Читать интересную книгу Откровение (СИ) - Югорская Любовь "lyugorskaya"

Меня попросила взять пуховой платок, который носила мама.

Кто хоть раз хоронил своих близких, знает, что любая вещь, оставшиеся после умершего, причиняет страшные душевные муки и даже, спустя годы, если вдруг в руки попадает что-то до боли знакомое сердца сжимается от боли, а ты, чтобы никто не видел, прижимаешь эту вещь к груди и омываешь ее горькими слезами.

Платок я взяла. Большой, теплый и укрывает не только голову и плечи, а и всю спину. Я уже далеко не молодая, хочется тепла как сердечного, так и физического.

Каждый раз укутываясь, я молитвенно взывала к Господу дабы принял рабу Его Л. во Царствие Своем.

А потом решила понаблюдать, как мое повиновение доходит до усопшей.

Вот как одеваю платок и поминаю усопшую. У нее тут же появляется такой платок. Сначала женщина не знала, что с ним делать. Место, в котором она находилась, было не очень уютно. Она висела в грязно-коричневом пространстве, как космонавт в космосе, получалось, что вокруг одно темное пустое пространство. Но женщина знала, что дальше есть что-то светлое и уютное. Но, чтобы туда пробраться, нужно пройти длинную, наполненную жаром, вонью и дымом шахту. Оказалось, что всякая поминальная вещь имеет огромную силу, как святая вода, так и все, к чему прикасались с молитвой.

Поминая усопшую, я старалась держать ее в поле своего зрения. Смотрю, а она к чему-то начала готовиться. Молитвами поминающих, женщина окрепла новообразованным телом и душой. То, что она совершила, дальше удивило меня безмерно.

Старенькая мать взяла преданный ей пуховой платок, расстелила его перед собой, загнула все края с четырех сторон, получилось что-то наподобие лодки. Платок стал твердый как дерево. Женщина перекрестилась, залезла в это «корыто», легла в него и легонько дернулась всем телом.

Платок-лодка понесся по страшному горящему и чадящему тоннелю с огромной скоростью как пуля с ружья. Женщина буквально влипла в дно импровизированного транспортного средства. И пролетев, ранее, кажись, непреодолимое препятствие, вылетело в светлый чистый мир, пустой, но чистый воздух. Повернув лицо назад, она увидела, что находилась в большой вонючей туче и совершенно одна, это было что-то наподобие тюремной камеры - одиночке. Вот вам и поминовение, вот вам и платок, который не то, что не сгорел, а даже запаха гари не набрался.

Полотенце и мыло.

Одно время, я занималась с очень тяжело больной женщиной. Сильно полная, и с нарушением позвоночника в пояснице и не выносимыми болями. Первое время ее муж приезжал и забирал меня. Люди очень состоятельные, но не гордые. Страдала Л. очень сильно. В течение одного сеанса, массажа, кричала так, что в соседних квартирах переставали шуметь дети. А ее старшая сестра врывалась к нам в комнату, кричала на меня: «Ей больно». И била меня своими маленькими кулачками по спине приходилось воевать сразу с обеими.

Каждый раз возвращая меня домой, муж больно с раздражением спрашивал:

-Когда же она, наконец, поправится, ей только все хуже и хуже?

-Терпите. На все свое время.

Потом начала замечать, что вся семья смотрит на меня с недоверием, отводят глаза.

-Что случилось?

-Да, вот врачи собрали консилиум и сказали, что никакой массаж не поможет, что надо делать операцию.

-Ах, даже так.

-Вот они направили в Москву женщину, той сделали операцию, и она сейчас ходит без боли.

-Я вас долго уговаривать не буду. Скажу одно, что только медицина у нас стала платная, так и начали всех резать, крошить, шунтировать и прочее. Построили огромные клиники – центры, дорогое оборудование, неимоверный штат.

Раньше, прежде чем прикоснуться скальпелем к позвоночнику или даже взять пункцию, собирались, советовались, спрашивали больного, а теперь быстренько покрошили и как там ты дальше будешь, им все - равно. За свою практику я не встречала человека, который бы после операции на позвоночнике, стал бы здоровый. Это только те, с кем занимаются массажисты или такие сильные и целеустремленные, как Дикуль. Вас агитируют на операцию. Пусть покажут хоть одного врача, который бы позволил себе порезать себе спину или сесть на инсулин, они даже на глазах не делают себе ничего и таблетки стараются не пить. Посмотрим на эту женщину, что приехала из Москвы после операции через год, два.

