Как и абсолютное большинство образов Высоцкого, одни и те же звуковые образы появляются то в позитивном, то в негативном контексте, не имея жесткой оценочной прикрепленности224: Испокону мы/ В зле да шепоте...Но: В тот день шептала мне вода:/ "Удач всегда!.. Другой пример: За воинственный клич/ Принимавшие вой... Однако: И над первой потерей ты взвоешь, скорбя...
В мире ВВ опасность ощущается во всем, что неизвестно, непонятно, смутно. Молчание напарника:
В кабине -- тьма, напарник третий час молчит.
Хоть бы кричал -- аж зло берет -
потому и злит героя, что создает неясную, неопределенную ситуацию: что он думает, как будет действовать? Персонажи Высоцкого явно не любят гадать, что их ждет.
На этом фоне особенно выделяется ситуация, общая для нескольких сюжетов Высоцкого: когда герой не может понять, что за звук он слышит.
То ли выпь захохотала,
То ли филин заикал...
И самый знаменитый пример:
Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами,
Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
Или я кричу коням...
Совсем не обязательно знать, как звучат реальные выпь и филин, можно ни разу в жизни не слышать колокольчика и тем не менее удивиться этой слуховой аберрации. Ведь проблема не в том, насколько точно герой слышит звук, а в том, что он не может понять, какой звук он слышит, путая столь непохожие "хохот" и "иканье"; пение, рыдание и крик. Но самое удивительное в том, что это единственная ситуация, когда неопределенность не беспокоит, не тяготит персонажей Высоцкого. Уже одно это заставляет обратить на нее особое внимание.
Неразличение звуков -- наиболее яркий и самый значимый для смысловой системы Высоцкого мотив, связанный со звуковыми образами. Он заслуживает того, чтобы стать предметом отдельного исследования. Быть может, логичнее всего увязать изучение этой темы с разбором текста и исполнений песни "Кони привередливые". А пока ограничимся двумя частными соображениями.
Фрагмент "Песни о Земле":
Кто сказал, что Земля не поет...
Нет! Звенит она, стоны глуша... -
показывает, что в мире Высоцкого звон может быть одним из видов пения. Так их и слышит герой "Коней", для которого звон-пение колокольчика равноправно с криком-пением человеческого голоса.
И второе. Высоцкий расширяет звуковой диапазон голосов многих предметов и природных стихий, которые в его текстах часто издают не свойственные им в реальной жизни звуки:
Петли дверные... многим поют...
Я слышу хрип и смертный стон... [морских волн]
И хрипят табуны... [двигатель корабля]
Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно...
Таким образом, в мире Высоцкого один и тот же звук может иметь гораздо больше источников, чем в реальности. Возможно, поэтому похожие звуки так легко спутать. Впрочем, загвоздка как раз в том, что герой ВВ путается в непохожих звуках...
x x x
"Высоцкий". Это имя воскрешает в памяти прежде всего голос поэта. Конечно, звучащие образы у Высоцкого, особенно песенные, имеют самое прямое отношение и тесную родственную связь с его собственным голосом и пением. Записи хранят память о том, что ВВ всегда, независимо ни от чего, максимально выкладывался на своих концертах. Это могло стоить ему меньших или больших физических усилий, иногда казалось, что он поет просто "на разрыв аорты", но и на самых последних выступлениях, записанных на пленку, голос поэта звучит ярко. Кто ж мог подумать, что жизнь иссякает... Но, может быть, об этом что-то "знали" поэтические образы его песен?
Песня "Пожары" появилась в 1978 году, за два года до смерти поэта. Такой "высоцкий" сюжет -- кони, скачка, ветер, пули. Звуковые образы прострачивают текст:
Пожары...
Их отблески плясали в два притопа, три прихлопа...
Копыта били дробь, трезвонила капель...
И в финале:
Пел ветер все печальнее и глуше...
То, что ветер поет глуше, -- это значит, кончен сказ. Собственно говоря, все завершается вопросом, который звучит перед заключительным четверостишием:
Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?
Все, что потом, это уже не рассказ -- эпилог. После-словие. Мы смотрим убегающим вслед. А уносятся от нас все основные образы, населявшие текст:
Ветра и кони и тела, и души
Убитых выносили на себе.
Текст лишился их, опустел. И -- кончился. Но иссяк он, когда обессилел звук -- все печальнее и глуше. Не энергией ли звука и держался текст, начинаясь бравым в два притопа, три прихлопа, длясь бешеным топотом скачки и остывая, умолкая там, вдали?
Храп да топот, да лязг, да лихой перепляс... Сколько раз они врывались в тексты Высоцкого, да что там -- воплощались в стихотворных строчках. Но, кажется, ни разу мы не видели и не слышали, чтоб кони уходили из текста, из песни, покидали их. Никогда до "Пожаров" мы не глядели им вслед. И вот впервые они ушли.
