Читать интересную книгу Маникюр для покойника - Дарья Донцова

– Понятно, – отрезала я и поинтересовалась: – Где говорить станем?

– Если не возражаете, на кухне, – ответил Александр.

Мы втиснулись в крохотную, пятиметровую кубатуру, битком набитую баночками, коробочками и кухонной утварью.

– Так что у вас случилось? – поинтересовалась я, пролезая к малюсенькой табуреточке, стоящей между окном и плитой. Интересно, для кого она предназначена? Даже я с трудом уместилась в пространстве.

Александр вздохнул и принялся рассказывать.

ГЛАВА 19

В тот день Лена, как всегда, ушла на работу рано. Костюмерша приходит в театр загодя, работы навалом: глажка, чистка, кое-где следует подшить кружева, кое-где проверить пуговицы. А ведь еще есть шляпы, сапоги, ботинки. Словом, уже в полдень Лена скачет с утюгом вокруг доски, а возвращается совсем поздно. Весь день квартира стоит пустая. Но в то памятное утро на диване осталась спать ее двоюродная сестра Женя, приехавшая из Брянска. Поезд прибыл за полночь, Женя еле-еле успела на метро и от конечной станции вынуждена была взять такси, маршрутки уже не ходили…

Почти всю ночь родственницы проболтали. Утром Литвинова, так и не отдохнув, понеслась в театр, а Женя улеглась на диван, завернулась в одеяло и сладко захрапела.

В этой истории могло быть на один труп больше, но Жене просто фантастически повезло. Лена давно болеет диабетом и никогда не выходит из дома без шприца с инсулином, но в тот день забыла его в ванной и, как назло, почувствовала себя плохо. Лев Валерьянович вызвал «Скорую», а потом велел костюмерше ехать домой.

– Выспись как следует, – сказал он женщине, – без тебя справимся. И чем только по ночам занимаешься, синяки вполлица.

– Сестра приехала, заболтались.

– Ну-ну, – ухмыльнулся администратор, – ты у нас девушка незамужняя, на выданье…

Лена страшно обозлилась на скабрезную шутку Льва Валерьяновича и хлопнула дверью. Домой она поехала на такси: начиналась мигрень, в голове шумело… Еле-еле передвигаясь, Лена дошла до квартиры, позвонила, но Женя не открыла дверь. Удивленная хозяйка полезла за ключами. Через секунду перед ее глазами предстала душераздирающая картина. Все вещи из стенки были вывалены на пол, кругом валялись в полнейшем беспорядке счета, квитанции, письма… Немногие книги разодраны, видеокассеты разбиты, альбомчики с фотографиями вспороты. Но самое страшное ожидало ее на диване. Там в окровавленном одеяле лежала недвижимая Женя.

Лена кинулась сначала к сестре, потом к телефону, затем снова к сестре, пытаясь уловить намек на дыхание. По счастью, врачи приехали почти мгновенно, и Женю увезли в Институт Склифосовского. Лена сейчас находится там, а Александра она попросила пока пожить у нее, так как панически боится оставаться одна после случившегося.

Местные оперативники расценивают происшедшее как самую банальную кражу. Из секретера пропали коробочка с не слишком дорогими золотыми украшениями и тысяча долларов, а на кухне хозяйка недосчиталась красивой резной серебряной лопаточки для торта и двух таких же подстаканников. Оставалось загадкой, отчего домушники полезли в небогатую квартиру одинокой женщины. Следователь полагал, что они просто ошиблись адресом, рядом расположены четырехкомнатные апартаменты директора одного из московских рынков.

Александр замолчал. Я внимательно посмотрела на него. Ох, сдается, начальник, оптушки тут ни при чем, шли к Лене за документами. Надо срочно звонить Нине Никитиной, не ровен час, и до парикмахерши доберутся.

– Где у вас телефончик?

– Пожалуйста, – с готовностью сказал Александр и вытащил из кармана халата трубку, – только лучше разговаривать из комнаты, на кухне фонит очень.

Я почувствовала, как по спине пробежал озноб. Мои глаза уставились на руку Николаева. Большое, ширококостное запястье украшали вульгарно дорогие золотые часы. На циферблате нагло скалилась грудастая русалка.

– Какие оригинальные часики, – пробормотала я плохо слушающимися губами. – Откуда они у вас, дорогая вещица?

– Намекаете, что обыкновенный охранник не может обладать такими, – вскинулся Александр, – думаете, украл?

– Кража еще не самое страшное преступление, – туманно ответила я.

– Брат у меня есть родной, – довольно сердито пояснил Николаев, – миллионами ворочает, бизнесмен, вот и подарил на день рождения игрушку тысячную.

– Что же он вас на приличную работу не устроит? – медленно спросила я. – Небось надоело у двери цепным псом сидеть.

