Читать интересную книгу Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том I - Николай Василенко

Солдаты революции (Raffet)

В то время, как внутренняя жизнь французской республики представляла собой самую ужасную картину, когда повсюду свирепствовал террор и боровшиеся за власть партии отправляли своих побежденных противников на эшафот, когда гибли одни за другим выдающиеся деятели эпохи, французская армия представляла собой единственное отрадное явление в жизни Франции. Туда шло теперь все, что оставалось выдающегося во Франции, шло, влекомое самыми разнообразными мотивами — и чистым патриотизмом, и страхом перед террором, и надеждой на блестящую карьеру. Эта новая армия представляла собой удивительный феномен. Плохо одетая, полуголодная, она оказывалась непобедимой, и регулярные армии европейской коалиции терпели поражение за поражением. Угроза союзников восстановить старый порядок в случае победы придавала офицерам и солдатам особый пыл. Каждый из них сражался не только за свободу родины, но и за собственную свободу и равенство. И никогда ни раньше ни позже французская армия не была в такой степени проникнута гражданскими чувствами, как именно в этом периоде 1792–1795 гг. Вот как, например, описывает свои впечатления от кампании 1794–95 гг. будущий маршал Сульт:

«Офицеры подавали пример преданности. С мешком на спине, не получая жалованья, они принимали участие в раздаче хлеба вместе с солдатами. Им раздавали квитанции на получение нового платья или пары сапог. И однако никто не жаловался на нищету и не бросал службы, которая была единственным занятием и предметом соревнования. Повсюду проявлялась одна и та же ревность, одно и то же стремление сделать даже больше, чем требовал долг. Это был период моей службы, когда я работал больше всего, и когда начальство было наиболее требовательно. Среди солдат можно было видеть ту же преданность, ту же самоотверженность. Завоеватели Голландии переходили замерзшие реки и заливы при 17° мороза, почти голыми. Они находились в самой богатой стране Европы, перед их глазами были всевозможные соблазны. Но дисциплина не терпела ни малейшего нарушения. Никогда армия не была ни более послушной, ни более воодушевленной; это был период войны, когда войско отличалось наибольшими добродетелями».

Но война с европейской коалицией беспрерывно продолжалась и правительство Директории не только должно было сохранять под ружьем старых солдат, но и делать новые призывы. Эта бесконечная война не замедлила оказать свое действие на армию, и мало-помалу дух этой армии стал заметно меняться. Волонтеры и рекруты первых лет республики после целого ряда походов превращаются в постоянных солдат, которые уже не мечтают о возвращении домой и привыкают к войне, как к постоянному ремеслу. Тот республиканский энтузиазм, которым сопровождались первые встречи с неприятелем, остывает или, вернее сказать, уступает место другому виду энтузиазма, чисто военному. Война из священной оборонительной войны давно уже превратилась в обыкновенную завоевательную, сопровождающуюся всеми чертами, характеризующими такие войны — суровой расправой с побежденными, реквизициями и контрибуциями. Правда, еще сохранились кое-какие следы республиканского «крестового похода» первых лет, и французские армии по-прежнему уничтожают старый порядок в завоеванных областях и учреждают там республики. Но эти республики находятся под французским протекторатом и существуют только поддержкой французских штыков. Самые идеалы войска изменились. Место «свободы, равенства и братства» заняли теперь «честь, слава и богатство». Прежняя самоотверженность уступает место честолюбию, желанию сделать карьеру, стремление нажить богатство. Известно первое воззвание к солдатам Наполеона Бонапарта, когда он был назначен главнокомандующим итальянской армией, где он прямо говорил солдатам: «Я вас поведу в самые плодородные на свете равнины. В вашей власти будут богатые провинции, большие города. Вы там найдете честь, славу и богатство». Эту прокламацию обыкновенно рассматривают, как начало новой эры во французской армии, но в сущности в данном случае Наполеон только определенно формулировал то, что уже делалось повсюду, и грабеж побежденных давно уже являлся нормальным результатом французских побед.

Пишегрю (грав. де-Тош)

Уже в последние годы Директории армия перестала быть тем «вооруженным народом», которым она была в эпоху «всеобщего призыва». Раз война из оборонительной сделалась наступательной, то нельзя было уже требовать от народа поголовного участия в армии и надо было регулировать более точно военную повинность. Этой потребности удовлетворил закон 1798 года, изданный по инициативе генерала Журдана. Воинская повинность в принципе продолжала быть всеобщей, и каждый француз должен был ее отбывать в возрасте от 20 до 25 лет. Призываемые делились на классы по возрасту, и государство сохраняло за собой право призывать к оружию один или несколько классов сразу. Наполеон внес в этот порядок дальнейшие изменения. Не придавая особого значения тому, чтобы служба была непременно всеобщей, и ценя гораздо больше испытанных ветеранов, чем рекрутов-новичков, он ввел систему заместительства (1800 г.), а затем жребий (1804). Благодаря этому, на службу призывался теперь не весь класс данного года, а только те, на кого подал жребий. Кроме того, всякий призываемый мог выставить вместо себя заместителя. Найти заместителей среди отслуживших свой срок солдат было не трудно, и люди обеспеченных классов широко пользовались этим правом, благодаря чему армия опять стала превращаться в армию солдат-профессионалов. Революция уничтожила в армии какие бы то ни было привилегии. Наполеон, сделавшись императором, стал их восстанавливать. Уже в эпоху консульства была учреждена особая консульская гвардия. С установлением империи она превратилась в императорскую гвардию и стала быстро расти в своем числе, к концу царствования она достигала уже 92.000 человек. Гвардия представляла собой отборный корпус, попасть в который считалось особенною честью. Она получала повышенное жалованье и лучшую пищу, чем остальная армия. В дело она вступала обыкновенно только в решительную минуту в качестве резерва и пользовалась привилегией сражаться на глазах самого императора. Состояла она большею частью из старых испытанных солдат — «ворчунов» (grognards), как их звали, которые обожали своего «маленького капрала», и которым Наполеон позволял даже говорить себе «ты». Мы видели уже, что прежний республиканский патриотизм армии давно уже уступил место патриотизму чисто военному. Наполеон старался всеми силами разжигать это чувство в своей армии, прививать ей понятие чисто военной чести, пропитывать ее духом завоевательного шовинизма и приучать к презрению всего нефранцузского. Сам не веря в высокие идеалы, Наполеон старается действовать на слабости человеческие. Он возбуждает соревнование каждой группы, каждого полка, каждого солдата. Он придумывает в качестве награды сначала почетное оружие, а затем создает орден Почетного Легиона, удостоиться которого становится заветной мечтой каждого француза. На первый план теперь повсюду в армии выдвигается стремление выдвинуться, отличиться, поразить своих соперников. Карьера открывается перед каждым воином блестящая. Наполеон привлекает усиленно в свою армию возвращающихся из эмиграции дворян, но эгалитарный принцип остается в силе, и каждый солдат может рассчитывать добраться до верхних ступеней военной иерархии, каждый солдат «носит в своем ранце маршальский жезл». Разве не из низших слоев населения выдвинулись ближайшие соратники императора, блестящая плеяда маршалов и генералов, щедро вознаграждаемых герцогскими титулами и всевозможными почестями. Двое из них попадают даже на престолы (Мюрат и Бернадот) или, как выражались солдаты, «производятся в короли» (passent rois). На ряду с почестями военная слава сулит и богатства. С невероятной щедростью Наполеон раздает своим генералам деньги, земли, пенсии и т. д. Маршал Ней, напр., получает 600.000 фр. годового дохода, Даву — 900.000. Массена и Бертье — свыше миллиона. В вечер битвы при Эйлау каждый из маршалов, приглашенных к ужину с Наполеоном, находит под своей салфеткой билет в 1000 франков. Последний след «республиканского» устройства армии — замещение части офицерских должностей путем выбора — скоро исчез. Все должности замещаются по старшинству или по назначению. Но зато по-прежнему каждому открыта блестящая будущность, стоит только отличиться. И невероятная сказочная карьера самого императора и его ближайших товарищей заставляет кружиться головы и наполняет сердца каким-то ненормальным честолюбием. Армия особенно горда этим чувством равенства, которое всем сулит одинаковою будущность, и в чувстве равенства один из главных движущих ею мотивов. Она исключительно предана своему императору, но она не перестала быть армией демократической. Она не потеряла еще воспоминаний о героическом периоде революционных войн и чувствует себя по-прежнему представительницей идей свободы и равенства. Она не только завоевывает Европу, она разрушает на своем победоносном пути аристократические порядки, устанавливает повсюду бессословный строй и продолжает быть для старой Европы живым воплощением принципов революции. В этом своеобразном завоевательно-демократическом духе кроется одна из главных причин ее непрерывных успехов. Вот несколько любопытных строк из письма, найденного на груди немецкого офицера, убитого в сражении при Йене: «Если бы вопрос заключался только в физической силе, мы скоро оказались бы победителями. Французы малы ростом, тщедушны: один немец сможет одолеть четырех из них. Но в огне они становятся сверхъестественными существами. Ими овладевает неподдающаяся описанию ярость, которой и следа не найти в наших солдатах. Да и что можно сделать с крестьянами, которые находятся под командой дворян и которые делят со своими офицерами опасности, но отнюдь не награды?»