Все мои доводы казались, напрасны перед натиском врачей, устоять, практически, невозможно.

Но вот, однажды, забирая меня на очередной сеанс, я заметила в муже моей клиентки очень сильную перемену. Он уже так сильно не сопел, не спрашивал: «А, долго еще надо ей делать массаж?». Был вежлив и предупредителен.

Оказалось, что мою подопечную обследовали два мощных врача, один с Новосибирска и другой нейрохирург из Екатеринбурга.

Оба сказали, что с операцией надо повременить и что они не видели массажиста, который может делать массаж изо дня в день несколько месяцев в подряд. Оба сказали: «Пусть делают».

С тех пор Л. успокоилась, терпела боли и потихоньку пошла на поправку.

-Если бы вам давали сто процентов, что вы после операции будете здоровы, я бы тогда вас поняла, а если там никаких гарантий, то, почему бы не пройти тот курс лечения, который хотя бы не причинит вам вреда.

Сейчас моя родненькая жива, двигается, построили дом, растят детей и внуков. И если болеет то по возрасту, то не лежащая, сама за собой ухаживает. А та, которой сделали две подряд операции, первая оказалась настолько неудачной, что чуть не померла, сейчас только с постели утром встает два часа со слезами, стонами и теперь ей советуют массаж.

Во время наших встреч с Л. мы часто беседовали о жизни и смерти. И однажды она попросила посмотреть ее отца М..

Как всегда, прежде чем искать усопшего в ином мире, я помолилась Богу.

И вижу простое темное пространство, среди которого стоит в воздухе мужчина, спокойный, добрый, а вот надо ж такое, один одинешенек и в пустоте. Мы увидели друг друга и поздоровались.

-Чего бы вам больше всего хотелось, чтобы вам передали?

-Тот быстренько, выставив руки вперед, как будто бы нарисовал полотенце и мыло в обертке. Я, повернувшись к Л., сказала:

-Ваш отец просит полотенце и душистое мылко.

-Так мы принесем его к тебе.

-Не надо. Вот из-за этого и боимся людям говорить о просьбах их умерших родных. Если бы я говорила это с корыстной целью, то могла бы сказать, что там ваши просят машину, мебель и прочее.

-Нет, мы тебе принесем.

-Хорошо, но только очень дешевенькое и больше об остальных ваших родственниках меня не спрашивайте.

-Хорошо, хорошо.

На другой день Л. привезла мне аккуратное махровое полотенце, белое с розовыми полосами по бокам и мылко в обертке.

Взяв в руки полотенце, я помолилась. Смотрю, оно тут же оказалось в руках М.. что дальше он с ним сделал, удивило меня и очень сильно. Мужчина положил полотенце возле себя, погладил его рукой и встал на него ногами. Родненький, ему просто захотелось почувствовать под ногами почву. Радостный, он начал ловит руками прыгающие вокруг него мыло в обертке.

Я отложила полотенце и взяла в руки мыло, снова помолилась, наблюдаю дальше. М. взял это мылко и смотрю, поднес к лицу и нюхает. Вот тебе и желание, ему просто захотелось услышать аромат. Мыться то там у него негде. Шло время. Каждый раз беря поминальное полотенце в руки, я вспоминала об М. и говорила:

-Царствие Небесное рабу твоему, Господи, М.

И каждый раз мужчине в ином мире давали новое полотенце. Дальнейшие действия отца моей знакомой снова удивили меня и обрадовали. Он из полотенец строил себе комнату. Сначала увеличил «пол», на котором уже мог не только стоять, но и сидеть, потом «построил» стены. Интересно то, что какую бы он не предавал форму полотенцам те, став на определенное ему место, становились твердые и прочные.

Холод.

Есть у нашей семьи очень хороший знакомый мусульманин. Верующий, часто посещает мечеть и ведет себя очень достойно. Если опаздывает на службу, он просит взять у нас омовение. Мы всегда разрешаем и при выходе его из ванны стараемся к нему не прикасаться. Он сам нам это объяснил, что у них такой обычай, что после омовения, когда собираешься в мечеть, нельзя, чтобы к нему прикоснулась женщина. Все его пожелания мы принимаем без осуждения и тем более без насмешки. Это вера и пусть живет так, как сам знает. Он нашу религию не осуждает, мы его веру не поганим. Как человек, он достоин всех похвал. Часто, разговаривая об умерших предках, и вообще о смерти он как-то решился попросить: