щеки и поняли – он не ответит, ведь у него есть дела поважнее.

Мужчина хмурится, поправляет галстук и вопросительно смотрит на женщину, сидящую через стол напротив Томми.

Женщина с цветастым шарфом на шее вздыхает и пытается улыбнуться так, чтоб он, Томми, увидел в ней друга.

– Может, оставите нас наедине? – обращается она к мужчине. – Мы бы посидели с ним и пообщались. Ему наверняка неловко видеть столько людей вокруг себя.

Мужчина опять хмурится, но ничего не говорит. Присутствующие лишь переглядываются между собой. Томми тем временем запихивает в рот остатки печенья и с набитыми, как у хомяка, щеками продолжает жевать.

Их в комнате пятеро: он сам; мужчина, что заговорил первым; женщина, что попросила всех уйти; женщина, что предложила печенье и еще один мужчина, поменьше, посуше того другого.

– Мы, – опять заговорил «дурацкий галстук», – просто хотели бы знать, что произошло тогда. Томми, это очень важно, ты понимаешь?

Томми не реагирует, печенье все еще наполняет его рот, и он готов жевать его вечно, лишь бы только отгородиться от этих людей.

«Санни взбесится, если узнает, что я им рассказал, – думает Томми и тут же сознает, что Санни больше не взбесится. Санни-то больше нет. Санни ударился головой и свалился в воду.

Назад не воротишь.

– Родители Санни должны знать, что случилось с их сыном. Томми, ты должен нам все рассказать. Кроме тебя, этого никто не...

– Так, – не выдерживает женщина с цветастым шарфом, – я думаю, это была плохая затея.

Она улыбается мужчине, но Томми видит, что она хитрит. Мужчина не может вызвать у нее искреннюю улыбку, потому что женщина на него зла. И это нравится Томми. Пускай она злится на него, как злится он сам. Они пристали к нему с расспросами, предлагают печенье, а сами что? Хотят узнать, что было? А ему совершенно не хочется об этом говорить. Ему думается, что если ничего не сказать, то этого как бы и не было. Этого не произошло на самом деле. Все это просто очередная игра.

Раньше в своих играх они воровали вещи с участков. Иногда подшучивали над хозяевами, прокалывая шланги для полива растений или подпиливая у стульев ножки. Иногда воровали животных.

Томми не любил воровать животных, но Санни это нравилось. Санни был старше и умнее, он говорил, что так они могут доказать миру, что они не дети. Что они даже умнее взрослых. Ведь их так ни разу и не поймали. Но Томми все равно это не нравилось. Он предпочел бы оставлять животных там, где они были. Кошек можно было подманить колбасой, а потом гладить. Но Санни не любил гладить ни щенков, ни кошек. Он любил их «отпускать». Хоть Томми и не верил, что так они отпускают животных, Санни все равно его не слушал и делал то, что хотел. А иногда заставлял и Томми делать это, отпускать…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Они в клетке, видишь? Его шкура – его клетка. А мы сделаем его свободным».

И пусть Томми возражал, а иногда даже начинал плакать, Санни все равно «отпускал» животных. В лесу, неподалеку от заброшенного дома, у них была яма, где хранились «клетки». Томми часто спорил и говорил, что клетки – это такие металлические коробки, что они с пушистыми мягкими шкурами не имеют ничего общего, но Санни знал лучше. Санни был старше. И когда этот аргумент переставал действовать, Санни грозился прийти в дом к Томми и отпустить его маму. А если Томми кому-нибудь когда-нибудь хоть что-нибудь расскажет, Санни отпустит и его.