Такой парадокс: хочет человек летать, понимает всю важность и необходимость навыка, но как переходит к упражнениям, пугается. Пришлось найти длинную палку, и на ней, как на буксире тащить Витьку за собой — иначе никак не получалось.
Сначала у моего напарника выдохлась аптечка — исчезла после очередного падения. Думал, что отлетела куда-нибудь в сторону, но нет — просто испарилась без следа. А затем Витька сказал, что у него в броне почти не осталось защиты, пришлось возвращаться. На обратном пути заставлял его лететь с максимальной скоростью, но больше ста двадцати километров в час напарник разогнаться так и не рискнул. Или не смог, сложно сказать, не побывав в «чужой шкуре».
Убрав оружие и вещи в шкафчики, мы снова пошли торговать, а вернее, скупать трофеи. В связи с расследованием, регулярные рейсы автобусов из города временно закрыли, и наш оборот упал. Покупали меньше, на реализацию почти ничего не приносили, но товар потихоньку уходил. Закончив рабочий день, стали всё убирать, и я сказал Витьке:
— Завтра вдвоём полетим в горы к нашему месту. Привезём новую партию, а заодно потренируемся.
Реакция партнёра оказалась довольно предсказуемой:
— Пока не научусь летать на равнине, никаких гор!
— Но у нас некоторые позиции уже закончились.
— Нет! Торгуем тем, что есть.
После ужина мы пришли к палаткам, как вдруг Семёныч позвал нас поговорить. У их бригады в качестве транспортного средства имелся старый автобус, туда нас и пригласили зайти. Думал, какие проблемы возникли, но оказалось, что жена одного из племянников видела наш сегодняшний взлёт, и нам решили предложить работу:
— Только предупреждаю, молодёжь, полная секретность и тайна!
Заинтригованные таким началом, мы пообещали ничего не разбалтывать и приготовились слушать:
— Нашли одно богатое место, только прохода ногами нет. Вещички на дне узкого ущелья валяются. Так как вы оба с крыльями, помогите всё поднять, а мы не обидим.
— Нет! — сразу заартачился Витька. — Летать в узком ущелье — самоубийство.
— Сейчас на минутку выйдем и посоветуемся, — сказал я всем, после чего добавил конкретно Витьке. — Пойдём, обговорим.
Дойдя до нашего костровища, мы сели на вкопанные в землю чурбаки:
— И чего ты боишься? Мне семь рюкзаков поднять совсем несложно.
— Мой наставник говорил — опасно. Помнишь, как сам похоронил безалаберного летуна?
— Но у нас товар в пещере заканчивается, новых мест мы не знаем, всё равно придётся летать.
— Зачем тогда я нужен тебе? Иди сам договаривайся.
— Мы одна команда. Я возьму на себя воздушную часть операции, ты понесёшь обратно рюкзак, у меня второй, в итоге пара баулов с находками наши.
— А что мне твоей матери говорить, если расшибёшься?
— Ты ещё не понял? У меня после сегодняшней тренировки уровень полёта вырос до десятки! Погибать не собираюсь. Сам говорил, что нам для Алтая потребуются деньги.
Мы вернулись в автобус и почти час торговались. Измерять артефакты рюкзаками Семёныч отказался наотрез, затем собрался сокращать нашу долю, так как полетит только один из нас. В итоге решили, что все находки оцениваем по прейскуранту рынка, от полученной суммы две седьмых — наши. Но рассчитываемся не деньгами, а сами набираем товары из общей кучи.
На следующее утро мы всемером сели в ПАЗик и поехали, я взял «плазмгевер» с полным магазином, бластер и нож, свою «пушечку» решил оставить в шкафчике. А зачем, когда нас такая толпа в горы попрётся? Витька длинноствольное оружие принципиально брать не стал, сославшись на то, что с таким никогда не тренировался.
Первый неприятный казус произошёл, когда выехали за ворота «площадки». Семёныч потребовал, чтобы мы надели на головы плотные мешки, «дабы не запомнили дорогу». Хотел уже возмутиться, что про такое не договаривались, но с удивлением увидел, как мой напарник безропотно напялил на шлем предложенный маленький рюкзак. Удивившись (вдруг здесь такое — традиционная практика), решил не устраивать скандал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
После того как нам позволили снимать мешки и выходить, увидел, что автобус припаркован в удобном узком закутке, закрытом от взглядов посторонних наблюдателей. Оттуда мы спустились в симпатичную горную долину и пошли за Семёнычем, сзади шли племянники со своими жёнами, словно охраняя нас, чтобы не сбежали.
