что она сама унеслась в лес, сломя голову. Я видела ее труп, и я позволила хлюпающей земле всосать его в себя.
Когда Дотти отказалась пройтись со мной к лесу, я заставила ее смотреть на свое измененное отражение, пока девушку не перекосило от страха. Я столкнула Марлен с лестницы. А себя уверила в том, что всю ночь стояла на месте. Я видела свою тень на стене. Я чувствовала свое отражение в окне. Это оно решило, что так будет лучше. Оно решило, что на время мне лучше обо всем забыть.
Я качалась из стороны в сторону, обхватив голову руками и отказываясь верить тому, что вспоминала.
— Ты не должна переживать, — сказала я. — Ты уже почти умерла.
— Отец Генри был прав! Он все это время был прав! — меня захлестнуло отчаянье.
Голос раздраженно фыркнул:
— Он нашел нас в лесу, когда мы бежали по тропинке. Он увидел на нас кровь и грязь и забрал к себе в дом. Он пытался расспросить нас. Он пытался узнать нас. Но он глупый, глупый, глупый святоша!! Мы пытались соблазнить его, однажды мы даже пытались отравить его, но он никак не хотел играть с нами, — голос захохотал. — Но мы умнее и сильнее. Мы обыграли его!
— Зачем ты это делаешь? — всхлипнула я, чувствуя, что сил больше не осталось.
Меня потянуло в сон, конечности стали тяжелыми и какими-то чужими… Я с трудом поднялась и побрела обратно к своему телу. Дойдя до него, я остановилась. На нем появились мерзкие пятна, а воздухе запахло гнилью.
— Я умираю?
— Ты уже мертва. Твоя душа давала мне силы, пока тело умирало, а теперь этой силы нам достаточно.
— Что… что будет дальше? — Я удивилась, как спокойно прозвучал мой голос. Жутко хотелось спать.
— Лес будет искать самого смелого…
Мои глаза закрылись, я поняла, что падаю, но так и не коснулась земли. Я обернулась и посмотрела на себя. Платье облепляло мое худое тело, темные волосы лежали на спине тяжелыми мокрыми прядями. Я… Оно смотрело на меня в упор и мерзко улыбалось. Оно было совсем другим. Оно хихикало. И оно очень хотело продолжить игру.
Вокруг меня стали собираться тени. Существо передо мной отвернулось и направилось сквозь лес обратно к дому. Я засыпала. Становилось легко и спокойно. И воспоминания в моей голове вдруг снова начали меняться. Солнечный день, смех девушек, красная изъеденная нарывами тропа. Я делаю шаг вперед, но внутри вдруг поднимается дикий страх, и я отступаю. Я возвращаюсь обратно к девушкам.
И прежде чем меня полностью обступила тьма, в голове промелькнула мысль: «Что же было на самом деле?..»
Макс Архандеев. «Сорок первый»
Автобус с длинными кривыми цифрами «сорок один» на желтой, испачканной грязью табличке медленно выплыл из-за угла, рассекая ночной морозный туман свечением оранжевых фар.
Встрепенувшись от приближающегося шума мотора, Егор Степанович обреченно посмотрел на номер автобуса, затем на табличку с расписанием маршрутов. Все так же бережно прижимая к себе небольшую розовую коробочку, перетянутую бирюзовой лентой, взглянул на наручные часы. Повращав рукой, поднес их к уху. Кажется, встали. Наверное, замерзли.
Сонные глаза снова побежали по табличке с номерами маршрутов и временем отправления. Номер сорок один не значился в расписании, судя по которому последний на сегодня привычный сто восемьдесят пятый уже ушел. Все потеряно! Теперь до полуночи домой никак не успеть!
Старый, покрывшийся ржавчиной ПАЗ с запотевшими стеклами медленно проплыл мимо, ломая покрышками корку снега, и скрылся за поворотом.
Снежинки снова начали медленно опускаться на опустевшую загородную дорогу.
Холод уже давно обосновался под легеньким осенним пальто, а розовая коробочка на коленях начинала вызывать у Егора Степановича все больше тоски.
Автобус с длинными кривыми цифрами «сорок один» медленно выплыл из-за угла.
Егор Степанович нахмурился. Второй автобус подряд! Да еще и за такой короткий промежуток времени!
Это не мог быть тот же автобус. Дорога у нас тут одна, а реши над ним кто-то подшутить, так за такое малое время круг даже на внедорожнике не сделать. Только что проехал один, а следом за ним другой с таким же номером! Что за вздор! Лучше бы пустили больше таких нужных всем сто восемьдесят пятых!
Наверное, привычный транспорт задерживается из-за непогоды. Наверняка так и есть. Сорок первого нет в расписании, а значит, он идет в обход привычного маршрута. Дорогу замело? Или дерево обвалилось от снега? Но если сорок первый проходит здесь, то и другие должны пройти. Куда он, кстати, идет? Может, по пути.
Проплывая мимо Егора Степановича автобус замедлился и почти остановился. Кроме номера никакими опознавательными знаками старенький пазик не обладал. Водитель, почти старик, с усами, как у гусара, и в кепке, закрывающей уши, сквозь покрытое испариной стекло удивленно оглядел единственного человека на остановке. Не дождавшись хоть какого-либо знака, автобус проехал мимо и скрылся за поворотом.
Ну невозможно же сидеть здесь вечно! Так можно и совсем замерзнуть!
Егор Степанович встал.
Точнее, он попытался встать и тут же понял, насколько сильно промерзло тело под тонким пальто. Задубевшие мышцы отдались больными уколами. Нужно двигаться прямо сейчас. До ближайшего поселка несколько километров, но он ходил и больше.
Например, когда они только переехали сюда, им пришлось продать в том числе и машину, лекарства стоили очень дорого, поэтому Егор Степанович привык ходить пешком.
Да, это было уже три года назад.
Уже потом Люба с Юлей подарили ему велосипед на день рождения. Люба утверждала, что ей удалось сэкономить, хотя Егор Степанович так и не понял на чем, ведь они и так все время экономили, а Юля заработала свои первые деньги, собирая яблоки для колхоза, хотя никакого колхоза, конечно, уже давно не было. Егор Степанович знал, какой это труд, и когда узнал, что доставшиеся такой тяжелой работой средства ушли на него, расстроился.
Конечно, велосипед был не новый, но теперь Егор Степанович мог проводить больше времени с семьей: выезжая на работу на добрый час позже, да и возвращался он намного раньше.
Хорошее было время. Несмотря на все беды, свалившиеся на них тогда, сейчас, кажется, что счастье было там, в прошлом. Тогда он еще не брал вторых смен. Тогда в их доме еще жила надежда. Тогда Люба еще была с ними.
Опустив свои промокшие ботинки в снежную колею, он уже собирался двинуться в путь, но его потревожил шум двигателя за спиной.
Сорок первый выплыл из тумана.
Егор Степанович выругался вслух. Автобус с запотевшими стеклами остановился