– А вот это не ваше, простите, дело, – обозлился Александр и сердито пнул ногой стол. – Наше семейное дело, может, сам не хочу у брательника под началом пахать!

– Ладно, – согласилась я, – вы правы, вопрос службы и впрямь глубоко личный, но у меня есть другой, касающийся Кости Катукова.

– Ну? – нахмурился Николаев.

– За что вы его убили?

Мужик побледнел. Серые глаза неожиданно превратились в ярко-голубые и четко выделились на лице, губы из красных стали желтыми, и мелко-мелко задергалась левая щека, это была чисто сосудистая реакция. Под влиянием ужаса в кровь поступило слишком много адреналина, сосуды сузились… Кстати, это и улавливает детектор лжи. Но Николаев решил не сдаваться.

– Ну и бред вы несете, – нарочито твердым голосом произнес он, – придет же такая дрянь в голову.

– Послушайте, Саша, – ласково сказала я, – в тот день, когда мы с вами первый раз встретились, мне не очень хотелось раскрывать свою принадлежность к правоохранительным органам, и я сказала вам, будто иду поговорить с человеком, ответственным за похороны Кости. Помните?

– Ну…

– А припоминаете, что вы тогда ответили?

Николаев напрягся:

– Идите по коридору к администратору, организацией погребения занимается Лев Валерьянович.

– Не совсем, – усмехнулась я, чувствуя себя Жегловым, – не совсем правильно, милейший. Вы в сердцах воскликнули: «Допрыгался, догулялся, по нему давно пуля плакала…» А почему вам пришло в голову, что Катукова застрелили? И ваша бывшая жена, и Лев Валерьянович считали, будто Котю ударили ножом… Откуда такая осведомленность?

– Просто так брякнул, – отбивался охранник.

– Нет, не просто так, – жала я, – к тому же в тот момент, когда вы, застрелив несчастного Катукова, искали документы, в дверь позвонила женщина. Наверное, перепугались до полусмерти, но пришедшая тут же сообщила, что ее прислала Катя Романова за бумагами, которые лежат в черном чемоданчике. Следует признать, вы не растерялись. Схватили кейс, вытащили папку с листочками синего цвета и негативами и отдали пустой портфельчик тетке.

– Не было такого! – заорал Саша, подскакивая на табуретке. – Ну и чушь, какие документы, какой портфель!

– Черный, – пояснила я, – кожаный. Очень небольшой, скорей даже папка с замочком. Отпираться глупо. Вы приоткрыли щель и высунули кейс наружу, специально не показываясь женщине на глаза. Она хоть и сказала, якобы «мы с вами незнакомы», но вы все же не решились предстать перед ней. А может, Костя как раз в этот момент умирал? Хотя нет, от таких ранений погибают моментально, без длительной агонии. Дама запомнила часы, вот эти…

– Таких будильников пруд пруди, – просипел Николаев.

Теперь его лицо стало совсем черным, а губы из желтых превратились в синие.

– Нет, – покачала я головой, – игрушечка, как вы сами справедливо только что заметили, очень дорогая, не всякому по карману. Впрочем, в подобных случаях, как правило, проводят эксперимент.

– Какой эксперимент? – забормотал мужчина.

– Неужели кино никогда не смотрите? – восхитилась я. – Следственный, конечно. Вот вчера в «Ментах» свидетельница видела убийцу со спины, из окна. Так ее опять поставили на лестничной клетке в присутствии понятых. А по двору стали проводить мужчин примерно одинакового телосложения и в похожей одежде.

– И что? – прошептал Саша.

То ли и впрямь тупой, словно валенок, то ли прикидывается.

– А то, – пожала я плечами, – что, естественно, опознала. Нет ничего тайного, что не становится явным, нет преступления без свидетелей, а в вашем случае это молодая, решительная дама с великолепным зрением, острым умом и необыкновенной сообразительностью! Приведут пять мужчин с часами, попросят высунуть руку в щель приоткрытой двери.

Повисло тягостное молчание. В столь обожаемых мной детективах следователь именно в данный момент молча раскуривает сигарету. Спокойно выпускает дым и важно произносит:

– Под давлением таких улик и неопровержимых доказательств отпираться глупо. Вам следует признаться, суд учтет добровольное раскаяние.

Очевидно, я все же обладаю артистическими задатками, потому что в роль майора вжилась полностью, можно сказать, слилась с образом, руки сами собой схватили лежащую на кухонном столе бело-красную пачку «Мальборо» и зажигалку. Бодро поднеся пламя к концу сигареты, я потянула в себя воздух и проглотила дым, почему-то изо рта не вырвались клубы, в желудке стало горячо, а во рту кисло. Но руки оказались заняты, лицо приобрело сосредоточенное выражение.