Невилл ненадолго умолк, собираясь с мыслями для дальнейшего рассказа, а друзья с ужасом его рассматривали, каждый миллиметр его лица изучали, словно он разбился тогда на тысячу осколков…
— Вот тогда-то и проснулась во мне магия, — тоскливо закончил Невилл. — Мостовую накрыл дерн, густой и пружинистый, я прямо как мячик поскакал, он меня упруго поймал и подбросил, поймал и подкинул, и так несколько раз. А дед Элджи меня сразу полюбил. Но он мне не нравится, подлизный какой-то стал…
Закончив, Невилл, поднял глаза и по очереди заглянул каждому в лицо, жалобно всхлипнул.
— Вот… Я всё рассказал… — и обреченно сжался, не ожидая ничего хорошего после таких откровений. Одинокий сломленный ребёнок, не верящий больше в чудеса. И дрогнул потрясенно, почувствовав на своих плечах руки Гарри и Драко. А потом увидел перед своим лицом платок, протянутый ему Гермионой. Лица друзей выражали серьезную сосредоточенность, на них было буквально написано, что они обдумывают способы того, как покруче наказать ненормального деда-садиста. Сердце Невилла совершило кульбит, и он внезапно почувствовал себя живым — рядом с ним стояли настоящие друзья, верные, надежные товарищи, молчаливо даря ему помощь и поддержку.
Адские ангелы
Планы мести, однако, пока пришлось отложить на потом, потому что здесь и сейчас начинались уроки. Услышав за дверью топот ног, ребята выглянули в коридор и, увидев, что староста собирает первокурсников, поспешно подошли к нему. Монтегю придирчиво оглядел их и строго осведомился:
— Жрали?
Гарри, Драко и Невилл с Гермионой отрицательно замотали головами. Монтегю вздохнул, отошел к окну и достал из сумки куски пастушьего пирога, завернутого в пищевой пергамент: густо замешанный на яйце и молоке запеченный картофель схватился так плотно, что прихватил даже рассыпчатый говяжий фарш, а уж охлажденный, он стал и вовсе таким удобно-укусимым. Четверо ребят, сгрудившись возле окна, быстренько обкусали вкусные куски, торопясь и глотая почти непрожеванными. После чего, по очереди вытирая руки платком Гермионы, влились в основную группу и заторопились в класс Трансфигурации.
Войдя, дети робко осмотрелись — длинная сводчатая аудитория была заставлена партами по центру и имела лекционную ложу, расположенную амфитеатром в заднем торце помещения. Место учителя пустовало. На столе сидела всего лишь кошка с широкой мордой и неприятным выражением в круглых глазах, породы скоттиш-страйт, окраса мраморная табби. Она очень вредно смотрела, как дети рассаживаются по своим местам. Гарри это показалось странным — ну не может кошка так явственно выражать человеческие эмоции! Но в следующую секунду понял — может. Кошка встала и прыгнула в пустоту, не на пол, а вперед, в воздух. Прыгнула и приземлилась высокой женщиной в зеленом тартане, в которой ученики с содроганием признали профессора МакГонагалл. Сурово рявкнув приветствие, она, не сбавляя шага, резко прошлась меж рядами парт, четко и ясно, по-армейски, зачитала вводные инструкции, не давая детям опомниться.
— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе, — подвела она итог. — Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила.
После такой речи всем стало немного не по себе. Затем профессор МакГонагалл перешла к практике и превратила свой стол в свинью, и если все были поражены и начали изнывать от нетерпения научиться колдовать так же, то Гарри не впечатлился. Свинья, по его мнению, свиньей не стала, а осталась тем же столом — безучастно и мертво стояла на месте. Ноздрями не втягивала воздух, ушами не шевелила, не ловила звуков, вдобавок свинья не пахла свиньей, что было совсем нонсенсом.
Драко и МакГонагалл заметили кислое выражение лица Поттера и удивились. Драко удивился молча, а вот профессор придралась, невольно привлекая внимание всего класса.
— Вы чем-то недовольны, мистер Поттер?
