Читать интересную книгу Приди в мои сны - Татьяна Корсакова

Им повезло, магазин был открыт и хозяйка его оказалась на месте. Судя по сиплому голосу и окружающему ее табачному облаку, курила она много и возраста была уже не девичьего. Об одежде, которую она продавала, Настя боялась даже думать, хоть и понимала, что провинциальный магазин – это не столичный модный салон, и ждать от него чуда по меньшей мере глупо.

Ей повезло, ни одно из ее опасений не подтвердилось. Хозяйка, представившаяся как мадам Ладинская, свое дело знала, к Настиной слепоте отнеслась без ненужной жалости, но с пониманием.

– Вы желаете нечто похожее на свой нынешний костюм? – спросила сиплым баском.

Настя кивнула.

– Да, мне нужна дорожная одежда и все самое необходимое на первое время. Наш багаж сгорел.

– Слыхала, слыхала. Большое несчастье, но вы остались живы, и это самое главное. А с одеждой я вам помогу. – Особого сожаления в голосе мадам Ладинской не было, а вот профессиональный интерес чувствовался. – Точно такого костюма у меня нет. Увы, Париж от нас далековат, но мои девочки тоже не лыком шиты, свое дело знают. Ну-ка, повернитесь, милочка!

И, не дожидаясь ответа, она взяла Настю за плечи и развернула на сто восемьдесят градусов.

– Хорошо, очень хорошо, – сказала удовлетворенно. – А то, знаете ли, встречаются такие фигуры, которым и французские белошвейки не помогут. Но на вас, думаю, даже подгонять ничего не придется. Пойдемте в примерочную, милочка! – Она крепко взяла Настю за локоть и увлекла за собой. – Не волнуйтесь, мебели у меня тут мало, не расшибетесь. Переоденетесь сами или позвать вашу горничную?

Мадам Ладинская говорила спокойно, в сиплом голосе ее не слышалось ни любопытства, ни жалости. Это хорошо.

– Я сама, – ответила Настя. – А вы, мадам Ладинская, пока подберите одежду и Ксении. И может быть, у вас есть что-нибудь для маленьких детей? – спросила она с надеждой.

– Для младенцев ничего нет, но подскажу, где можно купить отрез ситца по сходной цене. Если у вашей горничной руки растут из нужного места, распашонок и пеленок она и сама нашьет. А у меня здесь все-таки серьезное заведение.

Мадам Ладинская оказалась права, предложенные ею наряды пришлись Насте впору. Она не могла видеть своего отражения в зеркале, но почему-то знала, случись такое, ей бы понравилось. Определенно и у мадам Ладинской, и у ее «девочек» был талант.

– Великолепно! Сногсшибательно! – Настю накрыло облачко табачного дыма: мадам закурила. – Вы, милочка, элегантнее любой парижанки. А давайте-ка примерим еще кое-что! Как раз на вашу фигурку у меня есть парочка дивных платьев! Девочки мои шили их по журналу мод. Свежему журналу, спешу заметить, а не прошлогоднему. И ткань очень хорошая. Шерсть из Москвы привезли, а шелк, говорят, из самого Китая. Жаль, что вы не можете видеть, какая дивная на нем вышивка, но поверьте мне на слово. Однажды у нас тут был проездом губернатор, так губернаторская супруга с дочкой у меня почти все платья скупили, потому что ни в каких столицах не найти такой красоты по ценам, более чем разумным. Примерьте, милочка! Сделайте мне приятное!

И Настя примерила: и шелковое, и шерстяное, и еще муаровое, и шляпки, сшитые по последней парижской моде. Были еще перчатки, белье и прочие дамские мелочи. Каждую мадам Ладинская нахваливала и каждую придирчиво изучала Ксения, которая пустым речам не верила, а крепость петель с пуговицами и надежность строчек проверяла очень внимательно. Не понравилась ей лишь одна пара перчаток, в которых горничная углядела крошечную дырочку, а вот все остальное было признано годным.

– Годно! – возмущенно басила мадам Ладинская. – Великолепно, а не годно, глупая ты женщина!

– Может, и глупая, а только белошвейкой три года в ателье самой Синицкой проработала.

Наверное, Ксения сказала что-то особенное, непонятное простому смертному, но понятное мадам Ладинской, потому что хозяйка тут же перестала возмущаться и спорить, но лишь затем, чтобы попытаться переманить Ксению к себе. Она обещала золотые горы, и Настя вдруг испугалась, что молодая женщина согласится. Зачем ей ехать с крошечным Венечкой на край земли, когда можно хорошо устроиться под крылом предприимчивой и вполне сносной мадам Ладинской? Но Ксения соблазнам не поддалась, сказала строго:

– Я Анастасии Алексеевне по гроб жизни обязана. Она меня в беде не бросила, с дитем малым приютила, и я ее не брошу.

Этого оказалось достаточно, чтобы мадам Ладинская перестала настаивать, но тут же вспомнила, что у нее есть чудеснейшая, тончайшей работы ночная сорочка.