Говорят, Высоцкий в последние годы жизни чуял близкий конец. Кто знает, может быть, оно и так воплощалось, это чутье. Кто знает...
1993, 2002. Публикуется впервые
17. "Я ЖИВ! -- СНИМИТЕ ЧЕРНЫЕ ПОВЯЗКИ!.."
Юрию Андреевичу Андрееву
Демократизм поэзии Высоцкого проявляется по-разному, Его тексты, например, провоцируют простые вопросы. Был ли шофер МАЗа другом своего напарника? Кто кого предал в "Кораблях"? Вырвался ли за флажки герой "Охоты на волков"? Тексты не только охотно, но и определенно на эти вопросы отвечают. Определенность вообще одно из главных свойств стиля ВВ225. Он редко оставляет своего читателя на распутье. Может быть, самое известное из таких "гиблых и зяблых" мест в его поэзии -- финал "Горизонта". Остался в живых герой-гонщик или погиб? -- от того, что текст не дает внятного ответа на вопрос, сам вопрос не тускнеет. Рассмотрим варианты.
Можно ли раздвинуть горизонты, если это горизонты, границы жизни? Можно, но это будет "выход в смерть" Так понимает проблематику текста Евг.Канчуков: "Нашему герою оказались тесны предложенные правила и обстоятельства. Он <...> чувствовал в себе силы и способности преодолеть их, выйти за их рамки. Но дело в том, что указанные рамки -объективно -- были рамками Жизни. Иных он не знал, а раздвинуть эти, оказывается, можно было, только достигнув "крайней точки" и -- в пределе -промахнув ее. Так в поэзию Высоцкого входит смерть"226.
Попробуем реконструировать логику такого восприятия. То и дело повторяя еду, герой в нашем ощущении летит по шоссе227 (хотя однажды в опубликованных черновиках ВВ и мелькнул мотоцикл, привычнее видеть героя Высоцкого за рулем автомобиля). Предельность скорости -- когда отделяются лопатки от плечей, и летит уже четверка первачей -- выражена в стремлении героя к первенству: естественно, первый -- самый быстрый. В "полет" его отправляет и образ летящей пули, с которой гонщик словно соревнуется (И пулю в скат влепить себе не дам -- "не дам" тем, что промчусь быстрее пули, и она не успеет попасть в скат). Цель гонки -- горизонт, разделяющая землю и небо полоса, которую на финише персонаж промахивает, а не, скажем, проскакивает (смысловое ядро слова -- движение в воздухе). Весь этот комплекс ассоциаций и "поднимает" его в небо. Не последнюю роль играют, вероятно, и переклички "Горизонта" с другими текстами ВВ, где то же движение названо прямо, например:
... Нашей жизни короткой,
Как бетон полосы.
И на ней кто разбился,
Кто взлетел навсегда...
Предваряющее финальную строку текста слово кода (последняя, завершающая часть чего-нибудь) дополняет картину, и мы получаем в итоге ощущение смерти героя.
Теперь сменим ракурс, предварительно заметив, что в поэтической системе Высоцкого (основной принцип взаимодействия смыслов в которой -- складывание, дополнение, а не вытеснение, конфликт228), возможность противоположных трактовок не является результатом авторского замысла, но всегда, как в случае с "Горизонтом" или, скажем, финалом текста "Я рос как вся дворовая шпана...", свидетельствует об эстетической неполноте самого текста.
"Горизонт" нетипичен для Высоцкого и тем, что его сюжет в целом не может быть понят параллельно в двух планах -- конкретном и метафорическом. В буквальном слое, например, невозможна -- редчайший для ВВ случай -актуализация прямого смысла идиом. "Ставить палки в колеса", "завинчивать гайки", разумеется, немыслимо при движении, тем более быстром. Да и метафорически сюжет не всегда отчетлив (например, пари и его условия). Обычно же в стихе Высоцкого прямой и переносный смыслы отдельных образов, сюжетных мотивов внятны и равнозначимы (смысловая неполнота "Горизонта" вкупе с переполненностью и невыстроенностью многочисленных образных рядов и не позволяет причислить этот текст к поэтическим удачам Высоцкого).
Что представляет собой сюжет "Горизонта"? Исключая начальные и финальные строки, это гонка. Ситуация напоминает "Иноходца", "Канатоходца" -прежде всего мотивом первенства, но не только. Стремление к победе предполагает как минимум наличие соперников. А их нет. Рядом с героями этих сюжетов вообще никого нет, вокруг них пустота. Откровеннее всего она заметна в "Канатоходце": просто потому, что хождение по канату -- занятие индивидуальное, да и вообще это не состязание. Кстати, потому же и первенство в таком деле невозможно, что, конечно, входит в противоречие с самоощущением персонажа, желавшего, как мы помним, быть только первым. Но это другая тема -- тема неизбывной неуверенности в себе героев ВВ, то и дело прорывающаяся на поверхность текстов такими внешне немотивированными реакциями.