Вот тут и остальные дети удивились — как, Гарри не впечатлился высшей трансфигурацией?! Как же так, ведь это ж такое чудо — превратить стол в свинью! А Гарри с сожалением посмотрел в лицо МакГонагалл и сказал таким тоном, как будто маленькой девочке объяснял, что один плюс один равняется двум…
— Профессор, она же не живая. Ну что она может?
Тут и остальные дети прозрели, увидели вдруг неестественную неподвижность псевдосвиньи, её недвижные, не дышащие бока, пустые стеклянные глаза… и так перепугались вдруг, раскошмарились, что некоторые, в частности, магглорожденные и те, кто настоящих хрюшек видел, впали в истерику — заплакали-зарыдали. Пока они весь класс не взбудоражили, Минерве пришлось срочно превратить свинью обратно в стол, после чего она посмотрела на Поттера, гневно раздувая ноздри.
— Я не понимаю ваших претензий, мистер Поттер! Это у меня была обычная практика, я всегда превращала стол в свинью, и никто до сих пор не жаловался на несоответствие живого с неживым! Будьте добры, объясните свою точку зрения.
— Практическую? — невинно спросил Гарри. И пояснил для тех, кто в танке: — Деревянную свинью не зарежешь на стейки, врага она тоже вряд ли способна отвлечь, так как не пахнет, сторожевые собаки за ней не погонятся, разве что люди отвлекутся. Но я не видел, чтобы она двигалась! — перебил Гарри сам себя. — Тогда в чем же её практическая ценность? В украшении сада в качестве статуи? Ну, туда бы подошел гном или гриб…
Баллов у Поттера не было, так что Минерве в качестве наказания пришлось выставить нахала вон из класса. Чем Гарри нагло и беспечально воспользовался — развеселым тушканчиком поскакал в подземелья, никого не встретив, благополучно доскакал до своей комнаты и зарылся в сундук. Выкопал из недр Книгу Зверей и бережно положил перед собой на крышку сундука.
Бестия в целях конспирации была одета в картонную обложку, обшитую серым бархатом, став совершенно неузнаваемой. Она, кстати, не обиделась на то, что хозяин спрятал её красоту под серенькой непритязательной обложечкой, напротив, Бестия чрезвычайно обрадовалась как дополнительной одежке, так и вниманию любимого хозяина, так как прекрасно понимала, зачем именно Гарри прячет её рубины и золото. Понятное дело, для того, чтоб её не увидели и не украли жадные люди.
Полистав картинки и подумав, Гарри притормозил на Птице-Правде. Красавица с интересом осмотрелась, потом по приглашению Гарри села на спинку кровати, удобную и гладкую, и стала внимательно слушать рассказ мальчика о приключениях Невилла, выслушала и вопрос:
— Гамаюн, как лучше всего наказать этого садиста Элджи? Он же Ниву чуть совсем… из окна… Или он таким образом пытался пробудить магию?
— Не думаю… — протянула Птица Вещая, заглядывая в прошлое Невилла. — Гм-ммм… ситуация самая классическая, навроде Гамлета или Моисея с Иосифом. Однако… — тут Гамаюн, судя по всему, увидела что-то из ряда вон выходящее, потому что все её серые и белые перышки встали дыбом. — Вот те раз… А он подкупил убийц, чтобы те убили родителей мальчика. Иуда! Прости, малыш… так что ты хотел, наказать? — перешла она на деловой тон. Гарри побледнел, без труда поняв из коротких междометий общую картину.
— Да. Сначала я хотел послать ему ответный громовещатель с самым громким голосом, таким, чтоб у него уши полопались! Но после того, что ты сказала, это кажется простой шуткой.
— Да, Гарри, — кротко кивнула Гамаюн. — Пошли к нему Грима, Баргеста и Черного Шака. Пусть проводят старика за Грань.
Всё ещё взвинченный страшной правдой о жизни Невилла, Гарри без колебаний последовал совету Птицы Гамаюн — открыл страничку с Адскими Гончими и призвал верных псов. Громадные, устрашающие, совершенно кошмарные, косматые черные Псы с горящими глазами встали перед Гарри и голодно-преданно уставились ему в лицо, подобострастно виляя задами. Однако право последнего приказа приняла на себя ответственная Гамаюн, не дозволив Гарри взять грех на душу.