Из магазина Настя с Ксенией вышли через несколько часов, уставшие, но довольные, нагруженные коробками с обновками, только сейчас вспомнив об ожидающих их мужчинах. Настя вспомнила первой и застонала от неловкости. Как можно было заставлять людей столько ждать! Тем более мужчин… Папа ненавидел дамские салоны и наотрез отказывался сопровождать маму и Настю.

– Вы уж, дорогие мои, сами, – говорил он, виновато прячась за утренней газетой, а я тут… по хозяйству…

Так то родной, любящий отец, а тут случайный попутчик…

– Ксения, где они? – спросила Настя шепотом.

– Лежат, Анастасия Алексеевна.

– Как лежат?

– А вот туточки, под деревом на травке. Трофим Изотович, кажется, уснул, умаялся, верно. А Виктор Андреевич встает, рукой нам машет.

– Злой?

– Отчего же злой? Обыкновенный. Надо будет у них одежу забрать да на ночь постирать, а то…

Ее оборвал радостный лай: Теодор заприметил новую хозяйку, а Настя вдруг решила, что щенка никому не отдаст, даже Виктору Андреевичу. Ей он нужнее. А Тео тем временем уже вскочил к ней на руки, лизнул в щеку, а потом в нос, и Настя рассмеялась, уворачиваясь от щенячьих ласк.

– Теодор, фу! – Ксения пыталась забрать щенка, но Настя не давала. Спавший все это время Венечка проснулся, но не заплакал, а радостно загулил.

– А у вас тут весело! – Настя и не услышала, как подошел Виктор Андреевич. Стало вдруг неловко от такого вот ребячества.

– Простите, что заставили вас так долго ждать, – проговорила она церемонно и опустила Тео на землю.

– Ничего, мы провели это время с пользой. Вы, как я погляжу, тоже. – Глядел он наверняка на небрежно брошенные на землю покупки. Будет теперь считать ее легкомысленной кокеткой. И ведь не станешь же объяснять, что тут только самое необходимое. Да и зачем что-то объяснять едва знакомому человеку?

Наверное, что-то изменилось в Настином лице, потому что Виктор Андреевич вдруг взял ее за руку, спросил:

– С вами все хорошо?

– Все замечательно. – Она убрала руку, отступила на шаг, едва не сшибив Тео. – Все просто великолепно.

– А у меня для вас подарок. Вернее, не совсем подарок, а так… безделица. Мы с Трофимом пока вас дожидались, прогулялись по улице, и я нашел для вас трость.

В Настину ладонь легла теплая, гладкая на ощупь рукоять.

– Ваша ведь сгорела, а эта, пусть и не такая изящная, но тонкая и легкая. Даже удивительно, что в здешней глуши нашлась такая удивительная вещица.

– Вы бы видели, Виктор Андреевич, какие вещицы нашлись в магазине мадам Ладинской.

Настя пробежалась пальцами по всей длине трости, нащупала тонкий, растительный, кажется, узор. Трость в самом деле была и легкой, и тонкой, и, хочется верить, удобной. Получалось нечестно, Виктор Андреевич ее спасал, подарки дарил, а ей и отдариваться нечем. Или есть чем? Трофим, помнится, сказал, что вместе с деньгами и документами сохранил и ее побрякушки. Надо будет уточнить при случае. Побрякушки там были непростые.

Ужинали вчетвером. По случаю чудесной погоды стол накрыли не в ресторане, а во дворе, под старой раскидистой яблоней. Про то, что яблоня старая и раскидистая, Настя придумала себе сама, а вот яблочки на ней зрели непридуманные, по-настоящему вкусные, сочные, с легкой кислинкой. Яблоко сорвал для нее Виктор Андреевич, сказал заговорщицки, что те, что подали к столу, не такие вкусные и красивые, как те, что висят на ветках. И Ксения тут же подтвердила: на ветках яблоки краше, а хозяин ресторана выжига, если не постыдился угощать гостей такой кислятиной.

Есть при Викторе Андреевиче Настя стеснялась, помнила тот ужин с Дмитрием, помнила свою неловкость и боялась показаться неуклюжей. Но за разговорами, за обсуждением яблок и немногих здешних достопримечательностей неловкость ее прошла сама собой. А смех Виктора казался искренним, а не вежливо-натянутым. И Тео вертелся под столом, просился на руки и клянчил угощения. Настя подкармливала его украдкой и свято верила, что она одна такая благодетельница. Верила до тех пор, пока под столом ее руки не коснулась рука Виктора.

– Буженинка? – спросил он заговорщицким шепотом.

– Домашняя колбаса, – отозвалась она, разжимая пальцы и роняя угощение под стол.

– Буженинку он больше уважает, но предупреждаю, Ксения меня уже отругала, сказала, что настоящим немецким догам такое есть вредно, и вообще нечего продукты переводить. Так что вы, Анастасия Алексеевна, осторожнее, а то еще, чего доброго, испортите породу.