Через полтора километра мы свернули и по едва заметной тропинке стали подниматься в горы. Спустя час блужданий (как они в таких каменных дебрях тропинки запоминают?), мы прошли по верхушке невысокого хребта и спустились к ровной площадке на краю обрыва.
— Видишь, светятся артефакты? — спросил Семёныч.
Подойдя к узкому каньону, я заглянул вниз, в глубоком провале под нами среди нагромождений скал, правда, светилось нечто, похожее на остатки разбитого челнока. Но разобрать, даже с моим «тактическим биноклем», что за артефакты валяются конкретно, не удавалось.
— И где там площадка для приземления? — не понял я, глядя на сплошное нагромождение камней.
— Это уж ты сам, как специалист, решай. Моё дело маленькое, до места довёл, свою часть уговора выполнил. Держи пустой рюкзак и вперёд!
Витька, паразит, молчал и даже не подошёл посмотреть, будто вообще здесь не при делах. Поняв, что сам виноват — сразу надо про посадочные полосы оговаривать, — убрал пустой рюкзак в поясную сумку, активировал крылья, слегка разбежался и прыгнул вниз.
Сердце сразу ухнуло, к горлу подступил комок, но я постарался не поддаваться страху. На экране шлема возникло световое пятно, потянулся вверх и выровнял полёт. Каньон и в самом деле оказался узким — от десяти до пятнадцати метров, лететь получалось лишь вдоль, а когда попытался выполнить разворот, слот крыльев сразу сигнализировал опасность. Пришлось два километра лавировать, следуя причудливым изгибам, и как только стенки ущелья разошлись в разные стороны, мне наконец-таки удалось нормально развернуться.
Обратно шёл уже на бреющем полёте на минимальной скорости, высматривая место для посадки. Но на восьмидесяти километрах в час скалы подо мной мелькали, словно при ускоренном просмотре фильма, и ничего толком рассмотреть не удавалось.
Сосредоточившись на поиске, вдруг получил ещё одно предупреждение от слота крыльев, озвученное на инопланетном языке. А когда глянул вперёд, с ужасом увидел, что каньон заканчивается, и если я не начну срочно набирать высоту, то застряну, так как стенки впереди сужались до расстояния в один метр. Но и «делать горку» тоже поздно, так как инопланетное индивидуальное крыло не истребитель, и вертикально взлетать — тяги не хватит!
В последний момент, высмотрев более или менее ровную поверхность, я снизился и глянул точно на пятно управления. Тяга отключилась, крылья автоматически повернулись поперёк потока, гася скорость, а затем совсем сложились. Дальше предстояло бежать самому, но то, что мне померещилось относительно ровной площадкой, на деле оказалось тоже нагромождением камней, только размером поменьше.
От первой скалы мне удалось ловко оттолкнуться, перепрыгнуть на вторую, с неё на третью, но та стала осыпаться, и я рухнул, застряв в узкой расселине между камнями. У брони слетело семьсот пунктов защиты, зато остался жив и ничего не поломал, только шею неприятно потянуло. Когда выбрался из зажавшей меня ловушки, приложил к груди аптечку, и боль сразу прошла. А следом присоединил накопитель, чтобы восстанавливалась броня — здесь не стоянка возле толкучки, могут и напасть.
После неотложных процедур я первым делом поднялся на большой камень и осмотрелся. Мне удалось приземлиться примерно в пятистах метрах от первых светящихся пятен. Предстояло выдвигаться к ним, а нормальная дорога или тропинка разработчиками каньона явно не предусматривалась.
После двадцати минут экстремального пути по булыжникам удалось добраться до первых артефактов. Посмотрев наверх, увидел, как компаньоны машут руками, или подгоняя меня, или подбадривая — не поймёшь. По идее, следовало начинать наполнять рюкзак, но подумал, что в первую очередь правильнее решить вопрос со взлётной полосой.